Тони Хендра - Отец Джо

Откровения Лили дали нашим отношениям толчок, переведя их на другой уровень. Это не было игрой, это было чем-то настоящим, что лишало спокойствия. Я испытывал к Лили сострадание и переживал за нее в той мере, в какой способен был ее понять. Но все эти откровения еще и заводили меня, да так, как ничто другое. Стоило Лили заговорить, как я испытывал сладостную волну непонятных, но явно запретных, непристойных эмоций.

Ощущение вины пришло вместе с осознанием того, что это не чистая и невинная игра в любовь, а опасное, способное утянуть вглубь подводное течение. Отсутствие удовольствия, которое она оплакивала, ясно давало понять о ее желаниях и той степени отчаяния, до которой она дошла. Теперь, когда я понял, с чем играю, я начал побаиваться адского пламени, но возбуждение мое все усиливалось. А что если у меня выйдет лучше, чем у этого парня, ее мужа? Что если я смогу сделать ее счастливой? Мысль о том, что может последовать за этими, хотя и туманными, мечтаниями, опьяняла меня, и мне хотелось, чтобы это поскорее случилось.

Так холодным весенним утром мы оказались в маленькой кухоньке. Рука моя, накрытая миниатюрной ручкой Лили, находилась под ее платьем, в самом низу, ниже тонкой талии, там, где не было больше никаких преград, и касалась разгоряченной, покрывшейся испариной плоти — Господи, мы уже там! — а Лили направляла меня к тому неизведанному, о чем я не мог помыслить… к собственным «тайным волосам»!

— Нет! — вдруг выкрикнула Лили, выдергивая мою руку из-под платья. Она отвернулась от меня, театрально всхлипывая. — Уходи, уходи же… что я наделала… зачем, зачем встретила тебя? Ты демон, дьявол… отойди от меня, сатана!

И тут на пороге показалось лицо Бена, а затем и он сам, огромный, заполнивший собой весь дверной проем. Бен сразу увидел жену — она обернулась и вскрикнула при виде него, прикрываясь верхней частью платья, — потом повернулся ко мне, разглядывая через толстые линзы того, кто прячется в полумраке кухни. Бен в самом деле выглядел огромным. До того момента я как-то не замечал, что на середине трейлера, служившей гостиной, голова Бена едва не упиралась в потолок. Я понятия не имел о том, что теперь последует. Бен не знал, что сказать, его очки поблескивали как-то по-новому, иначе. Но как? Гневом? Ревностью? Жаждой убийства?

О том, где жил отец Джо.

Наш поезд отправился с лондонского вокзала «Ватерлоо» и покатил до Портсмута, проходя вдоль южного побережья Англии. Впереди были два часа езды по железной дороге и полчаса переправы на пароме до острова Уайт, среднего по размерам островка на расстоянии примерно мили от Большой Земли. А там уже автобусом мы быстро доберемся до пункта назначения — местечка под названием аббатство Квэр.

Бен возобновил свою лекцию на тему того, что за последнее время произошло с церковью во Франции.

— В конце века французское правительство укрепилось в своих антицерковных настроениях, и в 1901-м был принят закон, согласно которому все монахи должны были сделать выбор: либо нарушить обет, либо покинуть страну.

В таком духе Бен вещал все два часа до Лондона — пока мы ехали сначала на автобусе, а затем на поезде. «Сохраняй ясность, вежливость, непричастность» — видимо, таким принципом руководствуются тевтонцы — по крайней мере, их цивилизованное британское ответвление — в щекотливой ситуации, когда вынуждены ехать в общественном транспорте в компании подростка, который если и не наставил им рога, то наградил двумя приличными шишаками на черепе. Меня подобное поведение удивило, но, впрочем, реакция Бена, застукавшего нас с Лили почти что flagrante delicto, [7] На месте преступления (лат.). тоже показалась странной. Конечно, я, в этом плане неопытный, не знал, как должен реагировать муж, заставший жену до пояса голой в присутствии другого мужчины, но все же подозревал, что он не скажет: «Ну, здорово!». Не спорю, определенная натянутость в этом есть, но все же…

Вообще-то у меня не было никакого желания обзаводиться практическим опытом. Стараясь протиснуться между роялем и угрожающе нависшей тушей Бена как можно незаметнее, я сказал, что мне, наверно, пора Бен, в голосе которого прозвучали первые раскаты грома, ответил что да, пожалуй.

Всю оставшуюся неделю я ходил ни живой, ни мертвый. Мне не с кем было поговорить, не у кого узнать о возможных последствиях содеянного. И вот настала суббота, а значит, подошло время причащения, однако я не собирался исповедоваться через ржавую решетку о том, как мистер Бутл застал меня с рукой под платьем миссис Бутл. Я опасался, что в таком случае завеса над тайной исповеди может чуть приоткрыться в сторону родителей. Если же не пойти на исповедь, следующим утром придется сделать вид, будто заболел и пропустить воскресную мессу — не мог же я причащаться с бессмертной душой, запятнанной смертным грехом. С другой стороны, отсутствие на мессе без уважительной причины считалось все тем же смертным грехом. Я не мог признаться маме, что пропустил причащение из-за того, что совершил прелюбодеяние, совсем как Скоби в «Сути дела», романе Грэма Грина. Наше затруднительное положение Лили часто сравнивала с отношением полицейского Скоби к таинствам исповеди и причащения. В то время я не видел никакой связи.

Зато теперь понял. Мои долговые обязательства в перспективе жизни вечной росли, как долги игрока в казино. Как знать, может, священники правы. До чего докатился! А ведь всего двадцать четыре часа назад и горя не знал. Правы те, кто говорит: только ступи на дорожку похотливого вожделения, бесы так и облепят, как пчелы соты.

Помимо прочего имелась еще и угроза уголовного преследования. Новостная колонка в газете, которую читал отец, пестрела сообщениями о тюремных заключениях, и заключения эти почти всегда были связаны с преступлением на почве страсти — прелюбодеянии с чужой женой или мужем. Что если я превратился в закоренелого преступника-малолетку: поначалу тырил мелочь из чужих карманов, а после взялся за чужих жен? Может ли Бен настоять на моем аресте?

В воскресенье ближе к вечеру я получил записку — повестку явиться в трейлер. Телефона у Бутлов не было, так что записку принес мальчишка с ближайшей фермы. Выглядело это до того официально, что мои родители удивились. «Хотел бы я прийти к ним на ужин?» Вообще-то нет, не очень. Но обычно я с живостью откликался на приглашения Бутлов, и это вопреки неизменно тошнотворной стряпне Лили, так что мой отказ наверняка вызвал бы у мамы подозрения.

Долго же я плелся к трейлеру. В последний раз — казалось, это было давным-давно — я, великолепный любовник, летел на крыльях к своей возлюбленной с ее многообещающими намеками на новые, немыслимые наслаждения. Теперь я, уже беспомощный подросток, с жаром корил себя за то, что наделал.