Александр Анянов - Рожденные ползать

Пару дней назад батальон обеспечения решил подремонтировать магистральную рулежку между второй эскадрильей и ЦЗ. Теперь нам пришлось буксировать свои самолеты в объезд мимо стоянок братского полка. Я благополучно притащил свою 20-ку и уже начал расчехлять ее, когда на площадке появился тягач, с самолетом Гусько на прицепе. Ничего необычного в этом не было, если бы не одно обстоятельство. Машина остановилась прямо посредине ЦЗ, перегораживая проезд. Из кабины никто не выходил. Медленно вокруг тягача начали собираться техники. Движимый любопытством я тоже подошел поближе.

Увиденное потрясло меня. В кабине неподвижно, как два каменных изваяния сидели боец-водитель и Юра. Оба — бледно-зеленого цвета. Прямо между ними на лобовом стекле зияло отверстие, с расходящимися во все стороны паутинками трещин. Зеркало с пассажирской стороны было разбито вдребезги. Даже самые несообразительные тут же догадались, что это не что иное, как следы от пуль.

Все молчали. Дверь кабины, наконец, открылась, и оттуда вывалился Гусько. Пробежав несколько шагов, он согнулся пополам и его начало рвать прямо на бетонку.

Когда Юра пришел в себя, мы узнали, что произошло. В то время, когда тягач проезжал мимо стоянок братского полка, раздался одиночный выстрел. Находящиеся в кабине закрутили по сторонам головами, пытаясь понять, что происходит. Когда, наконец, они увидели метрах в двухстах часового с автоматом наизготовку, то было поздно. Заливисто загрохотала длинная очередь и пули ударили по кабине. В состоянии аффекта водитель вдавил педаль газа в пол, и машина с буксируемым самолетом на бешеной скорости выскочила из зоны соседей.

Тихонов немедленно доложил о происшедшем. Оказалось, что произошла обычная несостыковка. Наше командование забыло связаться со своими коллегами из братского и предупредить, что несколько дней мы будем кататься через их территорию. Часовой видимо решил, что у него пытаются угнать самолет и начал стрелять. С соседями обещали утрясти вопрос немедленно.

И все-таки, несмотря на все эти обещания, по мере приближения к стоянкам чужого полка мне все больше становилось не по себе. Особенно, оттого, что я знал — сегодня мой самолет буксируется первым.

Вот, наконец, и это злополучное место. Вокруг все тихо и спокойно. Ряды зачехленных самолетов и ни души вокруг. Я вздохнул облегченно, но на всякий случай предупредил водителя:

— Давай, держись подальше от стоянок. Слишком близко к ним едешь. Да и прибавь хода, на всякий случай.

Боец уже начал выворачивать руль, когда из-за колеса ближайшего к нам самолета вдруг выскочила какая-то фигура и метнулась нам наперерез. Это был часовой соседского полка. Он сорвал с плеча автомат и перегородил нам дорогу. Неужели их опять не предупредили, меня прошиб холодный пот. Нужно было немедленно останавливаться, пока этот придурок не открыл стрельбу.

— Тормози! — крикнул я водителю. Однако вместо крика из моей гортани выдавился лишь хриплый шепот.

— Тормоза не работают! — таким же сдавленным шепотом прозвучал ответ.

С тоской я внезапно понял, чем объяснялось странное поведение машины, но было уже слишком поздно. Массивный бампер «Маза» неотвратимо надвигался прямо на неподвижно стоящего часового. Его азиатское лицо с широкими выдающимися скулами и раскосыми глазами перекосилось то ли от ярости, то ли от страха. Когда между ним и тягачом оставались не более десяти метров, он передернул затвор и навел свой автомат на кабину, где находились мы.

Черный зрачок дула калашникова медленно поднялся и уставился мне прямо в переносицу. Через долю секунды он задергался из стороны в сторону, выбрасывая всполохи желтого пламени. Разлетелось вдребезги лобовое стекло, осколки посыпались вниз. Пули корежили металл кабины, рвали обшивку сидения, с противным чмоканием впивались в тело мертвого водителя, уронившего голову на залитое кровью рулевое колесо. Я сжался изо всех сил, стараясь втиснуться под приборную доску. В голове билась только одна мысль: почему все это происходит в полной тишине?

Мое пробуждение было ужасным — отчаянно колотилось в груди сердце, холодный пот струился по лицу. Где же я? Вспомнил: жара, июль, Белоруссия. Лунинец — основной авиационный полигон стран Варшавского Договора. Учения.

Дурацкий сон! Я окончательно вернулся к действительности. Что-то у меня явно с нервами не в порядке последнее время. Ведь на самом деле все было совсем по-другому и закончилось вполне благополучно. В последний момент часовой выскочил прямо из-под колес машины и остался где-то позади, потрясая кулаками и крича что-то на непонятном языке, время от времени перемежаемом русской ненормативной лексикой.

Что это было? Зачем он пытался нас остановить? Может быть, командование братского полка опять забыло предупредить свою караульную роту? Но если забыло, тогда почему солдат не стрелял? Странно. Может быть, дрогнула рука? Скорее всего, в последний момент часовой сообразил, что перед ним топливозаправщик с почти восемью тоннами керосина в цистерне. И если все это рванет после его выстрелов, то вряд ли ему удастся съездить в отпуск на родину. Что же случилось на самом деле, теперь можно только гадать. Будем считать, что у него закончилось курево, и он хотел просто стрельнуть сигаретку. Эта версия лучше всего способствует здоровому спокойному сну.

Все, пора вставать и приниматься за работу. Мать честная, до чего же жарко! Эх, в лесок бы сейчас, да в теньке полежать. Но нельзя, скоро начало полетов.

Стоянку окружал чистый и светлый сосновый лес, в котором полно черники. Здесь, в Белоруссии, она необычайно крупная и сладкая. Влево от ЦЗ уходила дорожка, ведущая в казарму, где нас разместили. Чуть дальше за казармой, располагался огромный корпус столовой. В ней кажется, никогда не бывает перерывов, ни днем, ни ночью. Полки прибывают один за другим, отрабатывают положенную программу и уступают место следующим. В этом вавилонском столпотворении, наш друг Юра чувствует себя, как рыба в воде. Пользуясь тем, что никто никого не знает, он завтракает, обедает и ужинает по два, а иногда и по три раза в день. И как в него только лезет в такую жару?

Со стороны ВПП раздается грохот форсажа. Это взлетают звеном истребители-бомбардировщики Су-20. На килях эмблема ГДР. Немецких авиатехников я заметил еще вчера. Одетые, как с иголочки, в новых комбинезонах, они выполняли все только по команде старшего техника. Сначала выпускали самолеты, потом всем звеном шли за новыми тормозными парашютами. Потом все вместе садились в курилке, даже те, кто не курит. Немцы терпеливо ждали возвращение своих машин, с недоумением наблюдая за бегающими по стоянке, и орущими друг на друга русскими в промасленных техничках и тапочках, с прикрученными проволокой подошвами.