Ричи Достян - Тревога

— Сиди уж, я сам.

Гриша пересек двор бегом, а за калиткой побрел с видом человека, которому все на свете надоело. Так он дошел до перекрестка и в точности так же побрел назад.

Если б Вика иначе сказала «Эх, ты-ы!» или не сказала бы этого совсем, возможно, Гриша на вокзал позвонил бы.

— Привет, кроты, — сказал он и шагнул в полутьму.

— Так быстро.

Он промолчал.

— Ну?

Он с удовольствием молчал.

— Ну, что тебе сказали?

— Выдумают всякую ерунду...

Слава вздохнул с облегчением:

— Выходит, никто сюда не звонил.

— Просто не верится, — тихо сказал Костя.

— Если бы это была моя собака, я бы ее нашла.

— Ты бы... — начал Гриша и махнул рукой. Он грызся с Викой, потому что она ему нравилась.

Пес сидел неподвижно, не спускал глаз с двери — все чего-то ждал с удручающим напряжением.

— Костя, я... знаешь, что я заметила, — когда кто-нибудь произносит слово «он»... видишь? Видишь, что делается с его ухом?

Овчарка в самом деле повернула одно ухо в сторону Вики.

— Вот это да, — сказал Гриша, — новая байка: хозяин пса был сумасшедший — назвал собаку просто Он!

— Хватит вам ссориться, — сказал Костя. — Давайте лучше подумаем, как его назвать.

— Найда, — уверенно сказал Леня.

Слава резко обернулся:

— С чего ты взял?

— Нафа Найда тоже фама к нам прибежала…

— Понятно. А теперь помолчи. Ну, давайте, ребята!

— Предлагаю космическое. — Это сказал Гриша.

— Пожалуйста, — заорал Володя. — Глобус!

— По-твоему, это космическое? — Гриша никогда не щадил своего друга. — Давайте просто Коська или еще лучше — Космоська!

Мальчишки хохотали. Вика смотрела на них с грустным удивлением. Гриша, ощущая на себе ее взгляд, паясничал еще больше.

— А что, это хорошая мысль, — спокойно сказал Костя, — назовем его именем какой-нибудь планеты или звезды. Например, Орион.

— Красиво, — сказала Вика. — Сатурн тоже хорошо.

— Марс! — сказал Костя.

Собака резко повернула голову, потом поднялась.

— Иди ко мне, Марс, — дрогнувшим от волнения голосом позвал Костя.

Собака приблизилась на два шага и снова замерла.

Костя буквально бросился псу на шею, обнял. Володя вопил: Ура!» В конце концов у пса не выдержали нервы, и он залаял.

Славка, ошеломленный всем этим, опомнился наконец и прежде всего возревновал. В пустом сарае прозвучала первая команда нового хозяина овчарки:

— Марс, ко мне!

И пес подошел. Потом Слава скомандовал сесть, и послушная псина уселась, уже не в такой напряженной позе, но от двери отвлечь ее не удалось. А когда и ребята расположились на полу, овчарка легла, положила морду на лапы, неотвязно глядя на дверь.

Ребята долго спорили, мыслимо ли такое совпадение. Костя считал, что у овчарки могло быть и другое имя, похожее. Скажем, Макс или Ларс, мало ли. Бесспорным было одно — Марс звучит замечательно и очень идет овчарке.

Не разделял этого мнения один Ленька. Он считал, что собака должна называться Найдой, раз она сама нашлась.

И вдруг посреди спокойнейшей беседы прозвучало паническое:

— Мальчики, бессовестные, он ведь голодный!

Все ждали, что скажет Слава. Но Слава молча насупился.

— Иди, не бойся, никуда он не убежит, мы же тут.

— Дело не в том… Дело в том, что у меня сегодня денег нет.

— Де-е-нег? — пропела Вика. — Какой ты смешной, принеси чего-нибудь из дому.

— Легко сказать.

