Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

- Здравствуй, - и без разминки: - Ты зачем даёшь Аркадии деньги?

- А ты зачем не даёшь? – сходу огрызнулся Иван Ильич, по опыту зная, что только беспорядочная защита устоит против её железной логики. И позвонила-то специально после хорошего обеда, когда не то, что огрызаться – разговаривать не хочется. Похоже, вечер смазан насмарку.

- А затем, объяснила ровным наставительным тоном, - что у подростка не должно быть личных денег, чтобы не спровоцировать на несанкционированные родителями траты. Что ей надо и можно, я знаю и приобрету сама. Наиболее актуальным для нас сейчас является приобретение приличного автомобиля. Кстати, - лицо Ивана Ильича вытянулось в ожидании какой-нибудь пакости, - ты не забыл, что обещал помочь левыми доходами, которые у тебя уходят неизвестно на что. - Так захотелось тычком заткнуть наглую пасть, аж руки зачесались. - Не забыл, что у тебя взрослая дочь, которая должна выглядеть как все приличные люди, не забыл…

- Да пошла ты… - вскипел неприличный отец и отключил мобильник, который ещё несколько раз включал гаишную сирену, а потом успокоился.

А Иван Ильич долго ещё не мог успокоиться, переживая тянущий, вяжущий шлейф прошлого супружеского терпения. Хорошенько попереживать помешал, однако, звонок в дверь. «Чёрт!» - выругался он. – «Одно к одному!» - и отпер дверь. За ней стояла смущённая Марья Ивановна и, конечно, с тарелкой, на которой лепились друг к другу большие пельмени.

- Здравствуйте, - улыбаясь, поздоровалась навязчивая соседка с улыбчивыми кроткими глазами. – Вот, - протянула тарелку, - попробуйте вареников с капустой.

Ивана Ильича даже передёрнуло, и он, еле сдерживаясь, ещё под впечатлением приятного телефонного разговора, сердито выговорил повышенным тоном:

- Марья Ивановна! Ну, зачем вы? Ну, не люблю я ни капусты, ни теста. И вообще: перестаньте меня пичкать! Что я – немощный какой? – как будто отругал.

Она неловко убрала тарелку к груди, густо покраснела и вот-вот готова была расплакаться.

- Ой, а я старалась, - еле выговорила дрожащими губами.

Он не хотел ни слышать ненужных поучений, ни принять ненужных забот.

- Да не пропадут, - лихо успокоил ни за что, ни про что обиженную соседку, - ребята смолотят – им, молодым, много надо. Спасибо, и больше ничего не приносите. Лучше расскажите, как работа, что с мужем.

Она низко наклонила голову и тихо сказала:

- Работа как работа. О муже ничего не слышно, - повернулась и ушла к себе, не взглянув на грубияна.

«Вот и хорошо», - проводил он её глазами с неприятным осадком на душе. – «Давно пора было прекратить это материнское опекунство».

Вместо законного диванного балдения пришлось вытряхиваться из квартиры и проветривать загаженные мозги. Дарька, естественно, не возражал. С передышками, в темпе брежневских пятилеток, дотелепали на трёх до улицы за кварталом. Там малыш вместо того, чтобы повернуть направо, к далёкой лесной аллее, повернул налево, в сторону ближней свалки. И даже ускорил инвалидный ход, иногда по забывчивости касаясь асфальта больной лапой, а Иван Ильич на двух здоровых еле успевал за ним. Хорошо, что свалка была недалеко, а то пришлось бы в задышке хвататься за левый бок.

Среди мусорных куч движение замедлилось и началось тщательное обследование почтово-мочевых распечатанных бандеролей и ознакомление с оставленной корреспонденцией. Дарька делал это так обстоятельно, что хозяин затомился в бездельи и стал присматривать какой-нибудь внушительный курганчик, чтобы увековечить его своей внушительной фигурой, но не решился увековечивать и без того высокие кучи мусора. Наблюдая за Дарькиными изысканиями, он, интеллигент начитанный, вспомнил, что преступникам свойственно возвращаться на место преступления, но, чтобы туда возвращалась жертва, этого не помнил.

- Дарька, - увещевал он жертву, - бесполезно, ничего не вычитаешь, сослали без права переписки.

Глаза малыша стали тусклыми и грустными. Он был согласен на новую трёпку, лишь бы быть в стае. Вдруг он спохватился, наверное, уловил свежий след и побежал на четырёх в лес, а Иван Ильич на двух – следом. Тревога, однако, слава Курочкину, оказалась ложной. Попусту побегали-походили-понюхали-полизали среди кустов и редких деревьев, пока пёс окончательно не выдохся. Хозяин взял его на руки и понёс домой, успокаивая:

- Не расстраивайся, ещё не раз достанется с твоим характером.

Удручённый бесполезной прогулкой Дарька отказался от ужина и, лёжа в уединении на подстилке у стола, безучастно слушал чтение вслух занимательной книжки о правильном уходе за сородичами, для которых, как и для хозяев, самым правильным было бы оставить их в покое и не лезть в собачью жизнь с вредными человеческими привычками-командами. Иван Ильич никак не мог осилить первого параграфа о правильном кормлении, когда натуральный пёс не желал есть ни правильно, ни неправильно. Пришлось и самому за компанию ограничиться чаем. Дарька к тому времени опрокинулся набок. Можно и хозяину опрокинуться. Перед тем, как заснуть, успел удовлетворённо подумать: хорошо всё же быть одному, когда никому не обязан, и тебе никто не должен.

Глава 3

-1-

Институт бурлил реорганизационными слухами. Разрастаясь, они выплёскивались наружу, растекаясь по всему городу, по всем спальным районам, где тревожно спали, а то и нервно бдели встревоженные сотрудники. В спальнях, на кухнях и на междусобойчиках слухи обновлялись, дополнялись и возвращались в институт. Говорили, как о безусловном, об организации на базе ведущего института автономной академии с собственным бюджетом и, главное, персональными окладами. О значительном увеличении штата, о собственном издательстве и независимом научном совете по утверждению званий и, главное, о полной независимости от промышленности. Работать было некогда и не хотелось. На некоторых тайных микронаучных советах, собиравшихся в сортирах и на лестничных клетках, всерьёз обсуждались перспективы создания международной научно-производственной корпорации и даже межконтинентального научно-исследовательского силиконового, в пику известной долине, центра, надутая грудь которого будет питать всю электронную промышленность страны и отсталого зарубежья, а в качестве соска будет реорганизованная шарашка. Конечно, находились и скептики, вдувающие тухлую струю слухов в озонированную атмосферу оптимистического ожидания. Такие были согласны только на повышение зарплат и на образование лаборатории вместо КБ. Но все поголовно верили в лучшее, несмотря на то, что не дождались журавля ни после горбачёвской перестройки, ни после ельцинского анархического разгула, ни в результате новейших преобразований-реорганизаций, направленных вроде бы на благо народа, а оказывающихся в результате – на благо чиновничье-бюрократического класса.