Александра Яки - Грусть улыбается искренне

— Он же больничный, — брезгливо протянула девочка.

— Не всё там так кошмарно, — вздохнул Виктор.

Ребята вышли на тихую чистую улочку. По обеим сторонам белые многоэтажки упирались крышами в тяжёлое зимнее серо-синее небо. Две мамочки, гуляющие с выводком на детской площадке, с опаской покосились на Витьку с компанией. Дом был новым и ещё не полностью заселённым, поэтому всяк знал соседа в лицо.

Друзья вразвалочку прошествовали опрятными двориками и наконец достигли стройки. Влад взлетел на самый верх блочной пирамиды, Витька с Ликой взгромоздились на кучку старых досок, а Лёшик с гордым видом встал у ракушечников, накрытых целлофаном, и начал выкладывать из пакета выпивку.

— Блин, пиво тебе забыли, — с досадой заметила Лика. — Не расстроишься? Может, всё-таки пригубишь с нами?

— Та не, — отмахнулся парень.

— Ну один раз можно! — расправив круглые широкие плечи, великодушно разрешил Лёшка.

— Но не нужно, — твёрдо ответил Витя.

— Ладно. Тогда вздрогнули?! — игриво начал Влад, спрыгнув с блоков, и потянулся к одноразовым стаканчикам. — За то, чтоб завтра утром мы чувствовали себя личностями, а не организмами!

Виктор для вида чокнулся полупустым стаканом, но потом отставил его в сторону. Выпить хотелось, да мысли о заточении в больничку ещё на «каких-то» полгода не радовали и сами заставляли руки отодвигать от себя стакан.

Компания между тем проскандировала «между первой и второй» и пропустила следующую порцию. А потом ещё одну, и ещё… пятую, шестую.

Влад разгорячился для рассказов.

— Недавно на инглише, помните? Аркадя что-то гнать начал, я поворачиваюсь к нему и говорю: «Арик, ты ко-о-онченый!», — все заржали, а Влад на волне эмоционального всплеска продолжал: — А эта коза, Верочка, типа заступилась, а я поворачиваюсь и говорю: «Вера, ты ко-о-онченая!» — Лёшка задрожал в истерическом хохоте, стуча кулаком по кирпичам, возле которых он стоял. А Влад между тем не унимался. — И тут подплывает англичанка, ну на меня давай вякать, мол, что тут такое? Бя-бя-бя… А я поворачиваюсь и грю: «Валентина Степановна, вы…» и замолчал. Она-то, дура, не поняла, а весь класс зато так орал!..

— А что, сказать слабо было? — спросил, хитро щурясь, Витька.

— А то!

— Я вот врача посылал, — хмыкнул парень.

— Куда? — заинтересовался Лёшик.

— Это важно?

— Конечно, важно! Это мегаважно! — подхватил Влад. — На фиг посылать уже не обидно, а вот куда посерьёзнее…

— Тогда никуда, — развёл руками Виктор. — Просто сказал: «Идите вы»…

— Это фигня, — отмахнулся Лёшка, а остальные заржали.

— Я вот помню, в седьмом классе Лончаков разошёлся и кого-то из учителей обозвал каргой. Или то завучку он так?.. — вдруг вспомнил Лёшка.

Виктор тем временем подвинулся ближе к Ликусе и ненавязчиво обнял её. Девушка, гибкая, как лоза, лениво изогнулась.

— Отстань, Южаков… — мягко и кокетливо отмахнулась она. — Уди пративный, настроения нет…

Парень убрал руки. «Ну, лисица, — подумал он, — знает, как заставить меня падать перед ней ниц».

— Ликусик, — заигрывающее протянул Виктор снова. — Дай поцелую.

Она неохотно подставила пухлую, румяную от спиртного щёчку.

— Только разок.

Витя поцеловал её.

— Э-э-э! — заорал Влад. — Развели тут бордель! Может, ещё уединитесь! ВиктОр, ты всё ещё с нами или уже улетел в сладкую страну грёз!?

— Я-то с вами. А вы где-то летаете. Алкашня, — он показал ребятам язык.

— Кончай на мозги капать, как старая бабка, — Лёшик откинулся на спину и растянулся прямо на грязном и холодном бетонном блоке. — Слушай лучше сюда. На днях посреди урока случайно застал Аркашу в параше… Ба! Стихами заговорил!

Компания снова дружно заржала…

Это было поразительно: Витька впервые в жизни отчётливо помнил, как прошла гулянка и, главное, каким образом он добрался домой! Отец, довольно пригладив усы, похвалил сына «за благоразумие», а мамуля, чтобы Витька не сильно расстраивался из-за трезвого образа жизни, сделала вкуснейшие вареники с вишней, которые были умяты большим семейством в тот же вечер.

До полуночи мальчишка болтал об Америке с Катей, учил Рони русским словам и подшучивал над маленьким Стивеном, что тому, кстати говоря, нравилось. Малыш хохотал и сам лез к Витьке, чтобы тот пощекотал или покатал его на спине. Парень чувствовал себя на самом деле веселым, никто не пил и поэтому всеобщее хорошее настроение и радость были самыми что ни есть настоящими.

На следующее утро его охватил неясный сплин. Мальчишка проснулся раньше всех и спустился на кухню. Стекло снова разрисовывали хлёсткие капли, а небо давило своей тоскливой серостью. Виктор поставил чайник на газ и уселся, обдумывая, что дальше делать. Он планировал было заняться своими обычными делами, то есть ничертанеделанием, но что-то постоянно отвлекало соображалку.

Через несколько минут, когда закипел чайник, мысли парня перекрутились и свернули на Лику. Ещё через десять минут, хрустя печеньем, он понял, что ни о чём другом просто не может думать. Вчера она вела себя неприступно. Слишком. Ни с кем даже из малознакомых парней она не бывала такой гордой, как вчера с ним. Что это?

Что бы то ни было, Витька решился во всём разобраться и поплёлся к телефону. Мужик он или нет? Должен же проявить инициативу, пригласить её в гости, всё осмыслить и прояснить. Парень, кутаясь в старый, но тёплый-претёплый свитер, уселся в кресло у журнального столика и набрал знакомый телефон. Пока шли гудки, мальчишка уже нарисовал в сознании радужную картину: он надевает новые шмотки, быстренько летит за тортиком, встречает Лику, они сидят в комнате…

В трубке послышался недовольный заспанный голос.

Потом пара стандартных фраз и… отказ. «Нет, Вить, прости. Я сегодня не могу. Маме надо помочь. Если бы ты вчера сказал, а то так, с бухты-барахты…»

Парень сник, но с маленькой толикой надежды в голосе всё же добавил:

— Завтра вечером я возвращаюсь в больницу. Мы, значит, больше не увидимся?..

— Увидимся, — немного подумав, выдохнула Лика. — Я завтра приду.

До завтра Витёк еле дожил. Всякое действие или беседа стали даваться ему с трудом, не хотелось ни веселиться, ни играть с братиком. Даже любимое занятие — ничегонеделание — было в тягость. Вопрос, почему она так себя ведет, не давал покоя.

Не зная, куда деться от тоски, он позвонил Инге и проболтал с ней больше часа. А потом подумал, что не так уж и плохо то, что он ещё ненадолго вернется в больницу. Они найдут, чем себя там развлечь, опять полезут на крышу… Ночью, к примеру. То-то будет экстрим! Самый натуральный причём, а не такой, как раньше, под мухой.

Мать тщетно пыталась развеселить парня, отец старался не напоминать о скором конце домашних «каникул».