Константин Кропоткин - Содом и умора

Красные буквы на черном фоне кричали: «Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить». Автор: А. Кенигсберг. С обратной стороны фолианта на меня смотрел некрасивый тип в очках с толстой оправой и огромным шишковатым лбом — распространенная в литературных кругах порода «дохлый ботаник». Думаю, из всех таинств секса, о которых повествует автор, на практике он постиг лишь секс с самим собой.

— Не вижу криминала, — сказал я, возвращая книгу. — Мальчик наконец-то захотел понять, чем же это он занимается последние 10 лет. Взрослеет!

— Закладка лежала здесь, — Кирыч открыл книгу где-то ближе к концу.

Глава называлась «СПИД не спит».

Я растерялся.

Заказывали нерядовой вечер — нате вам, подавитесь!

— Не хочешь ли ты сказать?.. — начал я.

— Вот именно! — со значением сказал Кирыч.

— На Владивосток обрушился буран, — сурово сказал телеведущий, заполняя паузу. — За последние часы высота снежного покрова превысила полтора метра. Движение общественного транспорта парализовано. Подробности в репортаже нашего корреспондента…

Я уставился на экран, делая вид, что меня интересует занесенный снегом город.

Значит так.

Марк вдруг записался в монахи. С нами почти не сплетничает. Вечерами сидит запершись в своей конуре. С пакетом молока!

Я напрягся.

К этому вещественному доказательству стоило отнестись с особым вниманием.

Если составлять список напитков, которые Марк не любит, то молоко наверняка займет место в самом начале — где-нибудь между монгольской водкой архи и киргизским кумысом. А теперь говорит, что молоко улучшает пищеварение и навевает приятные сны.

Что же должно случиться, чтобы так радикально изменить марусины вкусы?

Вдох — выдох, вдох — выдох. Голова чуть откинута назад, позвоночник прямой, но не напряженный. Вдох-выдох, вдох-выдох. В ситуациях, которые требуют от меня спокойствия и выдержки, я вспоминаю завет подруги Татьяны. Как одинокой матери троих охламонов, ей нужны железные нервы. Чтобы не сорваться на хулиганистых отпрысках, она часто пыхтит на манер роженицы.

Не помогло.

Я завопил, силой легких удивив даже себя самого:

— Я этой сволочи все космы выдеру. Этому, как его, с алмазным зубом! Который Марка на дачу возил! У него же на лбу было написано: «Болен». Говорил же, не якшайся с пафосными дяденьками, доведут они тебя до могилы. Так нет! Марусе хотелось с богатеем познакомиться. Сколько продлился их роман? Неделю?

— После дачи и закончился, — сказал Кирыч.

Я скрючился на диване в позе эмбриона, будто это мое тело грызет смертельный вирус. Диван участливо застонал.

Несправедливо! Те, кто там, наверху, распоряжается рассылкой бед и горя, трудятся без перерывов и праздников. Чего не скажешь о конкурирующей фирме, заведующей доставкой счастья.

— Спросить бы надо, — нерешительно предложил Кирыч.

— Марк! — позвал я, подойдя к его двери. — Выйди на минутку. Нам с тобой поговорить надо.

За дверью послышался шорох и сдавленный писк.

— Марусенька, открой! — сказал я голосом доброй феи.

Дверь дернулась.

— Чего надо? — высунул Марк лохматую голову.

— Не смей так разговаривать с родителями! — сладким фальцетом сказал я, маскируясь под «мамочку».

Марку было не до игр. Он раздраженно наморщил лоб и попытался захлопнуть дверь. Не вышло. Кирыч вытянул Марка наружу, как червяка из яблока.

— Сядь! — сказал я, отбрасывая сантименты.

Он поглядел в сторону своей комнаты, но путь к отступлению был отрезан. Кирыч загородил собой дверь и для пущей убедительности воинственной сложил на груди руки.

— А теперь рассказывай! — сурово сказал я.

— Что рассказывать? — фальшиво заулыбался Марк.

— Сам знаешь что. Давно он у тебя?

«Клянусь вести себя хорошо, любить все живое и никого никогда не обманывать! — мысленно взмолился я. — Только пусть Марк будет здоров!». Судя по марусиной реакции, молитва не была услышана. Он изобразил уличный фонарь — деревянное тулово и горящий лик.

— Уже неделю, — сказал он, жалко улыбаясь.

Вокруг все внезапно пришло в движение. Закачался Марк, закачался диван, на котором он сидел, и даже Кирыч, несмотря на сто его килограммов, начал мотаться из стороны в сторону, как сумасшедший маятник.

Беда приходит вот так — просто и тихо, без помпы и без приглашения. Как бедная родственница, она присаживается на край дивана и, краснея, просит воды попить, но проходит совсем немного времени, а барышня уже кладет ноги на стол и требует чего-нибудь пожрать.

Марусиного тела, например.

— От кого? — спросил я, совладав с шатким пространством.

— От Валерочки.

Что говорить дальше, я не знал? Не хватало опыта. Возникшая пауза тяготила Марка, кажется, не меньше, чем меня. Он завертелся, как черт на сковородке, и зачастил:

— Я сказать боялся. Думал, ты ругать меня будешь.

— Лучше некрасивая правда, чем красивая ложь, — укоризненно вымолвил Кирыч.

— …Мне как Валерочка предложил, я вначале отказался, а потом подумал: почему бы и нет. Иногда ведь одиноко. У тебя есть Кирыч, у Кирыча есть ты. А у меня кто? Пусть хоть он будет.

— У тебя есть мы, — веско произнес Кирыч.

— А как же элементарные меры предосторожности? Я же тебе тысячу раз говорил! — сказал я.

Глаза защипало.

— Ах, тебя послушать, так вообще жить расхочешь! — вскрикнул Марк. — То — нельзя, это — не смей! Меня даже мама так не строила!

— Ты у какого врача был? — спросил Кирыч.

— У врача? — переспросил Марк. — Ах, да у врача я тоже был.

«Врет», — подумал я.

— У самого лучшего! — затряс головой Марк. — Мне его Валерочка посоветовал. Говорит, что лучшего ветеринара в городе не найти. После самого Валерочки, конечно.

Я ужаснулся. Идти к ветеринару с человеческими болячками?

— Если он кастрирует котов, то это вовсе не означает, что он спец по двуногим! — сказал я.

— Он хвосты собакам рубит. Элитных пород! — поправил меня Марк.

— Завтра же пойдем в клинику! — сказал я. — Может, напутал твой врач. Любой врач имеет право на ошибку, тем более, ветеринар.

— Сегодня «позитив», а завтра «негатив», — согласился Кирыч.

— Только «позитив»! — встал в позу Марк. — Он все знает. И про питание, и про то, как гулять. У меня даже бумаги есть!

Это как же ему жизнь опротивела, чтобы так легко ставить на ней крест?

— Кирыч! — сказал я. — Можно попросить тебя об одном одолжении?

— Ну, да! — неуверенно сказал он.

— Ты не мог бы найти этого Валеру-бациллоносителя и повыдергать ему ноги?

— Он ни при чем! — закричал Марк. — Он мне только Джека отдал и больше ничего.

Хм, история оказалась сложнее, чем я предполагал.

Неизвестный мне Валерий, видимо, содержатель какого-то притона и впаривает простушкам, вроде Маруси, мальчиков с экзотическими именами. Конечно, Марк постеснялся поинтересоваться, а здоров ли его новый друг. Теперь пожинает плоды собственной дурости.