Юрий Гельман - Зал ожидания (сборник)

Петухов замолчал, поймал, наконец, её за руки. Она смотрела на него с нескрываемым удивлением, но где-то в уголках её глаз, ещё не замеченная им, уже бесилась, рвалась наружу усмешка. А он не видел ничего и говорил, говорил.

– Может быть, со стороны всё выглядит нелепо. Мы так мало знакомы, а я… Но поверьте, Аля, я не пляжный ловелас, я вполне трезвый и серьёзный человек. Я видел вас на дискотеке. Вы просто очаровательны! Честно! Вы вернули меня на четверть века назад, в мою юность. Ей богу, вчера у меня так же билось сердце. А он… Что он рядом с вами? Вы богиня! А он – жлоб с деньгами. Знаете, он даже слово «фамилия» произносит в среднем роде «моё фамилиё». Это всё так, пустое. Подумайте, Аля, ведь он уедет в свою Тюмень, а мы с вами останемся… Останемся рядом, в одном городе…

– Господи, Лёня, да что с вами! – воскликнула она, наконец. – Вы мне такого наговорили, я просто в растерянности, честное слово. Вы же меня совсем не знаете. И вдруг – такие слова… А если я замужем? Что вы тогда скажете? И при чём тут Сеня?

– О, вы не замужем, Аля, – протяжно заявил Петухов. – Таких женщин мужья самих не отпускают на море. Ведь так? Не в том смысле, конечно, что вам нельзя доверять… Вы просто… очень привлекательны…

– Ну, предположим, – сказала она с лёгкой досадой в голосе. – Но вы даже не знаете, как и чем я живу.

– Ну и что? Я всё узнаю, но позже. Поверьте, это не главное, Аля. Сначала я хочу вам сказать, напомнить, что мы живём в одном городе, и нет причины, которая бы не позволила нам сблизиться. Поверьте, я предчувствую это.

– Леня, вы смущаете меня своим напором! – воскликнула Аля. – Честное слово, еще вчера, познакомившись с вами, я и не предполагала, что все так повернется.

– Еще вчера я был другим человеком, – с пафосом сказал Петухов, глядя мимо Али в бушующую даль.

От порыва ветра балконная дверь с треском захлопнулась. То ли от прохлады, метавшейся по комнате, то ли от грохота двери проснулся Талды-Булдыев.

– Лёнь! Слышь, Лёнь, – не поворачивая головы, сказал он. – Который час, а?

Вопрос повис в воздухе, как колечко дыма. Повернувшись на спину, тюменский буровик убедился, что соседа нет рядом, и сквознячок удивления слегка наморщил его широкий лоб. Потянувшись и протяжно зевнув, Талды-Булдыев опустил ноги на пол и задумался.

– Знаете, Лёня, – после паузы сказала Аля, – вы мне очень симпатичны. Я даже не думала вчера на пляже, что мне с вами придётся вести такой разговор. Но ведь не всё так просто, Лёня. Вы меня совсем не знаете. А у меня, между тем, есть дочь, и ей уже десять лет…

– Ну и что? – встрепенулся Петухов. – Я очень люблю детей. Я уверен, что смогу найти общий язык… Это судьба, Аля, я знаю.

– Оставьте, вы неисправимы, Леня! – почти с раздражением сказала женщина. – Вы всё преувеличиваете. Мне кажется, это солнце сыграло с вами злую шутку.

– Вы хотите сказать, Аленька, что я вчера перегрелся? – обиделся Петухов. И тут же добавил, поймав новую мысль: – Да, во мне кипят чувства, и чувства эти благородны и чисты. Я понимаю, насколько трудно вам сделать выбор. Но уверяю вас, Аля, вы не разочаруетесь. Прошу вас, будьте… моим другом на всю жизнь!

Они остановились у скользкого зелёного валуна, и штормовой ветер, как колосья на пшеничном поле, прижимал к поверхности головы Петухова его жёсткие рыжие волосы.

