Юрий Герт - Ночь предопределений

Вот здесь, — Феликс почти наобум, теряясь взглядом среди квадратиков и кружочков, накрыл ладонью самый центр чертежа, — вот здесь коренные жители этих мест и те, кого привела сюда злая доля, — здесь они стояли толпой, в драных полушубках и малахаях, в опорках и шинелях, и комиссар с красной звездой на шлеме говорил о свободе, за которую надо положить жизнь… Расталкивая толпу, к нему подходили люди, и он карандашом вписывал в столбик фамилий еще одну, а сбоку от крылечка, на котором он стоял, уже равняли строй и пересчитывали патроны… Так было! Но когда здесь раскинутся микрорайоны, построенные по наисовременнейшим стандартам, и поднимутся дома, где все удобства и полный комфорт, и козырек над каждым подъездом… Словом, когда здесь возникнут запроектированные селитебные зоны , — о чем будут думать, мечтать по вечерам те люди, которые в этих зонах расселятся?.. Чем жить?..

— По вечерам они будут смотреть телевизор, — улыбнулся Карцев, не меняя позы.

— И только?..

— Ну, я полагаю, не нам за них решать… — Карцев лениво выпростал из-под столика ноги и поднялся — как бы для того, чтоб размяться.

— Собственно, я не совсем понимаю, о чем вы…

— Вот именно, — подхватила девушка, удивленно и с возмущением глядя на Феликса. — Что вы предлагаете?..

— Кон-крет-но!.. — по слогам произнес Карцев и, остановившись против Феликса, покачнулся — с пятки на носок и с носка на пятку.

Да, да, конкретно, пронеслось у Феликса. Конкретно… Что же конкретно?..

— Я предлагаю сохранить у города дух… Душу, — сказал он. — Я не чувствую здесь души. — Он повел головой в сторону исчерченного ватмана.

— И для этого отказаться от асфальта?

Карцев снова перекачнулся с пятки на носок. Голос его звучал по-прежнему ровно, однако как бы утончился, напрягся.

Все-таки его заело, подумал Феликс. Все-таки…

— Или, может быть, каждое утро прогонять по улицам караван верблюдов, чтобы они будили горожан своими колокольчиками?.. Но это уже дело горкоммунхозотдела.

Неожиданно получилось в рифму. Карцев улыбнулся. Он ждал, что и в зале раздадутся смешки, но там было тихо. Это его, видимо, обеспокоило, насторожило.

— Я понимаю, вы литератор… — Он сбавил тон. — Архитектура и градостроительство — не ваша область, и вам трудно сформулировать… Но вы, может быть, требуете от нас того, чего мы не в силах сделать?..

— Вот именно!.. — сказала девушка, опаляя Феликса укоризненно-сердитым взглядом.

— Между прочим, — впервые подал голос юноша в черном костюме, — у нас на центральной площади запроектирован памятник, и как раз в честь того отряда… Мы изучали историю. — Он произнес эти слова тихо, но внятно, с раздумчивой интонацией. Феликс ощутил, как между ним и этим юношей протянулась ниточка. Он не стал за нее цепляться.

— Конечно, — сказал он, глядя на Карцева, — я совершенный профан в градостроительстве и мало что знаю о Корбюзье… — Карцев снисходительно кивнул. — Но где-то… По-моему, в Афинской хартии… (Он заметил, как напряглось лицо у Карцева, и медленно, с удовольствием повторил еще раз последние слова). В Афинской хартии Корбюзье как раз и писал о сохранении архитектурных сооружений, имеющих историческое и художественное значение…

— Ах, да господи!.. — всплеснул руками Карцев, и голос его вдруг утратил ядовитый холодок и сдержанность. — Ах, да господи!.. О какой Афинской хартии вы толкуете?.. Я улавливаю, что вы имеете в виду, сейчас это модно — старина, ценности прошлого… Но где вы тут увидели — Руанский собор или Эль-Регистан?.. Или… Я не знаю, хотя бы Тракайский замок, что ли, или Рыночные ряды… Ведь это же все — слова, слова, слова!.. Как говорил принц Гамлет!.. Что тут беречь, что тут сохранять?

— Память, — сказал Феликс, отлично чувствуя, что это не ответ. Когда он шел сюда, ему хотелось сказать многое, в том числе и о Сераковском, в первую очередь — о Сераковском… Но сейчас, перед Карцевым, ему вдруг расхотелось выкладываться. Ни к чему, ни к чему, все равно этого он не поймет. А если и поймет — не захочет показать, что понял…

— Память, — повторил он. И ему показалось, что, сам того не ожидая, он наскочил на какую-то мысль, около которой блуждал прежде, как во тьме, пытаясь ухватить ее наощупь…

— Память?.. — Карцев, вероятно, принял его состояние за растерянность. К нему вернулась прежняя ироничность. — Как вы это себе представляете? Ведь должны же быть какие-то материальные носители — и в самом прямом смысле — этой памяти?.. Где они?..

— Они здесь, — сказал Феликс, — в этом зале.

Они оба посмотрели на зал, на уходящие в глубину ряды, молчаливо наблюдавшие за их поединком.

— Это уже генетика, — пожал плечами Карцев, короткой паузой оценив последний выпад. — Генетика, а не архитектура.

— Будь по-вашему, — сказал Феликс. (Только бы не забыть, думал он, не забыть, и потом вернуться… Ему приходилось думать надвое). — Но тогда пускай архитектура помогает генетике, стимулирует ее. В конечном счете не важно, что перед нами — океан или всего лишь капля: состав один и тот же. И океан — это просто очень много капель… В известном смысле. И капля, сознающая свой состав, понимает и то, что она из океана… Я путано говорю. Я не архитектор, это верно…

— Это верно, — как эхо, повторил за Феликсом Карцев, но издевочка в его голосе не тронула Феликса, только скользнула, не окарябав.

— И я не могу предложить… Может быть, надо там, на плато, устроить заповедник, исторический заповедник… А в самом городе оставить в неприкосновенности несколько кварталов, и площадь, ту самую… Островком… И — к чему?.. — не украшать ее глыбой мрамора или гранита… И что-то еще, тут надо подумать…

— Короче, вы предпочли бы превратить молодой, динамичный современный город в филиал краеведческо-исторического музея?.. — блеснул очками Карцев.

— Нет, — сказал Феликс, с тоской чувствуя, что тот ничего не понял. — Я хотел сказать, что город нельзя лишать памяти… Если это настоящий город… А не тот, который вычерчивают на бумаге… Город нельзя вычертить на бумаге!..

ДЕЛО ШТАБА ВОЙСК ВИЛЕНСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА СУДНОГО ОТДЕЛЕНИЯ О КАПИТАНЕ СЕРАКОВСКОМ

Начато 23 мая 1863 г.

Кончено 10 июня 1863 г.

Штаб войск Виленского Военного округа.

По дежурству отделение 3

№ 817

13 июня 1863 года

Виленскому коменданту

Соглашаясь с мнением военносудной комиссии, я определяю: Сераковского казнить смертию, но вместо расстреляния повесить, исполнив приговор над ним в Вильне, на одной из площадей города, публично.

Предписываю Вашему превосходительству привести конфирмацию эту в надлежащее исполнение и о последующем донести мне надписью на сем же.

Командующий войсками

Генерал от инфантерии Муравьев.