Александра Яки - Грусть улыбается искренне

Витёк расплылся в улыбке и засмеялся. Он-то думал, девчонка попросит нечто из ряда вон. А она — «не дразни из-за кофты…»

— Да фиг с твоей клетчатой одёжей, — продолжая улыбаться, махнул Витя. — Пошли, я провожу тебя до палаты. И имей в виду — дразниться не буду.

Медленно тянулась вторая неделя Витькиного пребывания в больнице.

«Бззз-бзззз-бззззззз!»

Виктор спрятался под одеяло с головой.

«Бззззззззз!»

Он не выдержал и резко приподнялся, пытаясь понять, откуда исходит жужжание. Между тумбочкой и стеной, застряв в узкой щели, муха билась в истерике, не в состоянии найти выход.

— Тупорылая, — сказал Виктор, слегка наклонив тумбу и выпустив насекомое. Муха, сделав несколько кругов почёта под потолком палаты, села на оконное стекло и стала биться теперь об него. — Дура, — буркнул парень и бухнулся на подушку. Даже рассветное солнце ещё нежилось в серо-сизых облаках, не торопясь подниматься над девятиэтажками, чтобы оповестить о приходе нового дня. Из коридора долетал шорох от швабры и резкий хлорочный запах.

Рука в том месте, где почти всю ночь стояла капельница, немного покраснела и ещё болела.

— Доброе утро… — хмуро, заспанным голосом сказал сам себе Виктор и свесил ноги с кровати. Лениво потянулся за телефоном: на экране высвечивалось одно входящее сообщение от Лёшки. «Сегодня прийти не могу. Зайду завтра. Лика идти не хочет — боится больниц. Держись».

— Весело, — подумал Виктор и, зашвырнув телефон в тумбочку, пошёл умываться.

Горячий кран оказался сломанным, а из холодного вода текла тонкой, как ниточка, струйкой. Сбоку валялся жалкий хозяйственный обмылок. Сервис… В разбитое стекло залетел утренний сквозняк, заставив Виктора с нежностью вспоминать о доме, горячем душе и махровом банном полотенце.

От нечего делать шатаясь в коридоре, парень заглянул в кабинет старшей медсестры. Тамара сидела вполоборота за столом, задумчиво потягивая из перламутровой чашки утренний кофе.

Проходя мимо столовой, он учуял до боли знакомый запах подгоревшего молока, и голод сняло как рукой. Несмотря на то что двери в столовку были прикрыты, парень зажал нос, и, миновав их, присел на кушетку. Мимо мать тащила за руку извивающегося мальчишку, который вопил, что не будет есть кашу. А вот Лизка скакала по клеточкам линолеума, как по классикам, явно в хорошем настроении, освещая рыжими волосами и ясной детской улыбкой всё вокруг.

Двери столовой грюкнули, и любопытный Сашкин нос, высунувшись из проёма, внимательно обвёл коридор и остановился на Витьке.

— А! Вот он где! А мы его ищем! Чего сидишь тут? — в два шага Шпала подскочил к Виктору.

— Жду компот, — развёл парень руками, с ужасом косясь на столовую, где звенели алюминиевые ложки.

— Та ладно тебе! — Саня хлопнул его по спине. — Пошли, а то нам с Эмкой скучно там.

Витька нехотя поднялся и поплёлся за приятелем.

— Ну чего там, родители принесли тебе что-нибудь похавать?

— А то… Дождёшься от них, — иронично заметил Виктор, с досадой оглядев зал столовой, полный печальных лиц, с неохотой и грустью смотрящих в тарелки.

Эмка попыталась разрядить скучную обстановку:

— Витька, приходи сегодня, ещё разок в картишки сыгранём. Меня Саня научил паре секретов!

— Разбежались, — парень отрицательно поводил указательным пальцем. — Нашли дурака. Я по глазам вижу, что вы махмадерить собрались.

— Ну вот, — девчонка хлопнула ладошкой по столу. — Если Димка не явится, что ж, нам вдвоём с Сашей играть? Инга не захочет…

— А где она, кстати? — спросил Витька, разом забыв о карточной теме.

Эмма пожала плечами.

— В палате, — ответил за неё Шпала. — Надо оно тебе, Витёк? Это прескверная девчонка. Все недостатки твои перечислит, не боясь, как будто держит в кармане запасную челюсть. Базар надо фильтровать. А то мало ли что мне не нравится, я ж не говорю.

Виктор ничего не сказал, но подумав несколько минут, насупился и фыркнул.

— Ну а она говорит. Честь и хвала.

— Что ты несёшь? — зевнул Шпала. — Вирус, что ли, до мозгов добрался?..

Парень подпёр голову. С Сашкой и Эммой было весело, но говорить плохо об Инге он не хотел. И нашим, и вашим жить сложно, он это прекрасно понимал: нельзя находиться постоянно меж двух огней. Всё-таки надо было принимать чью-то сторону, пусть и негласно. Виктор отстучал пальцами дробь на столе и понял, что о компоте уже и думать забыл. Он молча поднялся и вышел из-за стола.

Виктор покинул приторно-горелую атмосферу столовки. Завидев в коридоре вальяжно прохаживающегося Тимофея, мальчишка поздоровался; врач снисходительно кивнул, на удивление, не сказав ничего язвительного, и Витя пошёл дальше вдоль бело-зелёных стен.

Неисправная лампа почти перегорела за прошлый вечер и теперь только тускло мерцала, еле-еле поскрипывая, как старая дверь.

Проскочив мимо ординаторской, Витька, постучав, заглянул в восьмую палату. Увидев его, Инга мило улыбнулась, и мальчишка смело вошёл. Несмотря на то что шторы были отдернуты, помещение казалось пасмурным и прохладным, так как утренняя сырость, поднимаясь с земли, норовила просочиться через щели в раме.

— А я-то думаю, чего это ты завтрак прогуливаешь… — протянул парень, усаживаясь на другом конце кровати. — Вчера меня такой иголкой пришили, сегодня тебя.

Девушка сидела по-турецки, одетая во всё в ту же большую клетчатую пайту, и к её руке тянулась трубочка от капельницы.

— Тромбоциты поднимаем, — будто оправдываясь, сказала она, взглядом указывая на штатив.

— Что-то читаешь? — Витя заметил небольшую стопку книжек на тумбочке.

— Не столько читаю, сколько учу. Уроки. И так ведь школу пропускаю, надо хоть что-то делать.

— Ладно, а то я уж было испугался. Думал, ты стишо-очки читаешь, — съехидничал Витя, недовольно взглянув на томик.

— В стихах есть что-то плохое?

— Они не похожи на жизненную речь. Обычное жеманное рифмоплетство. Я не воспринимаю! Не могу это читать. Не люблю.

Девушка с лёгким удивлением закусила нижнюю губу.

— Представляю, какая чушь тебе попадалась, если ты так думаешь. Или ты просто никогда не вчитывался.

— Да делать мне нечего… Но ты больше понимаешь. Я не по этим делам. Закроем тему? — с лёгким раздражением оборвал Витя. Не хватало ему ещё заговорить о поэзии.

— Ладно-ладно. Я ж не стану рассказывать твоим друзьям, что мы беседовали, о ужас, о стихах! — будто прочитав его мысли, с иронией заметила девчонка. — У вас ведь это признак чего? Ботанизма?

— Слушай, хорош умничать. Разыгрываешь из себя сильно взрослую и сильно умную? — не став отвечать на вопрос, язвительно произнёс Витька.

— Тебе бы тоже не мешало. Но я не в обиду. Извини.