Ядвига Войцеховская - Крестики-Нолики

Но здесь и сейчас я была в компании Никсы Джонсон и спирта. Она разлила его в чашки, стоящие на полу, и задвинула бутылку под койку.

Надо же, сейчас это было уже не так страшно. Может, в этот раз она налила побольше воды, а, может, мне просто стало настолько до лампочки…

Джонсон извлекла из-под подушки пакет с дарами местных огородов, с подозрением посмотрела его на просвет и вытащила огромный помидор. Разделав его своей выкидухой, она насадила четвертинку на лезвие и с аппетитом задвигала челюстями.

— Не чавкай, — строго сказала я.

— Не завидуй, — благодушно сказала она и протянула мне следующую четвертинку.

На ярко-красной мякоти медленно таяли большие серые крупинки соли. Помидорный сок тёк по пальцам, подбородку и по джонсоновской выкидухе. Алкоголь уже начал разливаться по телу, и всё вокруг становилось красивым — и совсем не страшным.

— Быстро выпитый стакан не считается налитым, — пошутила Джонсон и икнула.

— Как скажешь, босс, — я сунула ей свою чашку. Джонсон завозилась в районе пола; снова раздалось бульканье и звон стекла.

Я сделала из подушки трубу и подсунула её под голову.

— Ах, да, — невинно сказала Джонсон. — Я решила, что ты тоже не откажешься.

Мне показалось, что я сплю. У неё и впрямь имелся промедол.

Джонсон сидела напротив и дирижировала знакомой упаковкой.

— Только без этих твоих штучек, — она извлекла две ампулы. — И поаккуратнее.

— Слушай, не учи дедушку кашлять, — авторитетно заявила я, размышляя, что именно она имеет ввиду, и какой такой есть повод для столь небывалой щедрости. — Кстати, каких штучек?

— Ну, этих… авгуров и прочего дерьма, летящего на крыльях ночи, — Джонсон хрюкнула. — И без операций "Мочи козлов".

— Так уж и быть, — покровительственно сказала я, про себя поражаясь, что ей, похоже, снова удалось развести меня на коктейль. — А ты волшебник, Джонсон. Как?

— Можно я отвечу, что молча? — саркастически спросила она.

— В госпитале распродажа уценённой наркоты? — подковырнула я.

— Расслабься, Ковальчик, — снисходительно сказала Джонсон. — Отныне с этим дерьмом не должно быть проблем.

— Проблемы есть всегда и везде, — возразила я, думая о своём.

— Только не с крошкой Вудстоун, — она сосредоточенно выгоняла наверх пузырьки воздуха.

— Крошка Вудстоун — ха-ро-шая девочка. Она выдаст тебе купон постоянного покупателя с правом на скидку в десять процентов? — нараспев сказала я, глядя на эти пузырьки, словно на них сошёлся клином свет. — Э-ли. Ты знаешь, Джонсон, её зовут Э-ли. Милое имя. Наверное. А нАверно я ничего не могу сказать. В кои-то веки. Только представь.

Я молола всю эту чушь куда-то в пустоту, просто так, не понимая, зачем я это делаю. И что я вообще делаю.

— Забей. Плевать, кто она там, — рассеянно сказала Джонсон. Она несколько раз сморгнула, пытаясь восстановить фокус и поймать в него ампулу.

— Забить — или забыть? — бездумно переспросила я.

— А это разве не одно и то же? — удивилась Джонсон, на секунду отлипнув от своей ампулы.

— Нет. Не одно и то же, — сказала я.

— Надеюсь, ты хотя бы не напорола с ней косяков? — забеспокоилась она.

— Каких косяков? — я что-то нехило притормаживала. То ли сама по себе, то ли сказывалась-таки половина чашки разведённого спирта.

— Я просто спрашиваю! — конечно, тут же вскинулась Джонсон. — Откуда мне знать? Может, ты не стала платить за неё в ресторане или сказала, что она уродина?

— Да с какого рожна мне было не заплатить за неё в ресторане? — возмутилась я. — Или ты считаешь, что я только и умею, что жмотничать?

— Ну, ты хотя бы не наговорила ей кучу дерьма? — уточнила Джонсон.

Вот те раз! Неожиданно оказывалось, что Джонсон была в курсе моих амурных похождений, а я снова выглядела полным придурком, потому что до сих пор не слышала от неё ни единого вопроса по этой теме. Кстати, а почему я до сих пор не слышала от неё ни одного вопроса? И теперь ко всему прочему оказывалось, что ей небезразлично, что я там сказала или не сказала крошке Вудстоун.

— А что? — в лоб спросила я.

— Как-то не наплевать, знаешь ли, подпорть ты всю малину с новой докторшей, — вдруг сказала она — и осеклась. Резко, словно чиркнули ножом по тарелке — или словно кто-то дёрнул играющий патефон, и иголка пропорола наискось всю пластинку…

Я в один миг стала трезвей, чем священник в воскресенье. Весь хмель выдуло у меня из мозгов со скоростью урагана.

Потому что надо было быть полным кретином, чтоб не понять смысл слов "новая докторша".

Вот он и припёрся незаметно, конец истории, ибо не так уж трудно было сообразить, куда, скорее всего, подевается при таком раскладе старая докторша.

Джонсон было не наплевать на малину с кайфом — и на вероятный приказ. Берц, видать, тоже было не наплевать на то, что именно я в состоянии отмочить, зайди у меня в башке шарики за ролики. А может, ей просто было не наплевать на меня.

— Да, не наплевать, — зачем-то повторила Джонсон и сунула мне чашку. — Пей.

— Я даже наплюю на то, что будет потом, — медленно сказала я.

— Потом не будет ничего, — вдруг сказала Джонсон. — Есть только здесь и сейчас.

Разве не об том же самом я думала час назад? Видать, алкоголь не только способствовал временному расширению сосудов и круга друзей, а ещё и позволял приобрести способности к ясновидению. Но это здесь и сейчас для меня уже не годилось. Потому что я представила, какое "сейчас" может быть у Адели.

— Я. Налью. Тебе. Ещё, — неожиданно твёрдым голосом сказала Джонсон. — Я. Налью. Тебе. Много. И ты это выпьешь — и не будешь дёргаться.

Она ошибалась. Я стала бы дёргаться, даже если бы меня уже держали на прицеле.

У нас обеих не было оружия. А вокруг не было ни единого чёртова человека, словно по расположению пронеслось торнадо и унесло всех в неизвестном направлении.

Я молчала. Ведь не могла же я считать предателем человека, который просто выполнял приказ…

Она молчала тоже. Ведь не могла же она считать предателем человека, плечом к плечу с которым она отправляла в мир иной толпу народу…

Был приказ. Точнее, Приказ. А вокруг меня вертелась целая куча чёртовых объективных фактов этого мира.

По стеклу ползала довольно бодрая муха, никак не тянущая на звание осенней; на койке Риц задралось одеяло; на полу, как и за два года до этого, нагло синело чернильное пятно, которое не выводилось никакой хлоркой… Реальность немного текла и искажалась, но это была всего только капля алкоголя, а реальность была моей реальностью, моим домом, которому впервые в жизни я пожелала провалиться в тартарары. Отныне я хотела задавать вопросы — и хотела, чтоб у человека, которого я, похоже, любила, было будущее. "Задрало", — сказал кто-то у меня в голове. "Задрало", — крошечный винтик огромного механизма щёлкнул и в одну секунду пал жертвой усталостного износа. "Задрало", — подтвердила муха — и вылетела наружу.