Александр Беатов - Время дня: ночь

"Полупроводник," — подумал Сашка, предполагая для этой мысли слушателя в лице Игоря, который мог по достоинству оценить этот чёрный юмор, но которого, к сожалению, рядом не было.

Этим и кончился весь юмор.

В больнице его донага раздели и заставили вымыться под душем.

"Как будто перед плаванием в спортивном бассейне", — подумал Саша, лениво намыливая своё тело затёртой больничной мочалкой. — "Или — перед газовой камерой?.."

Надев полученную затем пижаму и подобрав по размеру тапки, Саша вышел попрощаться с матерью. Слёз у неё уже не было. Наверное, теперь она полагала, что всё будет в порядке: вовремя удалось определить, что сын болен, теперь его должны будут вылечить, и ему не придётся идти в армию, что на самом деле тоже не так уж и плохо…

— Видишь, ничего не разрешают своего, — с досадой сказала она, наверное подумав про себя: "как в тюрьме". — Придётся всё обратно везти…

Она поцеловала сына, пообещала приехать через неделю.

И Сашка покорно дал себя увести туда, куда он шёл, будто на казнь, через которую должен в этой жизни пройти всякий человек по-своему, с тем лишь многоразличием, которое зависит от судьбы, что каждый в какой-то степени выбирает и определяет сам…

Длительная пьянка отнимает много энергии и денег… Так бы, наверное, сказал Ерофеев, автор знаменитой книги "Моска — Петушки", если б написал её продолжение.

По причине отсутствия финансовых возможностей, необходимых для продолжения серьёзной игры, начатой уже несколько дней назад, после приёма пива, купленного в умеренном количестве, Володе удалось плавно свести на-нет период запоя, расстаться с приятелем, который понял, что денег действительно ни у кого не осталось и даже действительно невозможно ни у кого занять. На прощание дворник пожелал товарищу скорого выздоровления от триппера и, вспомнив, что алкоголь особенно тормозит выздоровлению этого недуга, пожелал другу и воздержания. Руки никто друг другу не подал. Чтобы набраться новых сил и энергии, требовавшихся для того, чтобы управиться со своими двумя работами, где, понятное дело, ему простили "вынужденное отсутствие по причине болезни", следующий день дворник провёл дома за чтением беллетристики.

За чтением Володю преследовала загнанная в подсознание проблема: где достать денег, чтобы как следует опохмелиться.

Поскольку в ближайшее время никакой зарплаты не предвиделось, нужно было найти "хитрое решение". Не единожды он кидал взгляд на старый платяной шкаф, функцию которого, казалось, легко могла заменить кладовая в том случае, если в ней приладить "под вешалки" круглую палку.

"Можно будет приладить и любую другую, не обязательно круглую", — думал дворник. — А то и просто набить длинных гвоздей по стене…"

Придя к такой мысли, он взял несколько листов бумаги и написал: "Продаётся зеркальный платяной шкаф в хорошем состоянии и недорого".

В понедельник, направляясь со сторожевой работы к дому, Володя остановился у столба, сплошь оклеенного разного рода объявлениями и, выдавив из тюбика канцелярского клея, реквизированного из стола какого-то служащего, прикрепил на чьё-то старое, оборванное, свой листок, с "бахромой" надрезов.

— Эй, бядовый! — услышал он чей-то хриплый голос и обернулся. — Помоги!

Володя увидел сгорбленную старуху, протягивавшую ему какой-то клочок бумаги, и узнал в ней местную нищенку.

— Прилепи и моё, — попросила она.

Володя взял листок, выдавил немного клея и, поместив рядом со своим, прочёл:

"Сниму угол. Писать до востребования: Москва, Главпочтамт. Ивановой."

Ещё не дождавшись, пока Володя приклеит её объявление, старуха обошла вокруг столба, проверила содержимое урны, рядом с автобусной остановкой, заковыляла прочь, помогая себе идти какой-то самодельной клюкой.

Дворник направился по обочине дороги в ту же сторону, что и старуха, памятуя об оставшемся рубле, половину которого он ещё раньше решил истратить.

Вскоре ему пришлось перейти на тротуар, поскольку он чуть было не наступил на труп собаки, облепленной мухами.

Володя обогнал старуху, свернул в переулок и вскоре оказался в пивной.

Время было раннее. Народу ещё было немного. И поэтому он легко завладел пустой кружкой, быстро разменял рубль на "двадцатки", налил пива.

Выпив первую, наполнив вторую кружку и вернувшись к стойке, он увидел входившую в дверь старуху, ту самую, которой он помог приклеить объявление. Она также, как и он, скоро нашла кружку и, набрав пива, остановилась недалеко от Володи.

Володя допил вторую кружку. Денег оставалось ещё на целых три. Поколебавшись с минуту, он решительно направился к автомату, поставил под кран кружку и опустил монету.

Автомат жадно проглотил её и, мигнув огоньком, выплюнул струю пенистой жидкости.

Володя вернулся на прежнее место, у стойки. Пока ещё никем не занятое, и, прежде чем поставить кружку, немного пригубил.

К его усам прилипла не успевшая осесть пена. Тыльной стороной ладони он вытер её и, делая новый глоток, взглянул на старуху, стоявшую со своей кружкой на прежнем месте: однако, теперь она была не одна, а разговаривала с уборщицей.

Дворник невольно прислушался к их разговору.

— Вчерась, падла, отнял у мене весь трояк, что я за день набрала, — говорила нищенка. — Я и визжала, и в окно милицию звала… Так и не дал, сучий сын. Пошёл и пропил! И ни капли мне не дал!

— Ой, сволочь какая! — кивая головой в ответ, сочувствовала уборщица.

— А у мене сегодня день рождения, — продолжала старуха. — Домой не пойду… Набяру малость на красное и пойду в метро дремать… Вчерась, ирод, не дал поспать… Всё денег, пьяный, просил еш-шо, да еш-шо… Дума-ат, у мене их мильон!..

— Ох, ты, батюшки-светы! — качала головой её собеседница. — Жисть-та кака!

— Сегодни объявлению написала: "Сниму, мол, угол". Обратный адрес: До востребования в Главпочтамт. Так одна знакомая научила. А то, прям, не знаю, что делать!

— А ты пиши мой телефон. Пускай звонють! А то куды ж ты поедешь до Почтапта-то?

— А какой он у тобе? Где бы записать на чём…

— Вона, у парня спроси!

Старуха повернулась к Володе.

— Милой, есть чем записать, и — бумага?

Володя извлёк из заднего кармана помятую записную книжку, порылся в ней, нашёл чистый от стихов листок, вырвал его и вместе с огрызком карандаша, который тоже всегда носил с собой, молча протянул старухе. Та так же молча его взяла и повернулась к уборщице.

Уборщица продиктовала ей ряд цифр и добавила:

— Запиши, как зовут: Клавдия.

— Клав — ди- я, — повторила по слогам старуха, записывая имя.

— Если позвонют, я всё узнаю и тебе на следующий день скажу.

— Спасибо тебе, Клавдия! Дай те Бог счастья!