Сергей Морозов - Великий полдень

Что же получается, теперь, пожалуй, Косточка потребует, чтобы его называли «Папой». Новый Папа потребует себе Москву, Альгу… Потребует все!

— Что с тобой, Серж? — воскликнул дядя Володя, кладя мне ладони на плечи.

Но я сбросил его ладони. Мне уже не было смешно. Я смотрел на Александра. Только теперь до меня дошло, что во всем, что случилось, самое непосредственное участие принимал и мой сын. Косточка был его кумиром, его лучшим другом. Вот это было по настоящему отвратительно и ужасно. Но я чувствовал, что это еще только начало. То, что должно произойти, будет еще ужаснее! Я действительно слишком многого не знал и не замечал…

Я заглянул в чистые голубые глаза Александра. Он смотрел на меня с таким невозмутимым спокойствием, что мне захотелось схватить его за плечи и потрясти.

— Ты ведь в курсе всего, что происходит. Правда, Александр? — спросил я, беря мальчика за руки.

Сын как воды в рот набрал.

— Ну конечно, он в курсе всего! — продолжал я, поворачиваясь к дяде Володе, на лице которого были написаны ужас и страдание.

Дядя Володя снова попробовал положить мне руку на плечо, но я снова ее сбросил.

— Мы должны это прекратить, ты понимаешь? — горячо заговорил я, притягивая к себе сына. — Ты должен нам сейчас же рассказать все, что тебе известно, Александр!

— Серж, дело гораздо сложнее… — повторил дядя Володя.

— Сейчас он нам все расскажет, и мы прекратим этот кошмар! — настаивал я. Кровь ударила мне в голову. — Конечно, он все расскажет.

— Нет, Серж! Прошу тебя…

Но я уже набросился на Александра.

— Ты мой сын, слышишь! — бессвязно восклицал я. — Откуда у тебя это? Зачем? Зачем?!

Мальчик смотрел на меня, как мне показалось с вызывающим равнодушием, и это меня доконало. Я видел в его глазах тупое: «Ты ничего не понимаешь, папочка!» Но я то понимал, понимал!

— Ты называл нас рабами, но рабы — это вы, вы! — горячился я, выходя из себя. — Так нельзя! Вы сумасшедшие! Ты должен нам все рассказать, иначе я не знаю что будет! — Но я видел, — все напрасно, он ничего не расскажет.

Мне показалось, что Александр усмехнулся, и в ту же секунду я не сдержался и ударил его по щеке. Сильно. Точно также, как недавно ударила его Наташа.

Дядя Володя набросился на меня и неловко обхватил руками.

— Господи, ты с ума сошел, Серж!

— Что ж, пусть теперь он ненавидит меня! Пусть тоже мечтает убить меня! — задыхаясь, бормотал я. — Прекрасно! Если он желает моей смерти, значит, я это заслужил!

— Успокойся, — продолжал глупо тискать меня дядя Володя, — он вовсе не желает твоей смерти.

— Да отцепись ты от меня, пожалуйста, Володенька! — проворчал я почти без сил, чуть не падая в обморок.

Сердце колотилось, а в груди была такая тяжесть, что не только не было сил держать висящего на мне дядю Володю — впору самому на кого-нибудь опереться. Дядя Володя понял, в чем дело, отстал от меня и даже подхватил под руку.

— Понимаешь, — запинаясь от волнения, начал объяснять он, — Папа распорядился, чтобы Александра проводили в охотничий флигель. Косточка потребовал, чтобы его допустили к оборудованию спецсвязи, стратегической компьютерной сети. Это первое требование Косточки… Папа решил ему уступить.

— Вы все сошли с ума! — прошептал я, отталкивая его.

— И еще Папа хочет поговорить с тобой, Серж!

— Со мной? Зачем?

— Не знаю… Но ты, пожалуйста, поговори с ним. Наверное, у него есть какой то план.

— Ни за что! — наотрез отказался я. — Я не собираюсь участвовать ни в каких его планах. И сына не позволю втягивать. Сейчас же заберу Александра, и мы с уедем!

— Тише, Серж! Тише! — взмолился дядя Володя, показывая куда — то глазами.

— Да что такое, черт возьми! — воскликнул я.

Я проследил взгляд дяди Володи. На некотором отдалении между деревьями виднелись какие то фигуры. Человек пять. Прищурившись, я пригляделся и узнал их. Господи, там были они, братья разбойники Парфен и Ерема. И с ними долговязый Петрушка. Вот так компания! А также еще какие то двое — в полувоенных комбинезонах, обвешанные оружием — спецназовцы, что ли.

Петрушка по приятельски помахал мне рукой, хотя мы с ним в жизни не приятельствовали.

— Мое почтение, господин Архитектор! — кивнул мне Ерема.

— Папу надо слушаться, уважаемый, — промычал Парфен.

— Пожалуйста, Серж, не возражай, — шепнул мне дядя Володя. — Иначе тебя просто уволокут куда-нибудь. Прошу тебя, успокойся! Ты действительно многого не знаешь.

Пятеро между деревьями ждали. И смотрели на моего Александра. Не знаю, может быть мне это показалось, но они смотрели так, словно ждали его распоряжений. Они были готовы подчиняться моему сыну.

— Пойдем, Папочка, — как ни в чем не бывало сказал Александр.

Ужас! Мальчику по прежнему казалось, что все это игра.

— Хорошо, — кивнул я, — пошли.

По дороге к флигелю Папы дядя Володя поделился со мной соображениями насчет происходящего. Он рассказал мне и о том, о чем еще не могли знать телевизионщики. В конечном счете, телевидение, которое захлебывается от истерики, доказывая, что его никто не заставит лгать, будет все таки вещать только то, что требуется. У Папы с ними, конечно, полное взаимопонимание. Теперь, по крайней мере, я видел, что некоторые обстоятельства и мотивы захвата держаться в тайне и прикрываются ложью.

Косточка давно готовил Папе нечто наподобие ультиматума. Теперь, очевидно, настал момент его предъявить. Он и в самом деле собирается потребовать от Папы, едва получившего власть, чтобы тот публично отрекся от этой самой власти в пользу сына, а затем с соблюдением всех формальностей совершил процедуру передачи власти. Само собой, Москва должна быть отстроена заново и принадлежать детям. Конечно, это наивно и немыслимо, но Косточка будет требовать именно этого. Он идет к цели, которую они поставили себе в процессе игры и ни от кого не скрывали: провозгласить власть детей. Косточка также потребовал от Папы, чтобы тот согласился совершить нечто вроде публичного покаяния, повинился во всех прошлых интригах и заговорах, которые повлекли за собой столько жертв и привели ко многим несчастьям. Включая самые последние события, официально именовавшиеся кризисом. Все тайное должно было стать явным. Мальчик собирался провозгласить принцип абсолютной Правды, — принцип, который стал главным законом еще в воображаемом пространстве игры и между детьми, — и отныне должен был просиять над Москвой.

Но как объяснить, что удалось подготовить и осуществить столь дерзкий, вопиющий захват? Откуда взялись и кто были те вооруженные люди, которые в настоящий момент держали под контролем тоннель, заблокировав Папу и все здание Концерна?

Мы пришли в «охотничий домик» Папы, но связи с Папой еще не было.