Александра Яки - Грусть улыбается искренне

— Вот только этих телячьих нежностей не надо! — сказал он родителю, повысив голос.

— В чём дело? — не понял отец, заглянув мальчишке в глаза. — Я сказал что-то плохое? Или ты снова хамить взялся?

— Не надо делать вид, что не понимаешь! — напряжение внутри Виктора росло, и голос становился всё громче. — Да, я заболел, но это не значит, что я немощь и размазня! — парень резко отвернулся к окну. — Если ты пришёл тут ути-пути со мной, то не надо, не нуждаюсь! Ни в сочувствии, ни в жалости не нуждаюсь! Достаточно просто понимания, но от вас дождёшься! А остального — нет уж, спасибо, увольте. Я не доходяга какая-нибудь, чтоб тут ути-пути!

— Что ты мелешь?! — Александр Игоревич скривился, точно съел целый лимон. — Я тебе пожрать принёс, только и всего!

— Принёс? — парень повернулся, щуря глаза. — Благодарю и не смею задерживать.

— Вот так, значит? Кого мы воспитали?.. — протянул отец, закатив зрачки к небу. — Господи, кого мы вырастили?

— Ой, ну не надо этих песен!.. Знаем мы уже их наизусть. — Виктор замахал руками, демонстративно закрыв глаза. — Иди-иди, вы с мамкой как раз хорошенько от меня отдохнёте!

— Ну и скотина же ты неблагодарная, — вздохнул папка и замолчал на пару секунд, а потом, укоризненно покачав головой, поднялся и забросил на плечо сумку. — Хам.

Виктор, глядя в пол, не спеша пришёл в столовую. На душе скребли кошки. Даже не столько оттого, что пособачился с отцом (такое-то часто бывало), сколько оттого, что все к нему изменили отношение. Будто он и вправду в Аркашку превращается. «Не вешай нос! Держись! Ути-пути». Во всех фильмах так говорят людям, у которых на самом деле случилось горе. А у него хоть и неприятность, но не горе и не трагедия, чтоб так уж беспокоиться. Парень, ни на кого не глядя, сел за стол.

— Что случилось? — Инга подвинула ему тарелку с гречкой.

— Да так, дела семейные, — хмуро уткнувшись глазами в тарелку, отмахнулся Витя. — Что-то порция на удивление большая.

— Так я ж поварихе помогала. Это по блату тебе двойная, — шёпотом объяснила девушка.

Виктор невольно улыбнулся и наконец благодарно поднял взгляд на Ингу, стоящую рядом с парой алюминиевых вилок.

— Спасибо, заботливая ты наша.

— Не убивайся так: помиритесь вы с папой, — сказала спокойно она и, обойдя стол, села напротив парня.

— С чего ты взяла, что мы поссорились? — жуя, безразлично спросил Витька.

— Да что же я, слепая, что ли?

— Нет, конечно, — Виктор прожевал очередную ложку каши. — Знаешь, он так ведёт себя, как будто я не просто заболел, а прям умираю тут. Неприятно.

— Он волнуется.

— Я знаю. Но повторюсь, мне неприятно. Эти все нежности… Если б кто-то увидел, как я беспомощно теперь выгляжу!..

— Да как ты выглядишь? Как всегда. Не сокрушайся, — девушка говорила тихо и размеренно. — Не думай сейчас об этом.

— Почему это «не думай»?

— Потому что твоё настроение при этом портится, только и всего. Ты согласен считать, что вы с отцом просто друг друга не поняли? — спросила Инга с явным намерением угомонить парня.

— Ну, типа да, — закивал Витька и отправил в рот очередную ложку гречки. Душа требовала ещё немножечко повозмущаться, но слов на то подходящих уже не было.

Да, папка не понял, что ему неприятно чувствовать себя Аркашкой, а он не понял, что папка беспокоится. Ведь странно, что такой сильный взрослый мужчина, как Александр Игоревич, тоже умеет волноваться.

