Александр Анянов - Рожденные ползать

Однако, затем, реальная жизнь вносила свои коррективы в разработанные конструкторскими бюро инструкции. Технический состав медленно, но верно избавлялся от всего того, что ему казалось ненужным, оставляя только необходимый (по его мнению) минимум. Лишнее оседало в зоне и то, что не разворовывалось рано или поздно должно было умереть.

Сегодня этот приговор был подписан и обжалованию не подлежал. Панин чиркнул спичкой, поджег скрученную газету, и кинул ее к подножью кучи. Даже облитая керосином, она поначалу не хотела загораться, но, в конце концов, ярко вспыхнула. С воем высокий столб пламени рванулся в небо, обдав нас нестерпимым жаром. Мы отскочили в сторону и молча уставились на этот огромный факел. Пот тек по нашим грязным телам, обнаженным по пояс и покрытым офицерским загаром (то есть, до черноты загорелым лицам и кистям рук и бледным спинам и животам), но все равно, никто не уходил.

Дед стоял, как каменное изваяние. С прищуренными глазами от яркого солнца, капитан был похож на древнего кочевника, наблюдающего, как горит разграбленный и подожженный город.

— У меня живет тетка, в Курской губернии, — громко начал он, стараясь перекрыть треск горящего дерева. — Мужа еще в войну потеряла. Больше замуж уже не вышла и до самой пенсии проработала стрелочницей на железной дороге. В оконцовке, получила от работы домик, в полосе отчуждения, рядом с железкой. Размером примерно с будку для инвентаря. Знаете, такие, что на садово-огородных участках народ ставит? Сколько помню, ходила она всегда в одной и той же фуфайке и резиновых сапогах.

Дед ненадолго замолчал, вспоминая, потом продолжил свой рассказ:

— Пару лет назад был я у нее в гостях. Тетя Варя, говорю, нельзя так. Понимаю, что пенсия у тебя маленькая. Давай, я тебе какое-нибудь пальто куплю и туфли. А она отвечает: ничего мне не надо. Вот, ты вернешься назад, так там и передай: сынки, мы последнюю копейку армии отдадим. Сами голодать будем. Главное, чтобы войны не было!

— Ты это к чему? — поинтересовался Панин.

Видела бы она, чем мы тут занимаемся. Интересно, повторила бы снова свои слова?

Едва только построение закончилось, и Паханов скомандовал: «Разойдись!», к Шувалову подошли двое летчиков — капитаны Борисов и Бесчастных. Они попросили Славу задержаться на минутку. Когда офицеры остались одни на плацу перед штабом полка, оглядевшись по сторонам, Борисов начал:

— Ты вот что, Шувалов. К Яковлевой больше не ходи. По-хорошему тебя просим. Пока еще по-хорошему!

Славка даже растерялся от неожиданности. Такого разговора он никак не ожидал. Вначале техник решил, что это просто шутка. Однако тон, каким это было произнесено, хмурые лица и, недобро глядящие в упор глаза летчиков, не оставляли никаких сомнений. Поняв, что вопрос поставлен серьезно, Шувалов, как обычно в таких случаях, стал мгновенно заводиться.

— Это вас не касается! — жестко отрезал он.

— Касается, еще как касается. Коля был нашим другом и даже если он погиб, то это не означает, что некому защитить его честь и честь его жены…

— Вдовы, — из последних сил сдерживаясь, поправил Шувалов.

— Неважно.

— Нет, это как раз очень важно!

— Тем не менее, мы сможем защитить ее от всяких там любителей на халявку пристроиться!

Плац поплыл перед Славкиными глазами. Время спрессовалось, как в замедленной киносъемке. Для него больше не существовало ни страха, ни боли, ни жалости, ни сомнений в правильности своих действий. Последний раз такое состояние у него было во время той страшной драки на первом курсе училища, когда он один, вооруженный только курсантским ремнем, заставил отступить шестерых старшекурсников.

— Ну-ну, продолжай, — как будто бы со стороны услышал свой голос Шувалов.

— Он хотел сказать, что мы решили прекратить все эти грязные сплетни, распространяемые про Наташу в гарнизоне, — поддержал друга Бесчастных.

Абрек сделал шаг вперед, подойдя к противникам вплотную. Презрительно взявшись двумя пальцами правой руки за лацкан кителя одного летчика, а левой, за лацкан другого, он, тщательно произнеся каждое слово, отчеканил:

— Слушай сюда, внимательно! Ходил, хожу, и буду ходить — это первое. Слухи я прекращу сам, без вашей помощи — это второе. И третье: я вас не просил со мной по-хорошему. Давайте, не теряя времени, сразу перейдем к плохому. Прямо сейчас! Пошли, — он кивнул головой в сторону близлежащего леса.

Шувалов уже практически ничего не видел перед собой из-за овладевшей им ярости. Ничего, кроме этих людей, которые пытаются сейчас отнять у него самое дорогое в жизни. Поэтому они должны быть сбиты на землю, растоптаны, уничтожены. Или… Или ему самому незачем жить.

В этот момент от Славки исходили такие мощные биоволны уверенности в себе, силы, жажды схватки и желания стоять до конца, что Борисов с Бесчастных невольно отшатнулись. Инстинктивно они поняли, что простой дракой тут не отделаешься. Человек, стоящий сейчас перед ними уже находился по ту сторону черты. Его можно было только убить. Заставить отступить его, было невозможно!

Тогда летчики отступили сами, предупредив на прощание:

— Смотри, сам напросился! В конце концов, мы и по-другому этот вопрос можем решить.

Они повернулись и пошли в сторону штаба полка.

Как вихрь, Шувалов ворвался в квартиру Яковлевых. У него на шее с радостным криком тут же повис Петька:

— Дядя Слава пришел! Дядя Слава пришел!

На шум из комнаты появилась Наташа.

— Погоди, орел, — офицер осторожно поставил мальчика на пол. — Дай нам с твоей мамой поговорить. Иди пока поиграй.

Они зашли на кухню и прикрыли за собой дверь.

— Наташка, выходи за меня! — начал Шувалов безо всякого предисловия.

Яковлева удивленно застыла, держа в руках курточку сына, к которой она пришивала пуговицу в момент появления гостя.

— Славочка… Ты…. Почему так вдруг?

— Это не «вдруг». Я давно хотел тебе это сказать, да все искал случай подходящий. Теперь, похоже, обстоятельства не оставляют мне времени на излишнюю обходительность. Да и какой из меня, к чертям, дипломат! Ну, ты и сама знаешь.

— Знаю, — Наташа едва заметно, одними уголками губ улыбнулась.

— Так ты не ответила: «да» или «нет»?

Женщина опустила глаза и попыталась уйти от ответа:

— Все это очень сложно и неожиданно. Давай, поговорим об этом в другой раз.

— Нет! — твердо отрезал Шувалов. — Другого раза не будет. И вообще, чего тут сложного? Ну, уж раз ты такая несообразительная, подсказываю. Правильный ответ — «да».

— Слава, ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду под словом «сложно». Не забывай, я — вдова твоего погибшего сослуживца. Все это так двусмысленно… Ты же знаешь, кое-кто до сих пор считает тебя виновником его смерти.