Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

- Подожди меня, я скоро: одна нога здесь, другая там! Хорошо? – Судя по выражению морды, пёс ничего хорошего в предложении хозяина не усёк.

- А где чертёнок? – сразу же поинтересовалась мясница, высматривая экстрасенса под ногами и прилавком.

Пришлось её успокоить:

- Приболел немного: ходить не может.

Она откромсала от свежатины огромный кусманище граммов в двести и подала несчастному хозяину.

- Вот для него, пусть поскорее выздоравливает, да реже приходит, - рассмеялась, намекая на Дарькины инспекторские штучки.

Обед получился знатный. Как всегда, потушили мясо с луком и отварили рис, который слипся, несмотря на рекомендации кулинарной книги. Ничего, разбавили мясным соусом и дружно слопали наперегонки, на радость шеф-повару. Дарька сразу же улёгся на пороге. Иван Ильич не прочь был пристроиться рядом, да длинные ноги некуда вытянуть. Залёг на диван. Малыш в благодарность за заботу не оставил его одного и несколько раз пытался собраться в комочек и закинуться к хозяину, но не решился. Хорошо, когда большой друг догадлив. Он поднял маленького и уложил рядом. Тот почмокал губами, уже привычно положил голову на большую руку и немигающими внимательными глазами уставился на близкое усатое лицо Ивана Ильича. «Всё ещё не может привыкнуть», - сообразил тот, - «что у нового хозяина, в отличие от старой хозяйки, морда волосатая». Он, невнятно бормоча: «После сытного обеда по закону Архимеда…», уснул первым, а малыш сторожил его беспробудный сон.

Хватило часа, чтобы душевная электромагнитная извилина выпрямилась. Дарька после сторожевого бдения остался дрыхнуть, а Иван Ильич занялся субботней уборкой и стиркой, заодно с удовольствием поплескался под душем. Закончив хозяйственную маяту, расстроился: отгульный день прошёл, как и не был. Радовало, что впереди два выходных, но он по опыту знал, что и они значительно короче рабочих дней. Надо ещё позвонить Курочкину. Позвонил, хотя не очень хотелось:

- Привет, Пётр Алексеевич! Хозяин Дарьки беспокоит.

- А-а, Иван Ильич! Здравствуй, батенька, здравствуйте оба! Как подопечный? – доброжелательный голос доктора свидетельствовал, что он не держит зла на паршивого патриота.

- Ожил, - одним ёмким словом охарактеризовал хозяин состояние Дарьки. – Сегодня ел, гуляем понемногу то на трёх, то на пяти лапах. Не знаю, что делать с ранами.

- Слушай, - заторопился ветеринар, - у меня тут наплыв скулящих и мяукающих, - похвастал востребованностью, - консультация по телефону не получится, - и предложил: - Раз вы двигаетесь, то приходите на осмотр, - сам больше приходить не захотел. – Сможешь?

- Придём, - вынужденно пообещал Иван Ильич, - завтра, - отложил по обыкновению выполнение твёрдого решения.

- Ладненько, - быстро согласился Пётр Алексеевич, - выздоравливайте, - и отключился.

«Ладненько так ладненько», - не возражал прогульщик.

- Завтра с укушлапой пойдём к эскулапу, - сообщил приятную новость малышу. – Постарайся, чтобы всё зажило сегодня. Что для этого надо? – Дарька вопросительно склонил голову набок. – Что? А надо всего-то: не есть, а жрать, чтобы трещало за ушами, и не спать, а дрыхнуть без задних ног. Вот и все лекарства. Поможем себе? – спросил здоровый у больного. Раненый согласно гавкнул и заелозил пародией на хвост, натирая паркетину. – А пока, дружок, пока у меня ещё есть слабеющие силы и потускневшее настроение, валим на прогулку. Гулять пойдёшь? – «Ещё как!» - взвизгнул немощный и заюлил дырявой шкурой, торопя не откладывать принятого решения.

Гуляли долго, и где попало, но всё в пределах квартала, не отдаляясь на всякий случай от берлоги. Когда малыш заметно подустал, большой взял его на руки и отнёс домой, где они, памятуя о действенных лекарствах, ели всё подряд и что попало, но с удовольствием. И, отдуваясь, перешли на диван. Предварительно. Потом большой всё же перебрался на кровать, а маленький остался на диване.

Два дня подряд хорошими никогда не бывают, во всяком случае, у Ивана Ильича. Не успели на следующий день хорошенько продрыхнуть, как заверещал звонок. Ещё и десяти не было. Кто бы ни пришёл, Иван Ильич возненавидел его сразу и навсегда. Больным нужен покой, неужели не ясно? Дарька поднял голову, понюхал воздух и зарычал.

- Не беспокойся, - успокаивал хозяин, - плохого не впустим.

Натянул штаны и пошёл ругаться. Открыл дверь со свирепым выражением лица и обмяк – за дверью стояло чадо с банкирским исчадьем.

- Нам надо музыку послушать, - намекнуло, не здороваясь, любимое дитяти, чтобы предок выметался на это время.

Валерик, не вмешиваясь в семейные переговоры, вихляясь, шаркал подошвами по лестничной клетке с шилом в заду и заткнутыми наушниками ослиными ушами.

- Аппаратура «Грюнинг», - обрадовал хозяина, чуть приподняв объёмистую сумку.

- Ничего не выйдет, - огорчённо вздохнул родитель. – Дарька заболел.

В подтверждение хозяйских слов малыш подскакал к приоткрытой двери и звонко и злобно залаял, почуяв ненавистный запах. Дочь, не меняя тупого безразличного выражения некрасивого лица, быстро нашла выход:

- А ты возьми его с собой, - и безмятежными стеклянными глазами уставилась на отца.

А у Ивана Ильича нарастало, разбухая, чувство брезгливого отчаянья и злости и на себя, беспомощного, и на эту, которая почему-то стала его дочерью. Он прикрыл дверь, давая понять, что на этот раз уступать не намерен.

- Батя, не качай таймер, освободи студию! – выкрикнул хиляк, выдернув один наушник и продолжая шаркать.

Не выдержав, Иван Ильич рванулся к нему, но тот шустро отскочил к лестнице.

- Но, но! – завопил фальцетом. – Несовершеннолетних бить нельзя!

Смерив его презрительным испепеляющим взглядом, совершеннолетний отступил на исходную позицию, а Дарька совсем изошёл, перейдя с лая на истошный вой.

- Ищите другую студию, - почти выкрикнул батя и взялся одной рукой за косяк, загораживая дверь.

- Ты что? – удивилась дочь грубому отказу. – Чокнулся со своим псом? Оборзел? – Она шагнула к двери. – Нам на пару часов.

- Я сказал: исключено! – не на шутку разозлился покладистый отец, и она поняла, что сегодня не добьётся своего. Сообразил и наследник Ротшильдов.

- Аркашка! – завопил на весь этаж. – Мотаем отсюда к Гарику. – Пропрыгал на межэтажную площадку и только оттуда попрощался: - Гуд бай, лапландец!

Маша-Аркаша засмеялась, довольная прозвищем отца и спросила, как ни в чём не бывало:

- Полтинник дашь?

- Я же тебе недавно дал! – возмутился жадина. – И много! Недели не прошло!

- Мать отобрала, - надуло капризные бледные губы великорослое дитя.

Дарька уже хрипел за дверью, беспокоясь за хозяина.

- Больше у меня нет, - с трудом выговорил дрожащими губами отец.

- Во, даёт! – завопил Валерик. – На мороженое дочери жалко!