Алексей Синиярв - Блошка банюшку топила, вошка парилася

— А вы сами? Здесь живёте?

— Нет. Нет, давно уже. В Москве живу. А здесь филиал у нас. Небольшой. И маленький юбилей. Повод. Дай, думаю, съезжу. Посмотрю. Всё же родные, можно сказать, места. Юность-молодость, девицы-красавицы.

— А что за фирма? Можно спросить?

— Американская. Помнишь, может, — ты же на «двадцатом» работал, — начальник снабжения? Анатолий Израилевич? Хотя, конечно, вряд ли… В Америке. Заводы у него. По всему миру отделения. И мы тут. Мышкуем.

— А чем занимаетесь?

— Убийцы мы, — улыбаясь, сказал Сергей. — Блошки, вошки, мандовошки, пиздюки-сороконожки. Муравьи, тараканчики — всё наши клиенты. От таких — до таких. А ты, значит, здесь. — Сергей обвел рукой заснеженный лес. — Красиво, слушай. Тишина… А приятель твой? Мамонтенок, да?

— Колька тоже в Москве. Ба-а-а-альшой человек. Он после армии в наш институт поступил. Потом на заводе, в конструкторском. ПКБ. Аспирантуру закончил. Кандидат наук! Тоже фирма у него. Научная, инженерная. Серьезный человек. Большие дела. С заграницей. На похороны-то приезжал — рассказывал.

— Да-да… В Москве. Любопытно.

— А этот, что с вами в ресторане. Лысый. В подземном переходе у вокзала на саксофоне своем. Бывало идешь — игра-а-ет…

— Жив, значит, Маныч. Ты гляди… А Пистерюгу, я смотрю, снесли. Такие особняки. Ампир!

— Центра.

— Да, место золотое. Что если мы на субботу арендуем? Так где-то: с обеда и допоздна? Как там по времени с субботой?

— Суббота пока свободна. Надо уточнить, но, помнится, свободна.

— Хорошо, сегодня же свяжемся, окончательно решим, оплатим. Давай. — Сергей протянул руку. — Дела. Всем привет, кого увидишь. Передавай.

— Машина какая у вас… Как лодочка.

— Служебная. Ну, удач. Хорошо здесь у вас, спокойно.

Степа вернулся в баню, включил телевизор. Показывали сериал про ментов.

— А ты что? Думаешь, Гунда — хозяин? — спросил Кондрат.

— А то!

— А заметил как с хоккеистами?

— А чего с хоккеистами?

— А ты погляди. Обрати внимание. В глазки заглядывает, суетится. Заискивает. «Ну как?» «Хреновато сегодня, — этот сквозь зубы, — ковшик подкинешь — сссссь, как пенсионер пописал. Шипит, а толку хер на. Надо чтобы дверь из парной вышибало!» «Исправим. Сделаем. Учтем». Ну — и распиздон мне устроил, гунда поганая. Я что ли баню топил? Сам знает, что сменщик. Теперь перед хоккеистами три тачки топить, будь добр.

— Камни же полопаются, — воскликнул Степа.

— Не наша, на хер, боль! Сказано — сделано. Я передал, ты передай.

— Я не передаст, — засмеялся Степа.

— Мне один клиент, — сказал Кондрат доверительно, — намекнул. У него на нашего Наиля есть.

— Что есть?

— Знает про его делишки. И Гунда его ссыт, я заметил. Тут не так что-то.

— Хоккеисты что ли хозяева?

— Может быть. Этот только наёмный феденька. Полотенца, белья в прачечную возит, дрова, веники заказывает. Не нанять что ли?

— Экономит.

— Дядь Степ, милиционер ты хренов. Доход подсчитай какой! Баня все дни забита. А на праздники за три месяца вперед выкуплено. По двойным-то ценам! Да он срать должен на золотом унитазе, ты что! Нет, — убеждено сказал Кондрат, — так он, фертик.

— Славку вчера поймал.

— Да что ты!?

— Кривой был. Сказал ему: «Еще раз — и перо в зад».

