Виктор Аннинский - Человек со шрамом

— Понятно, — задумчиво сказал врач и спросил: — А что вы делали в лесу?

Братья немного помялись, но потом признались, что нашли в зарослях старый «Москвич» и хотели на нем покататься…

— А тот рыжий индеец, он тоже хотел покататься?

— Н — нет, — в один голос ответили братья, — это ок — казалась его ма — ма — шина… Он чуть не зарубил нас, к — когда у — у — видел, что мы открыли д — дверцу!

— А тот индеец, он какого был племени? Из могикан или, может быть, из племени сиу?

— Не знаем, м — может гурон к — какой…

— Почему гурон?

— Злобный уж очень… Т — точно, гурон!

Врач рассеянно грыз конец шариковой ручки и думал об этом странном случае. С одной стороны, оба одинаково и практически одними и теми же словами описывали случившиеся, и сколько он их не путал, расспрашивая поодиночке, упорно держались своей версии. Не расходились даже в мелких деталях. А проблемы с головой, если и случаются у двух человек разом, то всё же по — разному.

С другой стороны, откуда в пригороде вдруг появился индеец с томагавком? Да еще на старом «Москвиче»? Это уже ни в какие ворота не лезло. Вот если бы на «Форде» или, там, «Плимуте», тогда другое дело… Может, и в самом деле, отбился от своей группы и заблудился в лесу… А озвереть у нас не долго — здесь же не Америка.

Врач вздохнул, написал по — латыни в истории болезни предварительный диагноз и негромко сказал: − Жалко ребят, совсем еще пацаны. Встречу с индейцем они пережили, переживут ли назначенное лечение?

В тот же вечер, когда совсем стемнело, на территорию Горбольницы был доставлен еще один пациент. Какие — то молчаливые люди вытащили его из микроавтобуса и перенесли в глухой, буйно заросший кустарником и одичавшими фруктовыми деревьями закуток, примыкавший к психиатрическому отделению больницы. Человек был без сознания.

Семен Ветвицкий пришел в себя через два часа. Была тихая, ясная ночь и сквозь густые кроны деревьев кое — где над ним были видны звезды. Он с трудом встал на ноги и долго не мог понять, где находится.

Вяло махнув рукой, он нетвердой походкой поплелся вдоль глухого забора, за которым угадывалась дорога: он слышал шум машин. Память медленно возвращалась к нему, в голове стоял туман, во всем теле чувствовалась предательская слабость.

— Может, я напился? Что со мной произошло? Где я? Или это какой — то кошмарный сон? — спрашивал он сам себя и тут же получил ответ на последний вопрос: в темноте он налетел на массивную скамью и больно ударился коленом.

Прихрамывая, Ветвицкий нашел открытые ворота, выбрался на дорогу и стал ловить такси. Редкие машины сбавляли скорость, но объезжали его стороной, как чумного или пьяного.

На ночных улицах можно увидеть всякое, но этот кандидат в пассажиры выглядел чересчур уж экстравагантно: у края дороги стоял босой мужик в розовых шортах и махровом халате какой — то ямайской расцветки. Почти все пуговицы на халате были оборваны, и когда он поднимал руку, его внушительный живот трясся как холодец.

Одна машина все же остановилась.

— Куда ехать — то, дядя? — с явной иронией спросил владелец голубых «Жигулей». Он с любопытством разглядывал босого, нетвердо стоящего на ногах мужика.

Тот мучительно что — то вспоминал и, видимо, так и не вспомнив, задал совсем уж оригинальный вопрос: — Какой это город?

Водитель покрутил пальцем у виска, присвистнул и сказал на прощание: — Закусывать надо!

— Да погоди ты! Я вообще не пью… Со мной несчастье случилось! — зачастил Ветвицкий. — Вспомнил! Зеленый Мыс! Там мой дом!

Водитель с большим сомнением покачал головой: это было в пригороде, а ехать нужно было в обратную сторону.

— Ладно, — сжалился он, — десять баксов, но деньги сразу!

— Хорошо, хорошо, — засуетился Ветвицкий и начал лихорадочно проверять свои карманы. Но кроме каких — то бумажек ничего не нашел.

— Тогда извини, ничего не выйдет, — разочарованно протянул водитель и добавил с иронией: — У меня договор с банком, — он махнул головой в сторону шикарно отделанного входа в банк, видневшемуся метрах в ста. — Я не выдаю кредитов, а они не занимаются извозом. Пока, дядя!

— Я могу заплатить дома… Даже двадцать долларов! — удвоил ставку Ветвицкий. — Я же не босяк какой — то, а уважаемый человек. У меня большой дом, семья… — начал он уламывать несговорчивого водителя.

Тот вышел из машины, с сомнением посмотрел на босые ноги мужика, который не был босяком, и уже хотел было уехать, но заметил на руке кольцо: — Тогда так: дома заплатишь двадцать баксов, а пока отдашь кольцо. Как залог.

— Договорились! — сказал повеселевший пассажир и устроился на переднем сидении.

Прохладный ветерок приятно освежал лицо, и вскоре последние пробелы в его памяти исчезли.

— Боже мой, — сказал он вслух трагическим голосом и схватился за голову обеими руками. — Так, значит, все это правда?

Водитель покосился на своего экзотического пассажира, промолчал и подумал: «Ну — ну… Тоже мне, трезвенник выискался. Хотя перегаром от него не несет… Наверное, успел проспаться. Тогда почему он босой и в каком — то дурацком халате? Поди, нажрался с какими — то молодыми смазливыми телками — из тех, что без комплексов… А дружки тех стерв дали ему по жбану и все с него сняли. Моли бога, что еще легко отделался: могли ведь и голову проломить. Теперь и в милицию не станешь заявлять: уж жена — то не забудет поинтересоваться, где носило ее муженька, и с кем он так весело провел время. Кроме грандиозного скандала, который она ему закатит, еще и в вендиспансер может отправить. За справкой, что никакой заразы у него нету».

Водитель сочувственно покачал головой: «Самое лучшее — это сочинить убедительную легенду по поводу борзых грабителей. А об остальном скромно помалкивать в тряпочку…»

Минут через двадцать голубые «Жигули» остановились около нового трехэтажного дома, некоторые окна которого, не смотря на позднее время, светились.

Тут же выскочила растрепанная женщина в длинном шелковом халате и запричитала: — Что случилось, Сёма?! Как ты нас всех перепугал! Я места себе не нахожу…

Получив обещанные деньги, водитель вернул кольцо и уехал, не дожидаясь окончания трогательной сцены с возвращением подгулявшего мужа.

Хозяин дома, однако, не спешил отвечать на вопросы и заперся в ванной комнате, решив принять душ в два часа ночи.

— Мерзавцы! — шептал он со всей силой ненависти, на которую был способен. — Едва до инфаркта не довели… Палачи и садисты! — Он вспомнил вынесенный ему приговор и снова застонал от ужаса и бессильной злобы.

Когда Ветвицкий вышел из ванной, за дверью его поджидала расстроенная жена.

— Что это у тебя? — упавшим голосом спросила она.