Константин Кропоткин - Содом и умора

— Да, — согласился Кирыч. — Как-то слишком просто.

— А знаешь! — волнуясь, сказал Марк. — Вот у нас один ди-джей в прошлый год во все зеленое оделся, как по гороскопу было сказано, и сейчас у него по всем фронтам тип-топ. Даже в лотерею выиграл!

— Много? — спросил Кирыч.

— 50 рублей, — после некоторых раздумий сообщил Марк и тут же торопливо добавил. — А раньше ему в лотереи совсем не везло. Абсолютно. Купит, бывало, кучу лотерейных билетов, а там везде пусто. Фиг на постном масле.

— Не может быть, — сказал я, одновременно думая о своем гардеробе.

Увы, на своей полке в шкафу я нашел трусы зеленые, синие, коричневые с лайкрой и даже подарок тети Раи — модель «семейные», ситцевые в голубенький цветочек… Цветовая гамма трусов вполне отражала разностороннюю натуру их обладателя, которому шло все, за исключением красного (вы видали рыжих в красном? да, я тоже думаю, что кошмар).

У Кирыча, с той же целью проинспектировавшего свое белье, дела обстояли не лучше. После того, как под моим нажимом он выбросил трусы с божьими коровками, в его белье воцарилось ослепительное однообразие. Все — ну, абсолютно все — трусы были белыми.

— А давай мы их красными чернилами зальем, — предложил я.

— Вот еще! — вспыхнул Кирыч, жалея белизны, а потом расстроенно добавил. — Так ведь и чернил нет.

Мы приуныли: халявного счастья нам в этом году явно не видать.

— Хоть бы простынку красную постелить, — задумчиво произнес я. — Или флаг…

— Хм, флаг, — задумчиво повторил Кирыч.

— Розочка! — мигом догадался я.

— Ты все запомнил? — переспросил я Кирыча, одновременно нажимая кнопку звонка.

Он энергично кивнул, и колокольчики, затренькавшие за дверью, похожей на кожаный матрас, казалось, были эхом того звона, который произвела его голова.

У меня в голове гудел целый набат, словно предупреждая, что операцию следует провести тонко.

Как ни добросердечна соседка, живущая над нами, вряд ли она пожертвует коммунистический символ по столь незначительному, а может даже оскорбительному для убежденного ленинца, поводу. Какой советский человек отдаст свой персональный кумач на простыни? «Кощунственно!» — возмущенно затрясла бы голубыми кудряшками Розочка.

— Ах, ребятки! Неужто опять залила? — увидев нас, всплеснула сухонькими ручками соседка. — Я уж в домоуправление сколько раз звонила, а сантехник-подлец один раз пришел, и то без толку.

По цвету пятна на потолке в ванной мы могли запросто определить занимается ли Розочка водными процедурами или нет. Купаться соседка любила, так что со временем пятно расцвело плесенью и когда-нибудь обязательно рухнет нам на голову.

— Что-вы-что-вы! — зачастил я. — Мы не по другому поводу…

Но Розочка, оседлавшая любимого конька, уже понеслась вскачь, разя коммунистической шашкой капиталистические пороки.

— …Даже обратиться некуда, всюду взяточничество, коррупция… — толковала она. — Где это видано, чтобы сантехники приходили к честным гражданам и требовали денег на водку? Стоит пьяный, лыка не вяжет, а ему еще мало. Управы на него нет. Раньше хоть парткома боялись, а сейчас?! Такую страну развалили! Я помню каждый год ездила в Кисловодск в правительственный санаторий, а сейчас что?

— Что? — спросил Кирыч, едва поспевая за бойкой мыслью соседки.

— Кавказ, вот что! — воскликнула она, страдальчески заводя глаза к потолку, отчего рисованные полукружья бровей разошлись в стороны скобками. — Как ни включу телевизор, а там — Кавказ! В заложники людей захватывают, убивают зазря…

Остановить поток ее красноречия могла только ответная лавина.

— Роза Вениаминовна! — выпалил я. — Завтра у нас непростой день!

— …Где это видано, чтобы в самом центре Москвы разгуливали террористы с бомбами?.. — вопрошала Розочка, все еще волнуясь бровями.

— Вы знаете, Роза Вениаминовна, что завтра исполняется 92 года со дня Героя Советского Союза Кобякова, — напирал я.

— Ох! — наконец отреагировала соседка.

Ее брови вернулись на положенное место, что я расценил как знак к новой атаке.

— У родственника Кирилла Андреевича завтра день рождения и мы, принимая во внимание его — родственника — заслуги, решили отметить это событие подобающим образом, — заявил я.

Чем «И. Г. Кобяков, уроженец села Красная Слобода Суземского района» заслужил столь высокую награду, в Интернете не сообщалось, поэтому в случае возникновения вопросов мне приходилось полагаться лишь на собственную фантазию.

Конечно, персона, именем которой мы хотели выманить у Розочки флаг, была выбрана не очень подходящая. Но, да простит меня «И. Г. Кобяков», остальные выдающиеся люди, родившиеся 21 января, устроили бы Розочку еще меньше. Француз Кристиан Диор, например. Или испанец Пласидо Доминго. Не зная позицию Розочки в национальном вопросе, я отмел даже кандидатуру чувашского писателя и этнографа Григория Тимофеевича Тимофеева, куда уж тут знаменитому модельеру и не менее знаменитому певцу.

— …Но к нашему большому сожалению, — заливался я соловьем. — Мы не смогли найти красного флага — символа всех трудящихся, без которого наше мероприятие совершенно немыслимо…

— Поздравляю! — прочувствованно произнесла она, протягивая Кирычу руку.

— Спасибо! — ответил он, к моему удивлению сохраняя серьезность.

— Вы ведь согласны, Роза Вениаминовна, — толковал я, — что человеку, труд которого…

Тут надо было бы сказать что-нибудь о деятельности означенного Героя, но ничего подходящего в голову не приходило, поэтому я сказал то, что меня волновало больше всего.

— Дайте флаг. Пожалуйста. Всего на день. Мы его завтра вернем. Или послезавтра. Даже постираем, если хотите. А?

— Втроем мы не поместимся, — отрезал я, мстя Марку за отказ быть родственником Героя Советского Союза.

Он не захотел идти к Розочке, потому что «пожилых людей обманывать нехорошо». Поэтому мне пришлось уговаривать Кирыча, у которого по лицедейской науке был даже не «кол», а «ноль». Конечно, можно было и одному провернуть операцию, но без дружеской поддержки я вряд ли бы решился. В конце-концов, не для себя же одного стараюсь?

— Ты будешь спать у себя, — отчеканил я.

Марк надулся. «А еще друг называется», — говорил его вид.

Я был непреклонен, имея, впрочем, самые объективные основания. Кровать шириной в полтора метра с трудом вмещала нас двоих, а если улечься на нее втроем, то она вообще могла рухнуть. Кровать была еще не совсем старая, но очень дешевая. Кирыч купил ее еще в те времена, когда был строен и одинок.

Еще пару минут Марк глядел, как мы натягиваем розочкино полотнище на наше ложе, но поняв, что я не намерен менять своего решения, ушел к себе, громко хлопнув дверью.