Джон Рэй - Спаситель мира

— В понедельник, пятого марта две тысячи восьмого года, в тринадцать часов сорок пять минут четырнадцатилетний Уильям Хеллер и пятнадцатилетняя Эмили Уоллес спустились на станцию метро «Четырнадцатая улица» с юго-западной стороны Юнион-сквер. Их заметил Лоуренс Грейсон, дежурный по станции. Он тут же передал информацию Роберту Т. Салливану, школьному надзирателю, который отыскал обоих детей на платформе номер шесть. Инспектор Салливан незаметно к ним приблизился, потому что, по его мнению, Эмили Уоллес подошла «слишком близко к краю платформы». Уильям Хеллер «пребывал в гипервозбужденном состоянии, кружил по платформе, оживленно разговаривал с Эмили Уоллес, которая практически не шевелилась». Примерно через минуту Эмили Уоллес положила руки на плечи Уильяма Хеллера и сжала его в объятиях. Инспектор Салливан не усмотрел в ее действиях сексуального подтекста. — Латиф сделал паузу и кашлянул в кулак. «Нашел момент для эффектных жестов!» — Виолет почувствовала, что во рту пересохло от ненависти. — «Уильям Хеллер вырвался из объятий Эмили Уоллес и толкнул ее на рельсы», — дочитал Латиф, а Виолет закрыла глаза и вздрогнула.

Кровь устремилась в голову Ерша, словно пар в носик чайника. Его уводили во мрак. Хезер Ковингтон шла на несколько шагов впереди, осторожно двигаясь вдоль бетонной стены, и бормотала себе под нос что-то вкрадчивое. Туннель пожирал яркие огни станции, и Ёрш видел лишь ноги Хезер в целлофановых «гольфах», при каждом шаге шелестевших, точно она брела по опавшим листьям.

Туннель был прямым и широким, поэтому аргоновые лампы станции еще долго освещали им путь. Температура и влажность увеличивались с каждым ярдом, и вскоре стало трудно дышать. «Мир живет внутри меня, так же, как я внутри него», — сказал себе Ёрш. Он широко раскрыл рот, но движения воздуха не почувствовал. Хезер Ковингтон периодически оглядывалась, дергала его за рубашку и требовала прибавить шагу, только Ёрш торопиться не желал. Ему предстояло совершить нечто важное и значительное. Ёрш не сводил глаз с коротких волос на крепком, почти мужском затылке Хезер и вспоминал композиции Бикса Байдербека: во-первых, «Блюз бродяги» — Ричард частенько включал ее, а он, Ёрш, танцевал; во-вторых, «Проворные ножки», у Хезер Ковингтон были именно такие. Интересно, когда следующий поезд маршрута А?

Через каждые несколько шагов в стене возникало углубление, пещерка, в которой запросто поместился бы человек. Ёрш не раз замечал такие из окна поезда, а однажды разглядел «пещерного человека», перепуганную женщину в мятом оранжевом комбинезоне ремонтника, которая держала разводной ключ, словно солдат — ружье. Про «пещерных людей» придумал Ричард, мол, они рождаются в туннелях и света белого не видят. Ёрш в ту пору был слишком мал, а потому поверил деду. После памятной поездки он не мог заснуть и, дрожа от восхищения, представлял себе подземные пещеры, окаменевшие леса и дома у тускло блестящих озер. Ричард сидел у его кровати и с необычным для себя терпением гладил по голове.

По словам Ричарда, когда-то по Манхэттену текла река. Она делила город пополам в том месте, где сейчас Бродвей. «Уилл, ты не спишь?» — шепотом спросил дед. «Нет, не сплю», — ответил Ёрш. «Индейцы называли ее Мусаконтас, или Тихая река. От реки, Уилл, просто так не избавишься, поэтому ее закопали, но из-за этого пришлось закрыть сразу несколько станций. Вот почему под Второй авеню не прокладывают ветку: старушка Мусаконтас не дремлет».

