Валерий Пудов - Приключения Трупа

Вскрыли писателя — вмиг обелили председателя: клеветник сохранял на рыле пушок — разносчика заразы обличили метастазы из кишок.

Склочника, понятно, тут же испепелили, а того, кого освободили от досужей и неприятной клеветы, умильно переложили подальше от суеты и атаки в холодильный ящик получше — на всякий случай.

А чтобы не обесславили его глупые враги, место оставили неизвестным, в табеле допустили очередную подтирку и от ноги самого Трупа отцепили именную бирку.

Но первое обвинение не стало последним: нервное от возмущения население прибегало к новым бредням и взывало к суровым испытаниям материала для опознания.

Власти не подхватили добрых слов герою мертвяков, но злобы клеветников не упустили и, чтобы устранять напасти без обиняков и совладать с горою пыльных дохляков без щепетильных усилий, постановили:

— образчиков гнили из морозильных ящиков вынимать, сортировать и паковать по мерке,

— кладь отправлять в судебные лаборатории,

— для проверки гнойников, криминала и лечебной теории полосовать от утробы до пасти и рвать на особые части двойников ретивого генерала (или важного полковника),

— каждого фальшивого покойника передавать для соответствия под следствие как паршивого уголовника.

И это постановление без промедления преодолело базарные наветы, но лишь разогрело кошмарные неврозы, и коварная, как мышь, угроза метаморфозы стремительно насела на легендарное тело: чтобы распознать удивительную особу Трупа и унять глупую рать обманщиков, его самого разрешали поднять из ящиков и растерзать от зоба до хрящиков.

И хотя служители моргов не выражали восторгов, исполнять приказ правителей стали не шутя: без проказ подчинялись и расчленяли помятых кандидатов в герои на салаты и помои, а детали передавали на анализ с посмертным ответом завзятым экспертам.

Однако даже атака на проклятые туши протекала непутёво и вяло: не хватало и машин для поклажи, и причин для трудового ража. Чинуши били баклуши, санитары вопили о гнили, да и мертвяков на приём собрали много, а тары на извоз кусков и деталей — мало, и останки отсылали в дорогу в чём попало: то уши отправляли, как груши, в банке, то нос — в стакане, то ногу без пары — в чехле от гитары, то кости рук — в авоське, то пук волос — в жбане, то филе — в чемодане.

И не мудрено, что путешествия порождали заодно и происшествия.

Однажды на машину с важной мертвечиной напали грабители — ожидали благодать для победителей:

— Фургон, — рассуждали, — свинцовый, знать, торговый!

— Кладь, — повторяли, — достать — на кон сыграть!

И в суматохе посчитали останки за охрану и с кондачка или спьяну, как выпивохи, искромсали в крохи.

А увидели, что подранки плохи, отступали как от сачка — мокрицы, пока не побежали виниться как убийцы.

Полагали, стреляя, что награда отряду — большая касса, а оказалось — малость: гнилая масса!

И поди, разбери, не подложили ли мрачные хмыри-губители посреди неудачной поживы мяса водителя!

Посыльные без машин тоже испытали обильные дорожные печали и приключения.

Один чудак, зевая на самосвал в траншее, потерял в трамвае рюкзак с безголовой шеей и от огорчения заказал в столовой хлипкий плов, но по ошибке обменял банку с ушами на склянку с овощами, а повара-хлыщи не посмотрели, что хрящи опухли, взяв улов и без канители разогрели у костра на кухне.

Другой, спроворенный в лабораторию с правой ногой, дырявой, корявой, кровавой и без вены, принес обратно в рукаве две левых, отменных, как от королевы, а на понятный вопрос морга, откуда чудо-орган, лукавый нахал отвечал, что эксперты стонали в завале посмертных конечностей, угрожали ему расправой и вечностью, и потому вначале вручали в конверте пять ног, толкали, как своего, в бок, обещали оторвать от чуба клок и грубо гнали за порог, но вскоре устали убеждать, сказали с горя: «Прости и на том» — отобрали велосипед и наплевали вслед, но дали удрать пешком и почти порожняком.

Человечьи части обеспечивали страсти и на дорогах, и в моргах.

Санитары кричали, что им докучали кошмары: что получали от экспертов ногу не по смете — приставляли понемногу к своим жертвам по примете, но вот беда — всегда торчала третьей и мешала, как у ворот — мочало.

А вправляли второй по счету, и от такой работы не ликовали, как ослы от воли и белены, коли мослы бывали — не одной длины.

А пришивали у залежавшегося зря дубаря на макушке оставшиеся без места ушки — четырехухого оригинала без пухлого покрывала и невеста не признавала.

С тоски, как в бреду, раскопали в саду яму и побросали прямо туда и образчики из холодных ящиков, и негодные инструменты, ленты, клочья и прочие куски от труда. Но вскоре, как переплыли море гладью, перерыли за пядью пядь округу, туго набили почву и взвыли от бессилья.

Тогда стали зашивать отходы ремесла в покойных уродов: и огрызки без числа, от носов до бёдер, и тапки мертвецов, и склизкие тряпки из помойных вёдер.

Но и эти сети не спасали от злого улова.

По чуднОму шальному почину разослали мертвечину почтой: сначала отправляли замороженный хлам точно по заказам материала и наложенным платежом, а потом и сразу, без оплат, проблем и заявки, по всем адресам подряд из горжилсправки.

Однако и такие простые меры не давали веры в утруску трупных деталей и разгрузку брака от криминала.

И даже бригада неистовых оптимистов из подвала замечала, что поклажа нарастала, а бравада увядала и неуступная клоака крупно побеждала.

Опознание Трупа с хлюпом перетекало в рыдания персонала.

И оттого помалу, но повсеместно и скоро возникали из-за него протесты и споры.

Служители холодильников страдали и от язвительных бактерий — насильников, и от потери смысла и, как на дольки хурмы, кисло кивали на числа:

— К нему — столько деталей! И почему не сожгут, не зароют? Мы тут — с краю: зашиваем его втрое и подтираем — начисто. А он, хамелеон, и в суде не спрячется, и нигде не значится — с чего корячиться?

Эксперты не уступали:

— Пока не опознали мертвяка, жертвы не напрасны.

Но санитары возражали ежечасно:

— Тары-бары опасны! Герой — один, а рук и спин у него — рой. Долой ненормальных! Пора к итогу!

Но доктора криминальных наук разъяснили:

— Возможно, его — много.

И упрямо уточняли непреложный ход миссии:

— На сегодня разные важные комиссии признали тот самый Труп в сотне других. Едва ли кто из них глуп, как сто иных. Значит, задача — нетипична. И похоже, нужно решение о дружном присуждении его звания всем, кого взяли в груде для растерзания. Будет необычно, но тоже — логично: надежду на прежних не убьем, а между тем поведем приём свежих и — подождём.