Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

Иду, сам себе хозяин-барин, привычно отмеряю циркулем немереные метры-километры, посвистываю, радуясь, что ухожу от затхлой цивилизации в мир природной гармонии, а она, гармония, вот она, прёт через дорогу, не обращая никакого внимания ни на шумы, ни на запахи цивилизации, ни на длинную фигуру двуногого цивилизованного зверя. Движется коротким поездом к ручью, не спеша, смешно переваливаясь на неуклюжих коротких ножках и с чувством собственного достоинства, целая семейка: впереди толстенная большая барсучиха, а за ней в ряд, носом в хвост переднего, четверо толстеньких малышей. Морды чёрные, вытянутые, с рыльцем, богатые серебряные воротники, по крупу — полосы. Идут себе, не отвлекаясь на цивилизованную суету, у них дела поважнее — набрать побольше веса да переспать зиму без голодовки в уютной норе. Пристроиться бы шестым, и никаких тебе хлопот. Придержал ход, пропустил семейку, и опять привычно наддал, совсем разучился ходить медленно.

Свернул на геологическую дорогу, идти вольготно, легко, несмотря на то, что дорога полого лезет вверх вдоль склона. Внизу, среди кустов, обнажилась длинная поляна, на которой стоят в рядок стожки сена, заготовленные каким-то домовитым аборигеном для домашней скотинки, да только дикой о том невдомёк. Стадо грациозных косуль, играя зайчиками белых подхвостных зеркал, пристроилось к стожкам, выщипывая невысохшую травку. Они хорошо видели, что у меня нет ружья, и не боялись на таком расстоянии. Отщипнут и, пережёвывая, внимательно смотрят на безопасного человека, повернув на длинной шее притуплённую голову с большими округлёнными ушами. Самцы красуются маловетвистыми вильчатыми рогами, и у всех цвет начал меняться с тёмно-ржавого на серо-бурый. Я остановился, смотрю, они не выдержали моей угрожающей неподвижности и медленно, с достоинством, высокими прыжками удалились в чащу, ведомые старым самцом. Хорошо на душе! Мне с моими длинными ходулями можно бы и за ними. Подпрыгнул для проверки повыше и подвернул лодыжку. Козёл, ругаю себя, безрогий, тебе беречь надо ценное здоровье пока не передал материалы, а ты по дурости дёргаешься!

К Дмитрию не зашёл — быстро темнеть стало, а я — не Сулла, посветлу спотыкаюсь, а в темноте недолго и грохнуться мешком с костями. В лагере у нас тихо, но не так, как в камералке. Там — гнетущая, давящая тишина, а здесь — уютная, успокаивающая.

— Здорово, мужики! — кричу, и во всех палатках зашумели, полезли наружу как тараканы, думают, наверное, что я тоже бутылёк притаранил. Не дождётесь, аллергетики! Принёс, но только свежий хлеб, настоящие — не консервированные — помидоры и огурцы, кочан капусты, пяток луковиц и, что совсем понтово — укроп и петрушку, а ещё целых три кила свежей картошки — ешь, братва, не хочу, витаминный салат, поправляйся. Радости у пацанов больше, чем от бутылки.

— Как дела? — и мне по-начальнически удаётся спросить у Михаила.

— Нормально, — отвечает спокойно, — кончили.

— Давай журнал, — сиплю, а в умном лбе напряжённая жила задёргалась с гулом: неужели всё? Хватаю журнал и в палатку, зажигаю иллюминацию из двух свечей и нетерпеливо считаю сопротивления и строю кривые. Мама мия! Какие они закорюченные у горы! Представил, как бы я дёргался со схемой, стараясь получить что-нибудь получше. Хорошо, что отсутствовал. Конечно, надо бы сделать не восемь коротких симметричных ВЭЗ, а десятка три односторонних комбинированных по обе стороны известняков, но где взять время? Успокаивает то, что большие дела никогда не делаются без больших недоработок. Главное есть — я доказал, что известняки прослеживаются, и неглубоко, на каждом профиле, и пусть кто-нибудь возразит — голову оторву!

