Альбер Коэн - Любовь властелина

— Первая половина моей миссии выполнена, и я могу открыть вам секрет, — сказал Михаэль, вернувшись к кузенам. — Но прежде, Проглот, ты дашь нам выпить.

— Сию минуту, глазом моргнуть не успеешь! — вскричал Проглот. — Слушаю и повинуюсь, дорогой друг!

Он проворно откупорил бутылку густого вина, налил его в протянутые кубки. Чтобы полней насладиться рассказом Михаэля, Соломон скинул один из противовоспалительных платков и шубку. Однако, чтобы уберечь горло, которое считал подверженным ангинам, он обернул вокруг шеи жуткий белый ворот из пуха монгольских коз, какие в конце девятнадцатого века носили девушки из буржуазных семей.

— Мое горло в безопасности, — сказал он Михаэлю. — Можешь говорить, о, доблестный друг.

— Давай, Михаэль, колись, а то я помру! — закричал Проглот. — Я волнуюсь так, как только можно волноваться, и через это я забыл о восхитительной пище в этих коробках. Рассказывай скорей, и потом поедим, удовлетворив любопытство!

— Нет, сначала поедим, — сказал Михаэль.

— Но ты сдержишь обещание?

— Клянусь Богом!

— О, как я рад, — воскликнул Соломон. — Ох, как сердце мое успокоилось! На десерт у нас секрет!

— Нет, после десерта, — сказал Михаэль.

— Хорошо, после десерта! — закричал Соломон. — О, дорогие мои друзья, после десерта мы усладим нашу душу дивным секретом! Вы увидите, как нам будет приятно! — завизжал Соломон, перебирая ножками от нетерпения.

— Ты похож на довольного младенца в колыбели, — сказал Михаэль.

Проглот, который в этот час напряженного ожидания стал сама любезность, быстро преобразился в метрдотеля. Сняв редингот, прикрывающий его голый торс, он расстелил его на траве в виде скатерти и расставил на нем кушанья, которые сей официант с мохнатой грудью громко называл по мере того, как извлекал из коробок.

— Четыре пары путарг из сушеной икры кефали, львиная доля, то есть половина, — моя! Возражений нет? Принято! Двенадцать крупных кальмаров, жаренных в масле, хрустящих, но слегка жестковатых, что лишь увеличивает их прелесть! Восемь мне, поскольку это моя высшая страсть! Крутые яйца, варенные в течение целого дня в воде, приправленной маслом и жареным луком, чтобы они пропитались этим вкусом! Так уверял меня наш благородный соплеменник, бакалейщик и кулинар, да благословит его Господь, аминь! Помидоры, перчики, крупные оливки и сырой лук для забавы! Пирожки с душистым сыром, которые просто умоляют тут же проглотить их! Двадцать восемь слоеных пирожков с мясом и семенем пинии! И не маленьких! Фаршированная гусиная шейка, хоть целиком бы заглотил, прелесть! Сосиски из мяса молодых бычков, качество гарантируется, дорогие, между прочим! Невинный жареный козленок, можно есть руками, с рисом для плова, который я скатаю в маленькие шарики и затем буду радостно забрасывать их себе в глотку! Шесть бутылок густейшего вина, две лично для меня! Медовые коврижки, исключительно свежие, рахат-лукум и нуга с кунжутом на сладкое и потом — довольная отрыжка! А чтоб приятно провести времени — жареные тыквенные семечки и турецкий горох нуг, а также соленые фисташки, подогревающие жажду к вину! Как приятно будет их щелкать во время рассказа про секрет! Давайте, господа, за стол! Набат зовет на обед!

Усевшись кружком на траве, возле мельничного жернова, Доблестные принялись поглощать яства, усиленно работая челюстями и улыбаясь друг другу Когда сладости были уничтожены, Михаэль сел, скрестив ноги по-турецки, скинул свои туфли без задников, чтоб не мешали, погладил босые ступни и откашлялся, прочищая горло.

— Час разоблачений пробил в ваших жизнях и судьбах, — объявил он.

— Слушайте! — закричал Соломон.

— Молчать, малявка! — прогремел Проглот. — Чума на твой болтливый язык!

— Но я сказал только, чтоб все замолчали и слушали! — запротестовал Соломон.

— Заткни свой глупый рот! — потребовал Проглот. — Михаэль, дорогой, мы все превратились во слух. Изволь произнести твою чудесную речь!

— Прежде я спрошу тебя, о Проглот, из каких соображений ты жуешь круглыми сутками?

— Мне нужны витамины, дружок. И потом, частые разочарования, выпадающие мне в жизни, требуют-таки какого-то утешения. Еда больше нужна моей душе, чем телу! А теперь, о, мой отважный друг, приоткрой дверцу в тайну и скажи свое разумное и изящно составленное слово! Вперед!

— Ну вот, — начал Михаэль. — Этим утром мы были в Афинах, где, внезапно захотев увидеть своего господина племянника, почтенный Салтиель внезапно потребовал нашего возвращения на летающей машине.

— Я думал, помру, — вставил Салтиель.

— О, распутный усач, зачем ты рассказываешь нам об этих давно прошедших событиях, которые мы знаем не хуже тебя? — возмутился Проглот. — Переходи к сути! И объясни, зачем мы здесь с этими лошадьми и повозкой на бензиновом ходу!

— Подожди, дорогой Михаэль, не начинай пока, а то мне надо справить малую нужду, — сказал Соломон.

— Чума к тому же на твой докучливый пузырь, о, ходячая помеха раскрытию тайн! — воскликнул Проглот.

— Я тактично удаляюсь, но вернусь через минуточку, — заверил Соломон и исчез, грациозно поклонившись.

— Не обращай внимания на эту ничтожную нелепую личность, рассказывай без него! — сказал Проглот.

— Мы его подождем, — возразил Михаэль. — Бедный малыш, отчего же я должен лишать его наслаждения тайной?

Сказав так, он от нечего делать принялся шевелить пальцами ног, потом замычал любовную песенку, Мататтиас же в это время, жуя резинку, производил в блокноте какие-то вычисления, а Проглот за компанию нервно дергал пальцами на своих голых ножищах.

— Ну вот и все, — провозгласил страшно довольный собой Соломон, вернувшись. — Быстренько я, да, друзья мои? И уверяю вас, это-таки было необходимо, ведь я выпил столько газированного лимонада в гостинице! Просто превосходный лимонад! Я привезу бутылочку моей дорогой супруге! Ах, друзья мои, я чувствую себя легким как перышко! Ну как же я боялся, там, совсем один, возле этого дерева, что страшные покойники нападут на меня со спины! Ну, теперь все кончено, слава богу, и я в безопасности и рядом с моими дорогими кузенами.

— Давай, обожаемый наш янычар, говори! — вскричал Проглот. — Произноси наконец свои долгожданные речи, ибо наши уши открыты!

— Слушайте, о, мои друзья и Божьи агнцы, — начал Михаэль, — слушайте и знайте, и да услышите вы, о, мои верные и преданные соратники на протяжении многих лет, знайте, что речь идет о вещах сугубо галантерейных и что господин Солаль попал в амурный плен и пребывает в нежной страсти.

— А она красива? — спросил Соломон.

— Персик, — ответил Михаэль.

Этот ответ убедил Соломона, с блестящими от восхищения глазами он нервно облизал губы.