Матей Вишнек - Господин К. на воле

«Интересно, они знают, что это мои шаги?» — думал Козеф Й.

Интересно, заключенные подозревали, что вместо прежних двоих охранников теперь за этажом надзирает кто-то другой, кто-то, кто не так давно сам был арестантом? Козеф Й. принялся считать свои шаги. От одного края коридора до другого он насчитал ровно 123 шага. На уровне 97-го шага находилась камера под номером 50. Каждый раз, проходя мимо нее, Козеф Й. не мог удержаться и приостанавливался.

«Интересно, этот слышит меня?» — спрашивал себя Козеф Й.

«Интересно, он боится меня, когда я останавливаюсь у него под дверью?» — допытывался у себя Козеф Й.

Ему начинала нравиться эта игра в шаги, и через некоторое время он стал стараться, чтобы стук шагов по цементным плитам звучал тверже, сильнее.

«Как они все притихли», — сказал себе Козеф Й.

В какой-то момент он остановился у камеры под номером 50 и простоял неподвижно минут пять.

«Интересно, он знает, что я здесь?» — спросил себя Козеф Й.

Нельзя было не знать этому человеку, что у его камеры, неподвижно и уже не одну минуту, кто-то стоит. Козеф Й. представил себе заключенного, который в страхе съежился на краешке койки и ждет, силясь понять, зачем шаги остановились у его камеры. Именно у его камеры! Интересно, он боялся наружного человека? Боялся, бесспорно. Он боялся его, Козефа Й., как боятся неизвестности, от которой не знаешь, чего ждать. Может быть, душа у него ушла в пятки. Может быть, он спрятал лицо в ладони и ждал чего-то очень плохого. Может быть, загривок дрожал у него от напряжения.

Козеф Й. вдруг рывком поднял ставню на окошечке — посмотреть, так ли обстоят дела.

Козеф Й. не ошибся. Человек внутри сидел, скорчась на краешке койки, слегка наклонясь вперед.

«Вроде его рвет», — промелькнуло в голове у Козефа Й.

Человек был форменным образом перепуган. Он обхватил голову руками и дрожал всем телом. На миг он повернул голову, и их взгляды встретились. Лицо человека было искажено страхом, оно приобрело синеватый оттенок и все его складки чудовищно углубились.

«Это сделал я», — подумал Козеф Й. Он не знал, что тут уместно — гордость или отчаянный стыд за то, что он вызвал, всего лишь игрой в шаги, такой страх на лице человека.

«Я могу это сделать со всеми», — подумал Козеф Й.

Да, он мог останавливаться перед каждой камерой, стоять по минутке-другой, ровно столько, чтобы вогнать в мучительную панику тех, кто сидел внутри. Он мог бы, а те, что внутри, никогда не догадались бы, что это — только игра.

«Так они делали и мне», — думал Козеф Й.

«Так и они играли», — думал Козеф Й.

«Скотство», — заключил он, закрывая ставню и отступая к тому краю коридора, где был лифт, чтобы посмотреть в окно.

Двор по-прежнему был пуст. Тишина все так же плутала над тюрьмой. Франц Хосс с Фабиусом, похоже, не спешили вернуться. Со стороны камер нарастал какой-то гомон, как будто каждый из арестантов бубнил что-то себе под нос, а все голоса сливались в одну звучную стремнину.

«Они проголодались», — сказал себе Козеф Й.

Но он ничего не мог с этим поделать. Практически он был так же беспомощен, как они. Поставленный тут в караул, надзирать за ними, он был такой же узник, как и они. И, само собой, такой же голодный.

«Они хотят есть, а сами бездействуют!» — пронзило мозг Козефа Й.

«А как тут действовать?» — спросил себя он же.

«Поднять шум, стучать, кричать!» — ответил кто-то в нем, да с таким напором, что Козеф Й. невольно вздрогнул и обернулся.

Не хватало только этого — скандала, и чтобы он оказался в нем замешан. Что скажет Франц Хосс, что скажет Фабиус, что скажут все? Ведь они оказали ему такое доверие…

Тревожный гомон за дверьми рос с минуты на минуту. Козефу Й. мерещилось, что он различает мысли запертых там людей, что их мозги испускают нечто вроде гуда электрических проводов или рык почти животного свойства, и чем дальше, тем больше этот рык вгонял его в страх. Камеры распирало от натуги. Скопление тревоги и нервозности перехлестывало в коридор, наводняло все здание. Козеф Й. уже не чувствовал себя здесь в безопасности. Он опасался, что с минуты на минуту двери взорвутся, сорвутся с петель, и голодные люди вывалят наружу.

«Страсти какие», — думал Козеф Й.

Вот уж наверняка это одичавшее стадо растопчет его без всякой жалости.

Он очнулся, снова шагая между двумя рядами камер и проверяя на них замки. Он несколько успокоился. Впал в летаргию ожидания. Ему не хватало духу поразмыслить о том, что с ним произошло.

Подошло обеденное время, когда телефон на столике Фабиуса зажужжал сладко, как пчелка.

— Алло! Алло! — закричал от счастья Козеф Й., думая, что ему звонят Франц Хосс или Фабиус.

Однако кто-то с кухни объявил ему, что надо забрать обед для третьего этажа.

У Козефа Й. ощутимо задрожала рука, в которой он держал трубку. Он не сразу попал ею на рычаг. Тревога в душе снова пошла по нарастающей. Но и тянуть время он не осмеливался. Голос был не на шутку категоричный. Обед все-таки, дело весьма и весьма серьезное.

Он нажал кнопку лифта, и, к его изумлению, лифт подкатил. Он спустился вниз и впрягся в старенькую тележку, на которой каждый день развозили еду с кухни по камерам.

Получив порции для третьего этажа, он погрузил их на тележку и повез на третий этаж. Прошел вдоль всего коридора и открыл все ставенки на окошечках. Выдал каждому человеку его порцию. Никому не посмотрел в глаза. Сам тоже поел, севши в конце коридора, точно такую же порцию, что и все. Подождал, пока народ кончил есть, и собрал все подносы. Погрузил их на тележку. Опустил ставенки и отвез подносы обратно на кухню. Никто не сказал ему ни единого слова. Никто не удивился, увидев, что он, Козеф Й., раздает еду вместо охранника.

Он снова выбрал себе местом ожидания угол между лифтом и окном. Часы ползли, как жирные черви, скучные и безразличные, оставляя следом широкие слизистые дорожки. Никто не показывался во внутреннем дворе. Ни один шорох не нарушал осоловел ость тюрьмы.

Козеф Й. снова подумал о тех, что сидели внутри.

«Они поели, им-то что», — сказал он себе.

Наверняка большая их часть дремала, растянувшись на узких и жестких койках. А кто-то, может быть, ходил взад-вперед, считая шаги от двери до зарешеченного окна.

«Им бы сейчас на прогулку», — размышлял Козеф Й.

И тут же снова зазвонил телефон, и Козеф Й. получил распоряжение открыть двери и вывести заключенных во внутренний двор на четвертьчасовую прогулку.

«Как открыть двери?» — испуганно переспросил себя Козеф Й.

«Что они скажут, когда увидят, что это я открываю им двери?» — задал он себе второй вопрос.

«Что они обо мне подумают?» — задал он себе, бунтуя, третий вопрос.