Леонид Сергеев - До встречи на небесах

В заключение приведу свой отзыв для журнала «Детская литература» на последнюю книгу Мазнина (не напечатан — журнал перестали выпускать). Я написал отзыв совершенно искренне — то, что думаю.

Есть люди крайне редкого дара, которые даже в пасмурные дни за облаками видят солнце, другими словами — не сгущают неприятности и в трудном положении не впадают в уныние. Но главное, они заражают окружающих оптимизмом, вселяют в них надежду на лучшее. Такие люди и в творчестве делают акцент на положительное в мире, что, как известно, гораздо труднее, чем подчеркивать отрицательное. Этим даром отличается поэт Игорь Мазнин.

Среди литераторов молодого поколения сейчас немало последователей «формалистического метода»; на фоне этих эпатажных выкрутасов особенно выделяются безыскусные стихи Мазнина, истинно детского поэта, который пришел в литературу не для самоутверждения, а по призванию, исключительно из-за любви к детям, природе и животным. Именно поэтому его стихи несут добро (восторг перед красотой природы, радость открытия, веселое озорство). И не случайно во многих его стихах присутствует солнце — как же без него жизнелюбу, поэту со светлым взглядом на жизнь!

Сейчас, во время разбойничьей демократии, детскую литературу заполонили всякие динозавры, монстры, вредные советы, которые дают ребенку ложные ориентиры и несут разрушительную энергетику. Сейчас немало литераторов, которые приспособились к новым обстоятельствам. Одни ударились в детективы. Другие, уподобляясь эстрадникам-массовикам, выдумывают всякого рода «развлекухи». Третьи делают адаптации, «выжимки» — беззастенчиво кромсают классику. Мазнин остался верен себе, остался продолжателем традиций великой русской поэзии для детей, гуманной и высоконравственной.

Мазнина вообще можно назвать хранителем классического наследия. Будучи в высшей степени литературным человеком, он собрал недюжинную коллекцию детской литературы. Одно время даже выпускал журналы «Ванька-встанька», «Славяне», где печатал забытые и малоизвестные стихи наших знаменитых предшественников.

В последней книге «Удивительный слон», которую Мазнин издал за свой счет, собрано почти все, что поэт написал для детей. Перечитывая стихи, нетрудно заметить, что Мазнин не просто литератор, овладевший некоторым ремеслом, он поэт, создавший свой мир. Его стихи узнаваемы, а за строфами виден добрый, искренний автор. Понятно, не все равноценно в сборнике, но о творческом человеке надо судить по его лучшим работам. Уверен, что стихотворения «Посмотри, как день прекрасен», «Как я счастлив», «Ходит дождь по переулку», «Зимний день» должны быть представлены во всех детских энциклопедиях.

Мой поразительный друг Юрий Кушак на фотографии вроде бы улыбается, но глаза холодные — такая сложная игра чувств на лице вызывает некоторое замешательство. Кушак от трех жен имеет наследников (почти все ходили в мою изостудию) и общается с ними (одно время его последняя жена Анна собирала у себя «бывших супружниц» с детьми — и жены и дети меж собой находились в дружеских отношениях; бывало, собирались и без главного героя). Одни жены считают Кушака талантом и эгоистом, другие демонизируют — называют ужасным и великим, негодяем и гением, но все носят с собой его фотографию и сходятся в одном — у него характер твердый, как чугун, в словах бронза и сталь, и внешне он похож на Бельмондо (надо понимать — имеет смертельную красоту).

Мы познакомились лет сорок назад, это было — страшно сказать! — в прошлом столетии. Как-то Мазнин, еще работая в «Детском мире», сказал мне:

— Сейчас познакомлю тебя с поэтом Кушаком. Я ему уже говорил о тебе. У вас много общего. Сейчас поедем в пивбар Домжура, он там отмокает, ждет нас.

Как только мы спустились в подвал пивбара, от шумной компании отделился невысокий человек, действительно похожий на Бельмондо. Он обнялся с Мазниным, а мне крепко пожал руку.

