Антун Шолян - Гавань

— Ну как вам здесь? — нагнулся инженер к Викице, но вынужден был еще раз повторить вопрос, ибо она ничего не расслышала. — Я говорю, как вам здесь?

— До того ужасно, что даже весело.

И она уже должна была пить на брудершафт с каким-то сидевшим напротив виновником торжества, а Слободан — втолковывать соседней парчовой туше, поздравившей его с удачной отделкой ресторана, что отель строил не он, а предприятие, как бишь оно называется, что было ей абсолютно до лампочки.

К концу ужина гости уже изрядно поднабрались. Неумолкавшая певичка ловко чередовала чувствительные романсы с танцевальными мелодиями, то есть репертуар ее представлял ту здоровую смесь современного и народного, которая свидетельствует о том, что, следуя своим путем, мы не отстаем и от мира. На повестке дня оказались поцелуи, в основном между мужчинами, которым предшествовало довольно энергичное похлопывание по молодецким плечам, ибо женщин оставалось все меньше и меньше. После ужина пожилые и солидные супружеские пары покинули ресторан. Некоторые поднялись прямо в свои новые гостиничные номера. Тем не менее инженер успел несколько раз повернуть на паркете парчовую даму, которая служила ему при этом не только партнершей в танце, но также и опорой на уплывающем из-под ног земном шаре.

Популярность Викицы в мужском обществе росла с головокружительной быстротой. Ее тащили танцевать даже под народные напевы. Вероятно, ей нравилось такое поклонение мужчин: она хохотала как безумная, громко смеялась на пьяные предложения, которые ей шептали, а иногда даже взвизгивала. Слободан несколько раз порывался пригласить ее или хотя бы удержать подле себя за столом. Но их то и дело разлучали. Вместо того чтоб прижать наконец к себе Викицу, он вдруг очутился в объятиях Грашо, а Викица упорхнула с кем-то другим.

— А вы все-таки, — едва шевелил языком Грашо, и веки его почти совсем сомкнулись, — вы… мужчина.

— И кто бы подумал, — сказал инженер, отыскивая глазами Викицу.

— Настоящий мужик, ничего не скажешь, — лез обслюнявить его Грашо.

Пробовали затянуть песню и за столом, иногда вторя певичке, а то и сами по себе, уже кое-где швыряли о стену стаканы. Стекло хрустело под ногами как свежий снег. Молоденькие подавальщицы сновали по залу и шарахались от гостей, еще сильнее распаляя в тех охотничьи инстинкты.

Какой-то тип по соседству со Слободаном сумел схватить официантку, которая, словно жонглер, несла на вытянутой руке поднос с фужерами, наполненными вином и минеральной водой, и повалить ее к себе на колени. Она замахала руками, будто намеревалась плыть на спине. Слободан удивленно смотрел на ее обнаженные до бедер ноги, короткая юбчонка на которых сбилась под еще более короткий фартук.

— Нужно, чтоб девчушки на практике знакомились со своей ресторанной профессией, — объяснил тип, перехватив взгляд Слободана.

Наконец Слободану удалось добраться до Викицы, раскрасневшейся, растрепанной, уже на грани отчаяния. Возникла реальная опасность, что какой-нибудь из развеселившихся донжуанов переступит границу и дело дойдет до сцены, в которой ему будет отведена роль кавалера, испортившего веселый народный праздник.

— Так-то вы обо мне заботитесь, — смеялась спасенная Викица. — Меня бросили на растерзанье морским псам, а самую жирную сомиху забрали себе. Шик кошка.

— Старая курица — сальная похлебка, — сказал Слободан, осторожно направляя Викицу к дверям ресторана своим ритмичным танго-шагом. — Открытие отеля ознаменовало и мою удачу — я получил приличную комнату. И сразу же переселился сюда от Катины. Вместе с блохами.

— Да что вы говорите, — сказала Викица.

— Не хотите посмотреть?

— А, будь что будет, — улыбнулась она.

Танцуя, они достигли дверей и нырнули в них. Ясно, что все присутствующие в зале это отметили, хотя были уже не слишком способны что-либо примечать. Портье, человек новый, одетый с иголочки, присоединившийся было к общему веселью, выбежал из ресторана и дал инженеру ключ от его номера. Он просто лез из кожи, желая продемонстрировать, как здорово освоился со своей новой профессией.

Викица критическим взглядом окинула узкую длинную комнату. Кровать, столик, шкаф.

На днях я видела снимок в газете, — сказала она. — Ваш номер — точно как камера в шведской тюрьме.

Инженер дважды повернул ключ. Викица какое-то время слонялась из угла в угол, словно кошка в незнакомом доме, — акклиматизировалась. Еще утром инженер выставил на стол бутылку коньяка и транзистор. На всякий случай.

Взглянув на марку коньяка, Викица слегка поморщилась, но транзистор одобрила и тут же его включила. Она передернулась всем телом, держа руки так, словно собиралась боксировать невидимого врага, и завертелась по узкой комнате перед самым носом инженера, почти касаясь его то задом, то, наоборот, передом. Инженер сидел на кровати и наблюдал ее танец до тех пор, пока хвостатые животные предки не закрутили его в том же ритме.

Для начала они поцеловались. Снизу, откуда-то издалека доносились пьяные крики, гармошка и топот ног.

— У тебя в Загребе есть парень? — спросил Слободан.

— Давай-ка лучше глотнем еще малость этого коньячку, — сказала Викица. — Ты — мой не пришей собаке хвост, дурной, старый парень.

Любовники — те же прокаженные. Вследствие своей болезни они изолированы от людей, сосредоточены на самих себе, лихорадочно пожирают сами себя, постоянно снова и снова заражая друг друга. Таким образом, их заболевание солидарно усугубляется. В болезненном, лихорадочном бреду один другому мерещится спасительной, неодолимой фата-морганой, а в те редкие минуты, когда жар спадает, возникают взаимные обвинения, ибо оказывается, что ни один из них не соответствует своему бредовому образу. Подобно всем людям, слишком привязанным друг к другу, они одновременно и поддерживают, и терзают, и любят, и ненавидят один другого.

Первое время коллеги ограничивались лишь анекдотами по поводу связи инженера с Викицей, отпускали квази-остроумные или просто грубые мужские шуточки — приперло, мол, мужику, боже мой, все мы уже дошли, чего же теряться? Но потом, когда на их игривые замечания он перестал отвечать своей обычной, немного смущенной, но в общем добродушной улыбкой, люди умолкли и уже начали выбирать слова. Теперь, завидев инженера с Викицей, все старались незаметно проскользнуть мимо. Комментарии за его спиной, которые прежде носили характер просто мужской болтовни, теперь сопровождались осуждающим покачиванием головы. В ретроспективе многие поступки приобретали иной смысл, не такой, как прежде; так, теперь в другом свете воспринималось их совместное появление на официальном банкете при открытии отеля. Незначительный факт быстро перерастал в общественный скандал.