Стив Тольц - Части целого

Когда я вернулся в больницу, отец был прикручен к кровати в той же самой зеленой с желтизной палате. Я вгляделся в него. Глаза вращались в глазницах, словно брошенные в чашку с чаем шарики мрамора. Наклонившись, я стал шептать ему в ухо и, хотя не знал, слышит ли он меня, продолжал шептать, пока не охрип. Затем пододвинул к кровати стул, положил голову на его вздымающийся и опускающийся живот и заснул. А когда проснулся, понял, что кто-то набросил на меня одеяло, и услышал каркающий голос. Я не знал, когда отец начал свой монолог, но он был на середине фразы.

— …поэтому они утверждают, что архитектура — нечто вроде моделирования Вселенной и все древние церкви и монастыри — это попытка осуществить божественную работу и скопировать небеса.

— Что? Что с тобой? Ты в порядке?

Я видел только странный контур его головы. Встал, зажег свет и расстегнул ремни на кровати. Отец, пробуя, как поворачивается шея, повертел головой.

— Нам предстоит сконструировать мир по своему проекту, Джаспер. И в этот мир не явится никто, если мы его не пригласим.

— Мы построим свой собственный мир?

— Дом. Осталось только сделать проект. Что ты об этом думаешь?

— Потрясающе!

— И знаешь что, Джаспер? Я хочу, чтобы это стало и твоей мечтой. Хочу, чтобы ты мне помог. Внес свой вклад. Свои идеи.

— Да. Согласен. Здорово! — ответил я.

Сработало. В своей буре в пустыне отец придумал новое занятие. Он решил построить дом.

Следуя инструкциям отца, я скупил ему все книги по теории и истории архитектуры, какие только сумел найти, включая увесистые тома, посвященные жилищам животных: птичьим гнездам, запрудам бобров, пчелиным сотам и паучьим сетям. Он с восторгом принимал литературу. Нам предстояло соорудить вместилище для наших заплесневелых душ.

Вошел доктор Грег и заметил гору книг по архитектуре.

— Что здесь происходит, в конце концов?

Отец с гордостью изложил ему свою идею.

— Великая австралийская мечта. Так?

— Не понял.

— Вы собираетесь гнаться за великой австралийской мечтой. Очень хорошая мысль.

— Вы о чем? Разве существует коллективная мечта? Почему мне об этом не сказали? И какова же она?

— Иметь собственный дом.

— Иметь собственный дом? Это великая австралийская мечта?

— Вам это известно не хуже меня.

— Постойте. Разве мы не присвоили великую американскую мечту, подставив название нашей страны?

— Не думаю, — встревожился доктор Грег.

— Ну, как скажете, — ответствовал отец, вращая глазами так, чтобы мы с врачом оба могли это видеть.

В следующий раз я пришел через неделю. Книги были открыты, страницы вырваны и раскиданы по всей комнате. Когда я появился, отец держал голову, как наполненный ветром парус.

— Рад, что ты здесь. Что скажешь, если мы объявим символический рай утробы — огромный, сияющий дом, мы похороним себя внутри, где сможем спокойно, без помех догнивать.

— Заманчиво! — Я снял со стула стопу книг, освобождая себе место.

— Скажи, это тебе что-нибудь говорит: французский шато [36] Замок (фр.). , английский коттедж, итальянская вилла, немецкий замок, крестьянская непритязательность.

— Пожалуй, нет.

— А геометрическая простота — подойдет? В основе элементарный, не обремененный деталями, яркий, претенциозный, кричащий, но без угнетающей безвкусицы стиль.

— На твое усмотрение.

— И кроме того, мне не хочется угловатости, поэтому, может, остановимся на круге?

— Неплохая мысль.

— Ты так считаешь? Ты бы хотел жить в сфере?

— Почему бы нет?

— Нам надо будет слиться с окружающей средой. Органичный синтез — вот наша цель. А внутри, как я полагаю, необходимы две спальни, две ванные, гостиная и темная комната, но не для того, чтобы проявлять фотографии, а чтобы можно было посидеть в темноте. Что еще? Давай поразмышляем о пороге.

— О чем?

— О главном портале в дом.

— То есть о парадном входе?

— Сколько раз мне повторять одно и то же?

— Одного раза вполне достаточно.

Глаза отца сузились и превратились в щелочки, уголки губ опустились вниз.

— Если будешь относиться к нашему делу подобным образом, можно сразу распрощаться с замыслом. Как тебе понравится жить в пещере?

— В пещере?

— Я считал, мы договорились: наш дом будет представлять собой символ утробы.

— Отец…

— Можно поселиться в стволе дерева, как Мерлин. Или подожди — знаю! Построим на деревьях платформы. Ты древесный житель?

— Не сказал бы.

— Следовательно, ты не стремишься жить в лиственной чувственности?

В палату вошел доктор Грег и посмотрел на нас, словно был судьей Верховного суда и, остановившись на перекрестке, обнаружил, что парочка неонацистов норовит вымыть его машину.

— Папа, давай заведем себе обычный дом. Нормальный, красивый, обыкновенный.

— Ты прав. Нам нельзя переусердствовать. Хорошо. Что ты предпочитаешь? Кубический обыкновенный или цилиндрический обыкновенный?

Я вздохнул.

— Кубический.

— Тебе приходилось видеть спиралевидный минарет в Самарре в Ираке?

— Нет. А тебе?

— Нам предстоит решить строительную проблему: я хочу слышать эхо своих шагов, но не твоих. Как с этим справиться?

— Не знаю.

— Ладно. Обсудим потолки. Ты предпочитаешь высокие?

— Конечно. Разве есть люди, которым больше нравятся низкие?

— А если захочется повеситься? Как тогда? Постой, ну-ка поглядим… — Отец полистал книги. — Индейский вигвам?

— Папа, что с твоими мозгами? Больно уж тебя заносит из стороны в сторону.

— Ты прав, ты прав. Нам надо сосредоточиться. Быть практичными. Мыслить логично. Так что давай быть логичными. Какие задачи решает проект дома? Чтобы он отвечал физическим потребностям: есть, спать, испражняться и трахаться. Это предполагает комфорт, полезность и отдачу. То есть фактически одно и то же. Не понимаю, почему в этом смысле мы должны отделять себя от примитивного человека. Наша цель — жить в приемлемом климате и не допускать до себя тех, кто охотится на нас.

— Здорово.

— Но учти, что форма нашего жилища будет оказывать чрезмерное влияние на наше поведение. Надо основательно пораскинуть мозгами. Что скажешь об иглу?

— Нет.

— Дом на колесах! Разводной мост! Ров!

— Папа, мы пошли вразнос!

— Хорошо, будь по-твоему: построим что-нибудь простенькое. Но на одном я все-таки настаиваю — в основе идеологии проекта должна лежать старинная итальянская пословица.

— Что еще за пословица?

— Лучшая защита — оставаться вне досягаемости.

Его идеи оборачивались против нас. Доктор Грег спокойно наблюдал за нашими мозговыми штурмами полузакрытыми оценивающими глазами. Отец излучал идеи, но при этом совершил нежелательный скачок от маниакальной депрессии к навязчивой компульсивности.