— Я видел твои работы и много слышал о тебе, — сказал низким поставленным голосом (магия его голоса действовала безотказно; особенно на женщин — те просто балдели).

У нас оказались схожие биографии: мы были одногодками, оба помнили войну и эвакуацию, в одно и тоже время служили в армии, одновременно связали свою жизнь с искусством, и наши пути не раз пересекались в подвалах неформалов, но так вышло, что раньше не познакомились; мы в один год женились и, словно сговорившись, через три года развелись. Выяснив все это за пивом, мы смолили сигареты и Кушак рассказывал:

— У меня отличная дочка — Наталья. По воскресеньям наведываюсь к ней. У них дача… Как-то приезжаю с последней электричкой. Устал жутко… думаю, переночую на террасе, а утром схожу с дочкой в лес… И надо ж! На станции она встречает меня с приятелями… Да!.. А ведь я для дочери кто? Волшебник! Могу сделать чудо!.. А среди ее приятелей стоит Вовка шкет. Он ни во что не верит… «Пап, сделай чудо, — говорит Наталья. — Вовка не верит, что ты можешь». Я чувствую, они уже давно обо всем переговорили. И на карту поставлено много — вера Натальи… «Чудеса, — говорю, — так просто не валяются. Это редкая штука». Вякаю что-то. «Ха-ха», — усмехается Вовка. Заело меня. «Чок! — говорю. — Сейчас я устал, а завтра… рано утром будет вам чудо. Только чтоб рано встали, по рукам?!». И что думаешь?! Я не поленился, с первой электричкой покатил в зоомагазин, купил аквариумных рыбок, привез в полиэтиленовом пакете, залез на дерево в лесу, привязал к суку. Потом еще конфеты положил под грибы… В семь утра идем с Натальей будить Вовку… Открывает его мать, «он спит», — говорит и смотрит на меня, как на бандита… Ну а видок у меня был тот еще!.. Ну, тут Наталья заступилась, «это мой папа», говорит. Так… Вышел заспанный Вовка… «Пойдем чудо смотреть», — говорю. Пришли на поляну, а там! Солнце всходило и переливалось в пакете, а рыбки играли!.. Я сам-то смотрю — чудо!

Вот так Кушак сразу и околдовал меня. Но через пару месяцев я прочитал книгу Разумневича, где один к одному была описана эта история. При встрече спрашиваю у Кушака:

— В чем дело?

А он, стиснув зубы:

— Значит, слизал, гад у меня!

До сих пор для меня загадка — кто у кого украл.

Одно время мы с Кушаком виделись ежедневно, благо жили на соседних улицах в районе Водного стадиона. Он приходил ко мне, я — к нему, или мы встречались в ЦДЛ, вели жаркие споры о литературе, смотрели по телевизору футбольные матчи, играли в шахматы, ну и, само собой, встречались с девицами, как же без них, если вам всего по сорок лет?

В те годы Кушак неделями не работал, долго раскачивался, ждал вдохновения, но потом за один присест выдавал серию стихотворений. Его творения литераторы воспринимали по-разному; одни считали их «классными», другие — «заурядными, проходными», третьи говорили, что в них «есть сделанность, но нет лица». Кушак профессионал, ничего не скажешь, зрелый мастер. Помню, он одновременно писал стихи, тексты песен, делал переводы — и все на уровне, как надо. В период работы выглядел отрешенным от всего земного. Зайдет в клуб для короткой передышки, но слушает рассеянно, отвечает сбивчиво, невпопад. В такие дни был небрит, небрежен в одежде, угрюм; на все окружающее смотрел, как на преходящую суету, мелкие трепыхания. Потом, закончив работу, появлялся гладко выбритый, наутюженный, с улыбкой и проницательным взглядом; друзьям отпускал острые словечки, с женщинами был щедр, снисходителен, великодушен и ясно, они были готовы на все. В такие дни он без устали крутил романы, в «Литературной газете», где он одно время работал, его звали «бабоукладчик».