Аля молчала. Женщина никогда не станет смеяться над чувствами, обращенными к ней. Даже если мужчина ей вовсе несимпатичен.

– Знаете, Аля, – после паузы сказал Петухов, подобрав камешек и швырнув его в волны, – я в своей жизни ни разу не признавался в любви. Не верите? Даже бывшей жене ещё в молодости я не говорил ничего подобного. Как-то так получилось, что мы обошлись без этих слов. Но вы, вы пробудили во мне родник красноречия. Я счастлив от нашей встречи и я не боюсь сказать, что после первой же нашей встречи, в одно мгновение… полюбил вас. Я готов сделать для вас всё, всё что угодно! Хотите, я набью морду этому Талды-Булдыеву?

Замешательство Али, владевшее ею несколько последних минут, легко разрешилось звонким смехом в ответ на запальчивые слова Петухова.

– А что? – кипятился он. – Чем я хуже? Подумаешь, бугай здоровый, ну и что?

– Не надо, Лёня! – смеясь, воскликнула Аля и взяла Петухова за руки. – Вы просто смешной мальчишка, и мне очень бы не хотелось вас разочаро…

Она не договорила. Порыв ветра, улучив момент, когда руки женщины были заняты, сорвал с её головы панаму и, подняв высоко над пляжем, швырнул к самому краю воды. Набежавшая тут же волна, не мешкая, подхватила головной убор растерявшейся женщины и, как драгоценную добычу, уволокла в пучину.

– Ой, надо же! – воскликнула Аля. Ее пепельные волосы взметнулись, как развёрнутое полотнище флага.

– Я сейчас! – вскрикнул Петухов, и не успела женщина опомниться, как он, освободив руки, в одно мгновение скинул с себя спортивный костюм, потом метнулся к воде и решительно зашагал по упругой полоске обнажённого дна. Белая панама была совсем близко, в нескольких шагах.

– Вернитесь, Лёня! Немедленно вернитесь! – крикнула Аля. – Вы с ума сошли!

Но Петухов не слышал её. Ему оставалось только дотянуться рукой.

Первая же волна опрокинула жалкую фигурку, накрыла смельчака с головой и, протащив несколько метров по дну, как щепку, захватила его обратно. Ещё несколько секунд Петухов отчаянно барахтался, пытаясь встать на ноги, потом ему уже не стало хватать набранного воздуха, он открыл рот, и горько-солёный поток с травой и песком заполнил его нутро. Он ещё успел подумать о том, что у него порезана ладонь и вспомнил, что не захватил из дому гиоксизоновую мазь. Сквозь мутную толщу воды мелькнул какой-то просвет, и тут же всё поблекло, потемнело, стало спокойно и тихо.

Петухов уже не видел, как в истерике металась по берегу Аля, и как бросился в воду невесть откуда взявшийся Талды-Булдыев. Набегающие волны, как о скалу, бились о его грудь, раскалываясь пополам.

Прибежали ещё какие-то люди, но их помощь была не нужна. Через несколько минут тюменский богатырь уже выходил из воды. На его руках лежало, а точнее, висело, как мокрая тряпка, белоснежное тело Петухова. Выйдя на сухое место, Талды-Булдыев поднял тело за ноги и держал на весу, пока изо рта, из ушей и из носа не перестали течь грязные струйки. Попытки откачать утопленника, искусственное дыхание и массаж сердца ни к чему не привели. Петухов был тих и беззащитен – как покойник.

Вызванный кем-то фельдшер, от которого пахло спиртом, после недолгого осмотра констатировал смерть.

– Дурак! – сказал Талды-Булдыев. – Какого чёрта было лезть в воду, когда не умеешь плавать? По-дурному погиб…

Был вечер. Шторм утих. Небо постепенно прояснялось, и в редких пока островках чистоты радостно поблескивали звёзды.