Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники

— Я говорю, вон вывеска какая-то…

Ника подняла понурую голову. Наискосок через дорогу мигали завитки и блямбы. Ресторан «Парус». Ну да, какой же еще ресторан рядом с торговым портом.

— Пойдем.

Рядом с мигающей вывеской обнаружилась еще одна — темная, мертвая. Кафе «Парус».

Девушки поднялись по ступенькам, заглядывая в стекла, открыли высокую дверь. Изнутри тут же посыпалась скачущая музыка, казалось, она убежала из ресторанного зала и, прыгая по ступенькам, вихляется вокруг стаей мелких визжащих собачонок.

— Есаул, есаул, что ж ты бросил коня!

Голос певца тонул в реве танцующих и дружном притопывании, от которого пальма в холле качала листьями.

Ника остановилась, разглядывая справа от гардероба темные двери с витой надписью по стеклу КАФЕ.

А Оля, потряхивая косо стриженными черными волосами, уверенно прошла к широкой стойке.

— А что, кафе закрыто?

— Не видишь, что ли? — мирно ответил седой старик и, широко разводя руки, расправил газету, перевернул, аккуратно сложил на другую сторону. Уткнулся в текст.

— Я вижу часы работы, — ответила Оля, — с девяти утра до двадцати двух ноль-ноль. Еще час рабочего времени.

— Зато ресторан открыт. Только мест нету.

— Нам ресторан не нужен, — в голосе Оли зазвучал металл.

Ника потянула ее за рукав курточки. Сказала шепотом:

— Пойдем, а? Там магазин, может, по дороге. Купим пирожков.

Оля, не глядя на нее, вежливо высвободила руку.

— Так что? Вам нужна комиссия и проверка?

Дядька положил газету и смерил воительницу мрачным взглядом. Поднимаясь, оперся руками на стойку. И Оля оперлась так же, глядя на него с вызовом.

Ника позади расстроенно переминалась с ноги на ногу. Что толку? Кафе для них все равно не откроют, там черно и мертво, засов поперек двери. Только покричать, ругаясь. Ну да, нервы, но толку все равно ж никакого…

— Цп-ц! — сделал дядька сложное движение языком и губами. Отступил, убирая руки.

— Стойте тута. Сейчас я.

Протиснулся в низкую дверцу, обошел свои владения и величественно поднялся по трем ступенькам, замахал рукой, подзывая метрдотеля. Что-то стал ему показывать на пальцах, иногда кивая в сторону вестибюля. И тот, быстро кивая, успокаивающе похлопывал собеседника по локтю.

Вернувшись обратно, дядька сперва медленно вдвинулся в узкую дырку в стойке, так же медленно сел и еще медленнее развернул газету. И, уставясь в нее, буркнул:

— Идите в зал. Накроют вам.

Оля подмигнула Нике и уверенно шагнула навстречу бурному веселью.

— А ну! — радостно закричал сзади дядька, — пальто свои сдайте, куда тащитесь в верхней одеже!

Принимая курточки, добавил:

— Три рубля вешалка. А что хотели? Кооперация. Бизнес.

— Путана, путана, путана, — застрадал певец в зале. И народ, со слезами в голосе подхватил жалостное, — ночная бабочка, а кто же винова-а-ат!

Девочки сели за маленький стол в углу, откуда весь зал был хорошо виден. Оля вытянула длинные ноги, расправляя на груди тонкий свитер.

— Совсем устала, ноги гудят. Ехала с пересадками, приезжаю, тыкнулась, а «Каразина» нет. Ну, думаю, поеду гостиницу искать, но сперва позвонила в справку. И тут мне опа — как доской по башке. Ждите, говорят, данные о приходе уточняются, формальности страховые и пожарные еще будут. Я в стойку — какие пожарные? Я ж и не знала! Олешка когда позвонил, я же думала, встретимся, то се, по магазинам успеем пробежаться и после рванем в Новороссийск. А ты?

— Я тоже не знала. Я по делам ездила, потом — сюда. И узнала вот…

Из-за соседнего столика на них томно смотрел мужчина в расстегнутом пиджаке. Поймав Никин взгляд, поклонился, макая в тарелку галстук.

— Имеешь успех, — рассмеялась Оля, — сейчас приглашать прибежит.

— Ой, только не это! Я и так… — Ника запнулась. Рассказывать о ресторанной битве с телепортацией по мраморным ступеням тоже совсем не хотелось. И снова полезли воспоминания, тут же. Как внезапно выскочил из номера, пробежал мягкой походкой, делая какие-то ей непонятные движения телом и руками. И вокруг падают стонущие грозные Васильки.

Она отвернулась от призывного взгляда. Соседей с другой стороны было побольше — там сдвинули два стола и гуляли вовсю, как на свадьбе. Множество графинчиков, початых бутылок, разоренные тарелки с мясной нарезкой и порушенными горами картофельного пюре, облитого красным соусом. Никаких пиджаков — разного возраста мужчины были туго упакованы в новенькие джинсы, сверкали ряды латунных пуговиц на коттоновых куртках. Между ними сидели дамы — как цветы, случайно выросшие на овощных грядках — яркие, блестящие люрексом и переливающиеся трикотажем. Нервно поправляли на себе кофточки и платья, опуская подбородки, пытались оглядеть вырез и пуговки.

— Жены, — сказала Ника, — и моряки. Из рейса только что.

— Откуда поняла? — Оля заинтересованно уставилась на толпу.

— Одеты, как наши. А у дамочек вещи новые. Видишь, как себя рассматривают? Не привыкли, в первый раз надели и сразу в кабак.

— И точно!

Перед ними на скатерть легла картонка со списком блюд и напитков. Оля подтянула ее к себе, одарив официанта улыбкой. Откинулась на спинку стула и стала читать вслух.

— Та-ак. Что у нас тут? Суп-харчо. Борщ с пампушками. Бульон с… профитролями. Это что такое?

— Профитролей нет, — ответил официант, нетерпеливо оглядываясь на более важных гостей.

— Нет, и не надо. Ты горячее будешь, Вероника? Борщ вот.

— Борща нет, — снова обрадовал официант.

— Ладно. Харчо брать не будем, какое у них тут харчо. Негусто у вас с первыми.

Официант безразлично пожал острыми плечами в черных крыльях великоватого пиджачка.

— Салаты оставим пока. Вторые блюда. Лангет, эскалоп, отбивная, поджарка… Гарнир — картошка-пюре, картофель жареный. Морковь маринованная.

Оля побарабанила по скатерти тонкими пальцами с отменным маникюром.

— Значит так. Нам по салатику с огурцами.

— Огурцов нет.

— А за тем столом? — она вытянула руку в сторону тоскующих мужчин, и тот, что строил глазки Нике, тут же приподнялся в радостном ожидании, — у них есть.

— Поспели вишни в саду у дяди Вани! — заорал певец, помавая микрофоном, и столы мигом опустели, а пятачок перед эстрадой утонул в скачущих разноцветных телах.

— Кончились, — продолжил борьбу официант.

Олина рука замерла на скатерти, пальцы угрожающе подобрались. Ника с интересом наблюдала за противостоянием.

— Два салата с огурцами, — с нажимом повторила Оля, — две яичницы, нет, лучше два омлета, с ветчиной и сыром. Голландским. Бутылку боржома. Триста грамм сухого вина. Вот тут у вас — Тамянка. Или ее тоже нет?

— Графинами не отпускаем, — угрюмо сказал официант, — бутылку берите.