Ленька вдруг встал на коленки и очень пронзительно и радостно объявил:

— Фабаке нужен фуп!

Поднялся такой галдеж, что пес залаял во второй раз.

Гриша, чей дом во многом был похож на Славкин, первым сообразил, в чем дело. Он спросил:

— Думаешь, не даст?

Слава мотнул головой и, от стыда все больше злея, проговорил сквозь зубы:

— Не драться же.

— Я принесу, — сказала Вика, — только нужно подогреть.

— Бывает, — задумчиво сказал Гриша и плюнул на пол. Перед ним было уже порядочно наплевано. Так он выражал задумчивость или гнев. — Слушай, Славка, ну, а дальше что?

— Дальше видно будет.

— Надеешься уговорить свою мамашу?

— Не знаю, у меня, между прочим, еще батя есть.

— Да, слушай, а что ты ей такого сказал, что она сразу отцепилась?

— Сказал, что кобель породистый и дорого стоит.

— Ну?

— Ну что «ну»? Сами видели — замолчала сразу.

Костя слушал этот разговор с неясным пока ему самому беспокойством.

— Ты понимаешь Слава, если Марс не останется у тебя, то его нужно поскорее кому-нибудь подарить. Ведь он начнет к нам привыкать.

— К кому это — к нам?

— К нам ко всем!..

— А при чем тут все, когда он мой?

— До чего трудно с тобой говорить — мой, твой, разве в этом дело?!

— Ха, сказал бы ты первый, что берешь его, — был бы твой, а теперь уже поздно…

— Успокойся, пожалуйста, никто у тебя не отнимает Марса, нам вообще нельзя иметь собаку.

— Отчего же, мамка ваша не разрешит?

— Мы сами не хотим, то есть мы хотим, но не можем..

— Гришка, ты что-нибудь понял? Мы хотим, мы не хотим, мы мечтали, но мы не можем.

— Пошли, Володька, домой, мне надоела эта мура. И вообще какое-то проклятие — всю жизнь я должен терпеть чужих собак!

Приятели ушли. Скоро в сарай вошла Вика. Держа обеими руками полную тарелку, она передвигалась мелкими шажками, чтобы не расплескать суп. Марс опустил морду на лапы, и по сараю прошел долгий тяжкий вздох.

Вика поставила тарелку со щами из свежей капусты перед Марсом. Он отвернулся, а когда девочка пододвинула еду поближе, встал и, беспредельно обиженный, пошел прочь. Кожаный поводок тоскливо тянулся за ним.

В глубине сарая он улегся мордой к двери и оттуда смотрел на ребят отрешенным взглядом человека, которого постигло горе.

Все молчали.

Леня подошел к тарелке, опустился перед нею на корточки, некоторое время смотрел, что в ней, потом, отряхивая на ходу широченные трусы, приблизился к Славе:

— Я принефу другой.

— Иди, иди, — обрадовался Слава, — тебе давно пора.

Когда Леня ушел, очень огорченная Вика сказала:

— Давайте выйдем, собаки не любят, когда им смотрят в рот.

Запоров у сарая не было. Ребята подперли дверь снаружи колышком.

Обедать ходили по очереди, боялись, что Марс убежит, а привязывать не посмели.

Прошло много времени, а он не притрагивался к еде. Всякий раз, когда кто-нибудь открывал дверь, чтобы еще раз в этом убедиться, собака рывком поднимала голову, несколько секунд смотрела напряженно и живо, потом голова ее опускалась на лапы в сонном унынии.

Вика с Костей раз от раза грустнели. Слава злился.

Тихо разговаривая, они сидели втроем на песке, спинами привалившись к сараю. Около шести часов во двор вошел Ленька с молочным бидончиком.

— Смотрите, приперся!

— Хотела бы я знать, за что ты на него злишься?

— А чего прилип к собаке? У их своя Найда есть, пускай и целуется с ней.