Константин Кропоткин - Содом и умора

— Теперь я психолог! — сказала Таня и потрясла перед моим носом бумагой, на которой крупными черными буквами было написано «Диплом».

— Почему не заслуженный пассажир трамвая! — спросил я, сожалея, что у меня нет красной корочки из тех, что продаются в метро.

Она не стала злиться. Ей не терпелось посвятить меня в свои планы.

— Психологические консультации! Я на балконе придумала, — рассказывала Татьяна за чашкой черного кофе. — Понимаешь, Петька орал, не переставая. У Гошки от стресса преждевременно наступил переходный возраст. Можно было запросто сойти с ума сойти. Я курила на балконе и хотела умереть. А потом я представила себе, сколько таких, как я, по всей Москве. Несчастных баб. Может быть, как и я, сейчас они стоят на балконе, курят и думают о том, как бы им сигануть с него ласточкой.

Как ни странно, консультации для горемычных женщин стали пользоваться спросом. Не знаю, насколько танина трудовая деятельность согласовывается с законодательством, но мне на это наплевать. Я ведь не налоговый инспектор. Важнее, что тетки прут толпой, а это значит, что голодное детство ее детям не грозит.

Образовывая других, Татьяна подковалась и сама. Сейчас, кажется, уже нет такой проблемы, которую она бы не смогла решить. Я думаю, что и трижды матерью она стала только ради того, чтобы проверить себя на прочность.

Заматерела.

— Сколько можно наступать на одни и те же грабли! — сказал я. — Ведь взрослая женщина. Умная, образованная. И вот, пожалуйста, снова беременна. Скажи, а ты о контрацепции никогда не слышала? О презервативах, например?

Мы с Кирычем сидели у Тани на кухне и с неудовольствием разглядывали ее округлившийся животик.

Отец ее третьего ребенка приехал из провинции, был очень молод, честолюбив и, по словам Тани, имел бездну сексапила. Что она под эти подразумевает, я не уточнял. Уж во всяком случае, не широкую душу.

— Я бы тоже сбежал, если бы мне предложили стать многодетным отцом! — честно признался я. — А ты о монашестве никогда не думала? Ну, там обет какой-нибудь дать? Свечку поставить?

Таня посмотрела на меня так, будто я бренчу перед ней цельнометаллическим поясом целомудрия. Было ясно, что вешать амбарный замок на собственной сексуальности она не станет, даже если у нее будет десять детей.

— Иногда думаю, что могу «залететь» от взгляда, — сказала она.

— Ты непорочное зачатие имеешь ввиду? Нашлась дева Мария, — захохотал я.

— Гинекологиня мне сказала, что есть бабы на мясо, а есть на племя, — возразила Татьяна.

— На племя многодетных матерей-одиночек, — хмыкнул я. — Может… хм… прервать?

— Я не убийца, — яростно замотала она головой.

— Да, — сокрушенно сказал я. — Твоим контрацептивом будет климакс.

Через какое-то время мы с Кирычем стояли под окнами роддома и орали в две глотки.

— Звать-то как! — кричал Кирыч.

— Имя! Имя скажи! — кричал я.

Мы не смогли доказать свое родство со старородящей Разуваевой Т., поэтому в роддом нас не пустили. Дружеское участие пришлось демонстрировать на улице.

— Марксид! Его зовут Марксид! — сообщила Таня, выглядывая из окна на третьем этаже.

— Ты искалечишь мальчику жизнь! — возмутился я. — С таким именем он может только лесником работать!

— Так звали моего деда, — пояснила Таня.

— И где он сейчас?

— Умер.

— Вот видишь! — восторжествовал я. — Если бы не это дурацкое имя, то может дожил бы до ста лет.

— Дурак! Его на войне убили. И вообще, как хочу, так и называю. Хоть Навуходоносором, — поставила Таня точку и захлопнула окно.

Обиделась. Потом выяснилось, что наши вопли впечатлили ее соседок по палате. Они все никак не могли понять, кто же отец ребенка — этот рыжий, или этот черный и были слегка шокированы, когда Таня сказала:

— Оба!

Терпения выговаривать имя «Марксид» полностью хватает только у его матери. Остальные решают проблему, как могут. Кирыч с Марком, например, последовали моему примеру.

Мы зовем малыша — Моськой.

— Мам, ты что там делаешь? Ты какаешь да? — Петьку было слышно на первом этаже, при том, что вопил он на пятом.

— Весь дом в курсе, что вы какаете, — сказал я, едва Таня открыла дверь.

— А… где… Александр? — робко спросил Марк, не веря своему счастью.

— Откуда я знаю? У очередной жены, наверное, — бросила Таня. — Ступайте на кухню. Только тихо, дети спать ложатся.

— А в качестве снотворного смотрят боевик, — заметил я.

Сквозь дверь, ведущую в одну из комнат, прорывались возгласы «хэк-хук-ха» вперемешку с хлюпаньем. «Главный герой уродует плохих парней», — догадался я.

— Георгий, сейчас же выключай телевизор, — скомандовала Татьяна. — Марксида разбудишь.

Звуки побоища стали немного тише. Гошка не желал бросать кумира на полпути к «хэппи-энду».

— А-га! — из другой двери высунулась белобрысая голова и скорчила рожу поставщикам дарового шоколада, — «Дяки-дями» приехали!

У Петьки начали выпадать молочные зубы, из-за чего он решил, что ему можно коверкать наши имена как угодно. «Дяки» — это Кирыч, «Дями» — «Марк». Ну, а я — то, что осталось. С этим ребенком я никогда не найду общего языка.

— Петр, иди спать, — приказала Татьяна.

— Брысь! — сказал Кирыч своему самому любимому из таниных отпрысков.

— Почему Гошке можно телек смотреть, а мне нельзя, — заныл Петька.

— Марш в постель, я кому сказала? — отчеканила Таня.

Дверь закрылась, а мы протиснулись на кухню, где, кое-как разместившись на шести квадратных метрах, утыканных кружевными салфеточками, выжидательно уставились на хозяйку.

— Дело такое, — нерешительно начала Таня. — У Георгия, кажется, проблемы.

— Двойку получил? — спросил Марк.

Татьяна поморщилась, как от лимона.

С Марком у нее сложные отношения. Они распивают чаи, часами сплетничают по телефону, но случись неприятность, как в Тане просыпается зверь — на самую невинную марусину реплику она отвечает откровенным хамством. Я долго удивлялся этой избирательной гомофобии, пока не придумал ей объяснение. Наверное, наш безобидный юноша похож на того субъекта, с которым Татьяна застукала своего первого мужа.

— Ну, — занервничал Кирыч.

— Георгию 15 лет, — сказала она.

— Подумаешь, проблема! — усмехнулся я.

— У мальчика трудный возраст. Он пытается понять себя, свое место в мире, пробует дать адекватную оценку своим способностям и есть опасность, что он занизит планку и тогда…

— Ой, только психологией не грузи! — раздраженно сказал я. — Мы-то свои прыщи и комплексы уже пережили!

— Знаете, что он вчера спросил? Зачем, говорит, ты меня таким родила?

— Гошенька красивый мальчик, пусть не сомневается, — загорячился Марк. — У него даже прыщиков почти нет. Вот у меня в его возрасте катастрофа была, я даже под трамвай кинуться хотел…