— Ну а что? Пей, да дело разумей. Я Славке говорил.

— Ты же с ним менялся.

— Ну, тяпнули немного. Я его заставлял? Он и датый уже был.

— А Славка говорит, ты ему и прошлый раз почти полную бутылку винища оставил.

— Ну, а чего мне это вино? Мне что есть, что нет.

— Ой, Кондрат.

— Чё «Кондрат», «Кондрат».

— Чего ты его подставляешь?

— Я подставляю? На хер он мне сдался, коммуняга этот!

— Я не знаю, Кондрат, на что он тебе сдался. Только ты просто так ничего не делаешь.

— Не знаешь? Вот и засунь язык в жопу! Обвинители. Кто тебя сюда пристроил? «Кондрат, помоги». Сейчас жил бы в теплоцентрали. Одеколон бы жрал. Только пиздеть! Больше ничего не можете.

В перестроечные годы Степа остался без работы.

Завод успешно развалился на шаражки и мелкие фирмы, в которых Степе места не нашлось. Цеха стояли безмолвные, любой звук отдавался гулким эхом. Степа подрабатывал на Сортировочной, иногда требовались работники в совхоз на выходные. Деньги доставались нелегко.

Общежитие жило своей, бурной жизнью. Кто-то съезжал в купленные квартиры, кто-то заселялся из проданных квартир. По коридорам ходили люди с «дипломатами». Даже дети знали, что в этих прямоугольных жестких портфельчиках носят деньги.

Деньги были везде. О деньгах говорили все. Деньги валялись на дороге.

По совету знакомых Степан решил челночить.

Продал магнитофон, куртку и телевизор. Продал сети и лодку. Что-то выпросил у матери, что-то одолжил... У брата просить не стал. Знал, что не даст.

Начинал с мелочи. Закупал расчески, иголки и ножницы, утюги и гитарные струны, ножи, электродрели, сверла и пассатижи. Из Польши вез вареные джинсы и куртки, майки с рисунком, бриджи и шорты. Не сразу, но появились свободные деньги, а с ними и другая жизнь.

Однажды, в баре Степа познакомился с веселой и бойкой девицей. Через полгода сыграли свадьбу. Степа переехал из общежития в двухкомнатную квартиру. Невеста оказалась с приданым — сыном от первого брака и тещей.

Тощий зять с длинными до колен руками и вытянутым лицом тещу раздражал. Она с порога чувствовала запах выпитого пива и начинала громко высказывать дочери, не обращая на Степу никакого внимания: «еще один! только избавились — на тебе! мало нам скандалов! опять всё заново! еще чище нашла! — каждый день пьяный!»

Степа стал позже приходить домой, стал чаще ездить, товар оставлял перекупщикам, и хотя терял на этом, оставаться дома было в тягость.

Наконец он объявил молодой жене, что дальше так невозможно, что необходимо снять квартиру. Жену вполне устраивала сложившаяся жизнь: не надо было готовить, убираться, заниматься ребенком. Но Степа настаивал, и она, нехотя, согласилась.

За однокомнатную квартиру хозяйка запросила аванс за три месяца вперед. И еще залог за остающиеся в квартире мебель, стиральную машину и холодильник.

Молодая жена Степиных денег не считала. Тратила их легко, не больно-то себе отказывая в обновках. Да и в другом, не больно-то себе отказывая. Молодые часто ходили в ресторан. Купили диван и огромный телевизор. Съездили с ребенком в Анапу.

А дело в последнее время шло неважно. Рынок насытился варенками и кожей. Спрос и цены упали. На базаре говорили о дешевом Китае, Турции, Вьетнаме. Поездки в Польшу стали редкими, да и прибыли было кот наплакал. Вопрос с квартирой еще полгода назад решился бы

достаточно просто. Но сейчас деньги нужно было вынимать из дела. Взаймы никто одолжить не смог, или не захотел, и Степа, собрав всю имеющуюся наличность, вложился в товар, решив сделать последнюю, ударную поездку.