С того вечера любой текущий между рельсами ручеек Ёрш считал притоком или рукавом Мусаконтас и представлял, как он выведет его к морю.

— Почти пришли! — объявила Хезер Ковингтон, сжав бескровную руку Ерша. По сравнению с ее ладонью ладонь Ерша казалась маленькой и белой, словно яйцо на деревянной ложке. Смущение и робость Хезер исчезли без следа. Теперь она двигалась быстро, уверенно, не глядя под ноги. Она больше не злилась, не боялась и не дрожала от отвращения. Судя по виду, ей было хорошо. «Это я исправил ее настроение, — внезапно подумал Ёрш. — Просто объяснил, чего хочу, и помог вспомнить нечто приятное».

Вскоре они добрались до места, куда свет не проникал вообще. Хезер жестом остановила Ерша и дальше пошла одна, не сказав ни слова, точно считала мрак несовместимым с разговорами. Где-то рядом из трубы или дренажного отверстия капала вода. Ёрш, как лунатик, вытянул руки перед собой, замер и прислушался к удаляющемуся шороху опавших листьев. Интересно, сколь далеко они забрались и сколь глубоко? Тепло, которое он чувствовал, источало расплавленное ядро планеты, конечно, разве есть другие варианты? Ёрш не закрывал глаза, ожидая, что чернота отступит, но она лишь глубже заползала в уши, нос и рот. Где-то рядом текла вода, а гул транспорта эхом отдавался в ногах. Как так получается? Неужели шум и вибрация города впитались в тело? «Это не Манхэттен, — подумал Ёрш. — Скорее, Нью-Дели, Перт или Пекин». Он напряг слух, пытаясь уловить шум ветра, гул поезда или хотя бы крысиный писк, но не услышал ничего.

«Для крыс здесь слишком темно, — решил Ёрш. — Да и для всего остального. Или, может, воздуха недостаточно».

В следующий миг квадратная ладонь Хезер Ковингтон залепила ему рот, потом спустилась на поясницу и подтолкнула вперед. «Как же я прослушал ее шаги? — удивился Ёрш. — Неужели заснул?»

Менее чем через минуту Хезер заставила его резко свернуть налево, и шум города тотчас усилился. Они попали в узкий коридор длиной метров пять, с низким потолком. В дальнем конце брезжил свет, туда и направила Ерша Хезер. Теперь она буквально дышала ему в затылок, дышала часто, словно ей не хватало воздуха. Ершу вспомнился анекдот о том, как затосковавшие дикари развлекаются с обезьянками. Сегодня роль дикаря исполняла Хезер, а он добровольно стал обезьянкой. Усилившийся свет резал глаза, Ёрш улыбнулся, закрыл лицо обеими руками и позволил отвести себя туда, где было не просто свежо, а — вот чудо! — холодно.

Ёрш убрал руки от лица. Перед ним была Г-образная комната с изъеденными ржавчиной стенами. В потолке выделялись четыре квадратных люка, в которые лился дневной свет. Хезер Ковингтон отпустила его и поспешно расчищала дорожку на заваленном хламом полу. В дальнем углу комнаты стояли туфли, рядом валялись мешки и грязное клетчатое одеяло. Раскрытый синий чемодан лежал у стены слева. То и дело вытирая слезящиеся глаза, Ёрш опасливо двинулся вперед по дорожке. Только бы не наступить ни на что и не упасть… А вот и одеяло! Подняв голову, Ёрш увидел четыре квадратные угольно-черные решетки, а за ними — город. Люди утками переваливались через решетки, двигались, как неумелые танцоры, над их головами пролетали голуби, еще выше — вертолеты. Не отрывая взгляда от люков, Ёрш по-турецки сел на одеяло. «Люди такие смешные, если смотреть на них снизу вверх! Особенно девушки!» — подумал он. Впечатлений было столько, что дух захватывало.