Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Разве не соглашаться с вами – значит наносить вам оскорбление?

– Да. Когда это делается гласно и в письменной форме.

– Здесь ничего личного не было, – настаивал Мак-Грегор. – И мне очень жаль, если вы это так воспринимаете.

– Не упрямьтесь, Мак-Грегор. – Первый раз Мак-Грегор видел Эссекса таким рассерженным. – Вам все равно придется отказаться от своего письма, так откажитесь сейчас, и вы избавите себя от множества неприятностей. Я делаю все возможное, чтобы помочь вам выпутаться из этой истории.

– А я, может быть, вовсе не хочу выпутываться, – возразил Мак-Грегор. Спор с Эссексом отчасти возвратил ему уверенность, которую было поколебали газеты.

– Чорт возьми! – Проходя мимо стола, Эссекс изо всей силы стукнул по нему кулаком. – Поймите, у вас нет выбора. Вы не хотите считаться с затруднениями личного порядка, созданными вашим письмом, но вы не можете не считаться с его политическим значением. Вы хотите испортить нам все дело с Ираном, Мак-Грегор. Чуть не накануне заседания Совета безопасности вы подрываете мой авторитет, вы пытаетесь поколебать доверие ко мне. Это просто недопустимо. Вы – государственный служащий, и вам не дано права публично выражать любое свое мнение без соответствующей санкции.

– Я больше не государственный служащий. Я подал в отставку.

– Слишком поздно вы до этого додумались, – сказал Эссекс. – Никто теперь вашей отставки не примет. То есть ее могут принять, но только в том случае, если вы публично откажетесь от своего письма. Иначе, можете быть совершенно уверены, что вам придется держать ответ перед коллегией. А там я уже не смогу вам помочь.

Мак-Грегор не нашел, что на это ответить. Он был слишком потрясен.

– Вот, теперь видите, что вы натворили, – сказал Эссекс. – Если вы не воспользуетесь разумным выходом, который вам подсказывают, вы никогда вообще не выпутаетесь из этого дела.

Мак-Грегор посмотрел в окно и, бессознательно подражая привычке Эссекса, ухватил себя руками за локти. – Я с вами не могу спорить, – сказал он, – и вряд ли есть смысл пытаться объяснить вам, что я думаю. Мне очень жаль, что все так получилось, но я не могу взять письмо назад, потому что это значило бы отказаться от мнения, которое я считаю справедливым. Вот и все.

– Ну нет! – сказал Эссекс. – Далеко не все! Поймите, что вы вложили смертоносное оружие в руки наших противников. Поймите, что ваше дурацкое письмо может сорвать нам все дело в Совете безопасности. Это не просто сумасбродство, это – опасное сумасбродство. И если вы сделали это не сознательно, а по глупости, так чорт бы побрал вашу глупость!

Мак-Грегор сунул свои влажные от пота руки в карманы пальто.

Эссекс попробовал подойти с другого конца. – Мы боремся за свое существование, Мак-Грегор, и нас уже почти поставили на колени. Так время ли сейчас высказывать такие взгляды, которые легко могут быть обращены против нас. Что же, вы хотите, чтобы мы были разбиты в пух и прах в органах международного сотрудничества? Чтобы нас еще больше теснили на Востоке? Чтобы нас поднимали на смех за мелочные внутренние распри и безответственные выступления? Чтобы мы стали таким же жалким посмешищем, как французы? Все сейчас против нас, Мак-Грегор, и каждый наш промах, даже самый маленький – это еще одна рука, готовая схватить нас за горло. Можно делать ошибки, но нельзя допускать, чтобы они оставались неисправленными. Можно иметь свое мнение, но нельзя позволить себе его высказывать, если оно может быть использовано против нас. Мы не в идеальном мире живем, Мак-Грегор, мы живем в мире, который с каждым днем становится все непокорнее. Мы должны воспитывать в себе способность приносить в жертву свои лучшие стремления ради того, чтобы только выжить. Мы – самая цивилизованная нация на земле. Это дает нам естественное преимущество, за которое мы должны держаться когтями и зубами. Если этого не будет, мы наверняка скатимся к коммунизму. Никогда не забывайте этого, Мак-Грегор. Вам кажется, будто вы имеете право на собственное мнение, но помните, что у вас есть враг, который только и дожидается, чтобы использовать это мнение против вас. Мы можем расходиться во взглядах между собой; это естественно, и никто нам этого не запрещает. Но мы не имеем права обнаруживать свои разногласия перед лицом такого врага. Наши разногласия – это та щель, в которую коммунисты не замедлят вбить клин политического раскола. Протянуть им палец – значит отдать всю руку. Ссориться между собой – значит укреплять их позиции. Перед этой угрозой надо забыть все наши внутренние противоречия. Вот о чем сейчас идет речь, Мак-Грегор, и это важней, чем какие-то личные несогласия и политическая щепетильность. – Эссекс резко забарабанил по стеклу, чтобы спугнуть усевшихся на подоконник голубей. – Уразумейте это, тогда и вам будет легче пожертвовать своими взглядами ради общего блага. Ведь так легко впасть в ограниченность, Мак-Грегор, и так трудно понять те более общие и жизненно важные проблемы, которые перед нами стоят. Но вы, я знаю, способны понять. И поэтому вы возьмете назад это письмо, пока оно не привело к еще худшим последствиям. Вы выпустили демона, которого не собирались выпускать. Скорей же заприте его снова, пока это еще возможно.

Начали бить часы на башне парламента, и Мак-Грегор прислушался к мерным, торжественным ударам. Так чисто и гулко они звучали, почти не теряясь в уличном шуме. Никаких сомнений и колебаний. Бом-м! Бом-м! Бом-м! – и вот уже десять часов. Все очень просто.

– Садитесь, – сказал Эссекс.

Мак-Грегор расстегнул пальто, но остался стоять у окна.

– В половине первого мы с Кэти условились позавтракать вместе, – сказал Эссекс. – Можете и вы присоединиться, если мы до тех пор закончим наш разговор.

Мак-Грегор понимал, что на это ответа не требуется, но от неловкого молчания его избавило появление Асквита, в эту минуту бесшумно распахнувшего дверь.

– А, Джон! – воскликнул Эссекс. – Ну, что сказал Хорэйс ?

– А что он мог сказать, по-вашему? – Асквит развел руками. – Беседует с журналистами.

– Как? Официальное заявление?

– Да нет. Обычное опровержение со ссылкой на авторитетные круги.

– Ну и глупо, – сказал Эссекс. – Такие опровержения только подливают масла в огонь, а все это дело можно уладить тихо и мирно, если кабинет не будет вмешиваться. Я, кажется, уже убедил Мак-Грегора сделать то, что нужно.

– Это верно, Мак-Грегор? – спросил Асквит.

– Не совсем.

– Тут нужно решать быстро, Мак-Грегор, – вмешался Эссекс. – Иначе это теряет смысл.

– Не торопите его, Гарольд, – сказал Асквит. – Дайте ему время подумать.

– Долго думать некогда, – сказал Эссекс. – Знаете что, Джон, возьмите его с собой. Сегодня заседание кабинета, так что я сейчас очень спешу. Захватите текст, Мак-Грегор, и поработайте над ним. Джон вам поможет, если нужно. – Эссекс вежливо выпроваживал их из кабинета. – Я вернусь примерно через час.