Светлана Викарий - Вот моя деревня

Она поехала в Департамент по опеке и надзору за детьми сиротами, написала заявление о том, что хочет взять на опеку ребенка. Выжить иначе она просто не могла. Не уборщицей же идти.

Дело в том, что среди дворовых ребят, которые посещали ее клуб, была девочка — восьмилетняя Миланка, черноглазая, трогательно худенькая и беззащитная, но ее спокойствие, не свойственное гиперактивным детям, было сродни умудренности, достигнутой годами жизни. Она приходила в клуб после школы, здоровалась, говорила, какие оценки сегодня получила, и что произошло сегодня в ее классе. Проходил конкурс рисунка на тему: «Моя любимая кошка». Но у Миланки не было кошки, и она не участвовала в конкурсе. Оценки она получала не очень хорошие, но читать и писать научилась.

Вика всегда заботилась о том, чтобы Миланка посещала уроки английского языка, которые давала приходящий педагог. Если никого не было, в клубе было тихо, Вика садила девочку пить чай, угощала, расспрашивала о жизни. У нее были и мама и папа. Папа пил. Нередко бил маму. Мама была больна, не работала. Вернее, не работала, потому что была больна. Сердце Вики почему-то тянулось к этой девочке с большими карими глазами, и когда она заплетала ей косички, Вике казалось, что это ее родная девочка, которую она не успела родить. Сына-то и то родила, словно запрыгнула в последнюю электричку.

Потом Вика узнала, что у мамки Миланки опухоль головного мозга. Но развивается она медленно. Что будет с ней через несколько лет, никто не знал. Отец пил от отчаянья. В общем, он был неплохой человек, но терял себя, понимая, что горе его неизбывно. У Миланки была тетя, сестра отца, и она искренне любила девочку. Вика понимала, когда мать Миланки умрет, ее приютят родственники.

Мечтать о Миланке бессмысленно, и сердце ее болело при виде этой девчушки. Само существование и жизнь этой девочки казались ей драгоценными. А почему? Объяснить этого она не могла. Вернее, могла только с позиции научной психологии.

Конечно, она хотела приютить девочку. Но инспектор, молоденькая, бесцеремонная, наверняка чья-то протеже, девушка, категорично сказала: «Нет. У вас старший сын — подросток».

— Ну, и что? Он ведь не…

— Он вступает в возраст, сами понимаете какой. Изнасилует, что вы потом будете делать?

Возмущенная Виктория пошла к начальнику департамента.

— Покажите мне документы, которые запрещают мне брать девочку.

Документов, конечно, не было. Можно, но не желательно, потому что всякое может случиться. Виктория, нажимая на то, что она педагог-психолог, требовала только девочку.

Ей дали направление в Детский дом для знакомства с ребенком. Девочку звали Саша Комарина. Сандра. Так она назвала ее для себя. Было этой голубке девять лет. Хорошенькая девочка, со взглядом затаившегося звереныша. Педагоги Детдома неохотно рассказывали о ней. Появилась она недавно. Из семьи забрали после того, как на ее глазах повесился отец, перед этим в буйстве, задушив мать ребенка.

Несколько раз Вика приезжала с подарками. Девочка брала их с явной неохотой. Вика отпрашивала ее у начальства, чтобы погулять по городу, угощала пиццей, мороженным. Необходимое общение, де-факто. До де-юро было далеко. И все же девочка смотрела на нее отстраненно. Вика понимала, что свидание и подарки ее не радуют, она рвется в детдом, к новым подружкам, в свою комнату, где обитают три девочки с аналогичными судьбами и им есть о чем говорить, вспоминать, плакать, горевать и пр. В детдоме ей нравилось. Наконец, у нее была своя кровать, шкаф, тумбочка с зеркалом, свои красивые вещи.

И все же Вика спросила:

— Сандра, почему же папа так поступил?

— Из-за мамы. Он ее очень любил… А она…

— Что она?

— Она путалась… с другими мужиками… у него на глазах…

— И у тебя на глазах?

— И у меня. Знаете, что… Вы ко мне больше не приезжайте. Вы старая и толстая. А моя мама была красивая. Очень красивая…

Ей пришлось смириться. Миланка никогда бы такое не сказала. Миланка любила ее. А она любила Миланку. Между ними — чужими, было доверие и нежность. И разве какая-то Сандра Камарина заменить ей душу, которую она почувствовала родной?

Хорошо. Пусть будет мальчик. Или она завтра будет мыть полы в чужом офисе и думать о том, что послезавтра мать Миланки умрет, и…

Обратиться к своим бывшим любимым мужчинам не позволяла гордыня. Она должна была остаться для них молодой, прекрасной, интересной, благоустроенной. До конца.

Или продолжать заниматься педагогикой, не выходя из дома? Разве она не видела трудных детей в своем подростковом клубе, разве не решала их проблемы? Она взяла следующее направление и поехала в другой детский дом.

В день приезда Нина Михайловна, его директор праздновала свой юбилей. Был солнечный жаркий день 21 июня. Обилие цветов уже в приемной. Двери настежь. В соседнем кабинете накрывался праздничный стол. Педагоги предложили Вике подождать, а сами занимались организацией застолья.

Нина Михайловна с видимым удовольствием выслушивала то и дело вбегавших детей. Они как под копирку желали ей долгих лет жизни, счастья, здоровья. Потом следовала раздача конфет. Вдогонку директор обещала всем мороженое за свой счет.

— На сегодняшний день лишь каждый десятый ребенок в сиротских учреждениях России — действительно сирота. Остальные либо оставлены самими родителями, либо отобраны у них и переданы на воспитание в детские дома.

Это Нина Михайловна говорила журналистке, сидящей перед ней. Дверь была открыта и Виктория с интересом прислушивалась к диалогу.

— С точки зрения закона они считаются «устроенными». В общем и целом, имеющими все необходимые и достаточные условия для того, чтобы вырасти полноценными членами общества.

— То есть, чтобы хотя бы был «сыт-обут и присмотрен»?

— Логично, что ребенку будет лучше в учреждении, под опекой государства, чем у горе-родителей. Ведь мы многое даем для развития. То чего они никак не могут получить в асоциальной семье.

— И все же, вы уверены в том, что они вырастут полноценными членами?.. — с сомнением спросила журналистка.

— Ребенок, во-первых, не должен страдать от голода, холода, унижения, насилия, эксплуатации, у него должны быть хоть какие-то условия для полноценного роста и развития. Но ведь они разные. Интеллектуальный порог этих детей невысок. Многие не имеют навыков, самых элементарных, по уходу за собой… Только в семье они могут получить эти навыки, при каждодневной родительской дрессуре. А у нас группа 18 детей и один педагог. Понимаете?

— Понимаю. А у вас Нина Михайловна, конечно, дети уже выросли?

Нина Михайловна вздохнула. Немного помолчала.

— Нет у меня детей. Они мои дети.