На этой мысли Виктор переключил внимание на чай. Тот согревал изнутри, успокаивал. Желание спорить медленно, но верно улетало в приоткрытую форточку. Он впервые чувствовал себя почти сытым. А воспоминание о том, что в палате есть сухарики и груши, только прибавляло радости. Виктору хотелось верить, что отец не станет долго злиться и через пару деньков заглянет снова. Тогда он всё ему объяснит, чтобы больше никаких непоняток меж ними не было.

— Зайдёшь на тихом в картишки сыграть? — обернувшись в дверном проёме, крикнул Шпала.

— Может, — Витька пожал плечами.

Саня не стал уговаривать и, приобняв Эмму, вышел. Кажется, они оба уже поняли, что Витька зачем-то с Ингой возится, жалеет её или просто влюбился. В любом случае, Шпала, похоже, не возражал и смирился с фактом, не подшучивая и ни на чём не настаивая.

Вместо бестолкового лежания можно было бы, в принципе, и в карты сыграть, пусть на леща — главное, не на деньги. Но у Витьки созрел иной план. Слишком уж он соскучился по Лике, чтобы продолжать выдерживать гордое телефонное молчание. Да и последний разговор с Ингой об отце недвусмысленно дал ему понять, что окружающие просто волнуются и это нормально. В боксе он распахнул куцую штору, так как солнце уже поднялось над самой крышей и вовсе не мешало, и лёг на кровать, закинув руки за голову. Дожидаясь, пока в коридоре станет тихо, а все больные разбредутся по палатам, чтобы мирно отдохнуть.

Витька уставился на голубей, гуляющих по карнизу со стороны улицы. Те, воркуя, ходили взад-вперёд, норовя прогнать друг дружку крыльями.

— А ну, разбойники, — махнул на них Виктор. Голуби не отреагировали. Видать, предыдущий пациент этой палаты часто прикармливал птиц хлебом. — Ну ладно, в следующий раз и я приволоку вам чего-нибудь, — сказал парень и, плюнув на голубей, взял в тумбочке телефон. Быстро набрав Ликин номер, Витька пару мгновений посмотрел на её фото, высветившееся на экране, и приложил трубку к уху. Вместо гудков играла слёзная песня о несчастной любви. Мальчишка понятия не имел, кто исполнитель, так как попсу не слушал.

Музыка оборвалась, и воцарилось молчание. Судя по шороху, кто-то таки дышал в трубку на том конце.

— Алло, — наконец прозвучало в напряжённой тишине. Витька расплылся в улыбке, ему казалось, он не слышал её голоса уже целую вечность.

— Привет. Как дела? — спросил он как можно бодрее.

— Дела? В порядке, если можно это назвать порядком, — прохладно отозвалась девушка.

— Скучаешь?

— А ты как думаешь? Не скучаю? — она страдальчески вздохнула. — Одной на дискотеку, когда все остальные с парнями. Когда даже Федоткина с пацаном пришла… А я одна. И тогда, и теперь. Как думаешь, скучаю?

Чувствовалось, что девчонка вот-вот сорвётся на плач.

— Ну тогда, может, зайдёшь? — предложил Виктор. — Я тоже скучаю.

— Я бы хотела! — она всё-таки разрыдалась. — Но у меня фобия! Крови и больниц, всего этого, ну ты ж знаешь!

— Знаю. Меня домой не скоро отпустят, а ты бы могла хотя бы попробовать побороть в себе это, — мальчишка не знал, какой ещё аргумент придумать, чтобы она пришла.

Казалось, у него сводило сердечную мышцу от желания хоть одним глазком взглянуть на Лику.

— Я была и у психологов, и у кого я только не была! — девушка продолжала сопеть, вызывая в трубке шквалы шелеста и шороха. — Я бы хотела. Я бы правда хотела увидеть тебя, узнать, как ты там! Мне так плохо одной.