Без всякого удовольствия, в спешке, почавкал салата с варёной картошкой и снова засел за проклятущие бумаги. Часа три устряпал на то, чтобы разнести спектральные анализы в журналы и на схему детализационных маршрутов. Профили Хитров к местности не привязал, и пришлось мне — всё мне, господи, когда я, наконец, займусь нормальной сонной работёнкой, кое-как совместить маршруты и профили по собственной привязке при магнитной съёмке. Ореольчики-то есть, родимые, не сказать, чтобы уж очень, но есть. Средние по содержанию и вытянутые редкой цепочкой вдоль глубинного разрыва, они никак не намекают на крупное месторождение. Без геофизики чёрта с два догадаешься. Полюбовался малость, как они удачно улеглись на оси проводимости в центральной зоне низкого сопротивления, и решил, поскольку сна ни в одном глазу, сочинить черновик объяснительной записки. Холодно. Сашка спрятался в мешок с головой и давно сопит в оставленную узкую щёлочку. Растопил для комфорта печь и принялся за сочинение. Это я люблю, сгущёнкой не корми, а дай вволю посочинять и пофантазировать. Не прошло и двух часов, как объяснительная была готова. Посмотрел на часы — о-го!! — четвёртый. А спать не хочется. Как бы не заболеть бессонницей. Ещё раз прочитал, отредактировал и с сожалением спрятал с остальными бумагами и журналами в полевую сумку. Не спится, хоть убей. Потренировался ставить подпись, надо, чтобы выглядела просто, но элегантно, а у меня как ни выпендривался, всё получается «Лопух…» с закорючкой. Вздохнул тяжело: ну, кто поверит серьёзному документу с такой подписью? В раздражении забрался в мешок и мгновенно уснул.

А спал ли? Дремал, наверное, с открытыми глазами и ушами, потому что чуть забрезжило светом, я очнулся как от болезненного забытья, быстро оделся, собрался, сходил повторить Бугаёву и Сулле прежние распоряжения о перебазировках и ходко двинул в посёлок. Пришёл сразу после обеда и плотно засел за свой стол. Ни Шпацермана, ни Сарнячки нет, Олег сообщает, что уехали в экспедицию. Слава богу, никто не помешает. Перво-наперво принялся за сводную схему комплексной интерпретации геофизических данных. Скопировал, высунув от усердия кончик языка, на кальку свою обтёртую и замусоленную рабочую схему, добавил две рекомендуемые для начала скважины по обе стороны поперечного разрыва и отсиньковал два экземпляра — Королю и себе на память. Потом принялся оттачивать текст. Черновик-то готов, много времени для окончательной подчистки не понадобилось, и потом — чем больше чистишь, тем больше портишь. К трём часам остановился, спешу к Анфисе Ивановне, она у нас и швец, и жнец, и машинистка. Долго упрашивать не пришлось, сели рядком — я диктую, она стучит по клавишам, за час с небольшим кончили. Тоже — 2 экземпляра. Начальства нет, и все разбежались по домам раньше времени, а я держу в подрагивающих руках свою первую печатную работу и счастливо улыбаюсь. Скоро, очень скоро её напечатают во всех толстых геологических журналах и во всех учебниках, по ней будут учить лопоухих студентов как правильно искать крупные месторождения с помощью передовых геофизических методов. Придётся помотаться по различным конференциям и симпозиумам, наверное, и в демократические страны пошлют с братской помощью, надо будет купить фрак, хотя бы поношенный, новые кеды, может, наконец, талон на ботинки дадут. Брекфасты всякие, фуршеты… Носки ещё надо, а то все продырявленные. Назначат главным экспертом Министерства по геофизическим поискам — сплошные командировки, сопьюсь как все главные… Тогда уж точно выделят однокомнатный фешенебельный коттедж с удобствами во дворе. Куплю мягкое кресло и засяду мыслить. Исправил в тексте несколько опечаток, а больше и делать нечего. Окончательно — всё!