Адам Джонсон - Сын повелителя сирот

Хорошо бы напомнить Великому Руководителю, что они живут в такой стране, где людей учат принимать любую реальность, какую им преподносят. Га раздумывал, стоит ли ему говорить о том, что любому гражданину, который вздумает задавать вопросы о происходящем вокруг или даже просто заметит, что реальность изменилась, грозит наказание – окончательное и бесповоротное. Даже Надзиратель не рискнул бы так поступить.

Но вместо этого Га сказал:

– Я надел форму Командира Га и стал говорить так, как говорил он. У Надзирателя на плече был огромный камень. Он думал только о том, как бы его снять с себя.

– Да, но как тебе удалось заставить его действовать так, как нужно было тебе, повернуть ключ в замке и открыть ворота тюрьмы? У тебя не было над ним власти. Он знал, что ты был никем, самым ничтожным из всех заключенных, безымянным никем. И все же ты заставил его освободить тебя.

Командир Га пожал плечами.

– Я думаю, Надзиратель посмотрел мне в глаза и понял, что я только что одержал победу над самым опасным из живущих.

Великий Руководитель засмеялся.

– Теперь-то мне понятно, что ты врешь, – сказал он. – Ведь этот человек – я.

Га тоже засмеялся:

– Да, так и есть.

Гигантское воздушное судно приближалось к терминалу. Наконец, его двигатели стихли, и он остановился. Толпа уставилась на темные окна кабины в ожидании того, что летчик подгонит самолет к двум работникам аэропорта, которые подавали тому знак оранжевыми дубинками. Но вместо этого двигатели воздушного судна взревели, самолет развернулся и снова выехал на взлетно-посадочную полосу.

– Они уже улетают? – удивилась Сан Мун.

– Несносные американцы! – возмутился Великий Руководитель. – Какая прелестная выходка! Они что, никого не заметили?

Реактивный самолет двигался по взлетно-посадочной полосе. Достигнув стартовой позиции, он остановился. Огромный нос гиганта медленно открылся и оттуда опустился гидравлический грузовой трап.

Самолет находился на расстоянии около километра от терминала. Командир Парк, ругаясь, пытался заставить согнанных для встречи американцев граждан двигаться. В лучах солнца на его лице сияли прозрачно-розовые рубцы от шрамов. Десятки детей погнали свои бочки к взлетно-посадочной полосе, в то время как толпа граждан под натиском Парка отступила назад. Между ними мелькали, словно привидения, вилочные погрузчики и личный автомобиль Великого Руководителя. Позади находились оркестр, ямы для барбекю и выставка сельскохозяйственного оборудования КНДР. Командир Га увидел товарища Бука, который на желтом вилочном погрузчике пытался сдвинуть с места «храм», где должна была переодеваться Сан Мун, но тот оказался слишком громоздким. Однако на этот шум никто не оглядывался, пока Командир Парк отчитывал толпу, отойдя назад.

– Неужели американцев ничего не вдохновляет? – спросил Великий Руководитель, когда самолет протащился мимо. – Им незнакомо воодушевление, уверяю вас. Он указал на терминал. – Посмотрите на огромное здание аэропорта со статуей Ким Ир Сена, величайшего патриота нашего народа, моего отца. Посмотрите на малиново-золотую мозаику пламени Чучхе – разве не кажется, что оно пылает по-настоящему в утреннем свете солнца? И где же паркуются американцы? У туалета для стюардесс и у пруда, куда самолеты сбрасывают отходы.

Сан Мун покрылась испариной. Они с Га переглянулись.

– А американская девушка, – спросил его Га, – она к нам присоединится?

– Занятно, но именно вам придется позаботиться об ее воспитании, – заявил Великий Руководитель. – Мне повезло оказаться в компании самой корейской пары в нашей стране – чемпиона по нашему национальному боевому искусству и его жены, народной артистки. Могу ли я узнать ваше мнение на этот счет?

– Мы Вас внимательно слушаем, – заверил его Га.

– Недавно, – сказал Великий Руководитель, – я узнал, что можно сделать такую операцию, после которой корейский глаз будет выглядеть так же, как европейский.

– Но зачем это нужно? – удивилась Сан Мун.

– Зачем? – повторил за ней Великий Руководитель. – Неизвестно, но такие операции делают, меня в этом заверили.

Га почувствовал, что разговор удаляется на такую «территорию», где можно нечаянно сделать неверное движение.

– Ах, эти чудеса современной медицины, – сказал он, стараясь говорить общими фразами. – Плохо, что их приходится применять в косметических целях, ведь в Южной Корее рождается столько уродцев и людей с заячьей губой.

– Хорошо сказано, – заметил Великий Руководитель. – Но эти достижения медицины можно использовать и в социальной сфере. Сегодня на рассвете я собрал пхеньянских ученых и поставил перед ними вопрос, можно ли европейский глаз превратить в корейский.

– И что же они ответили? – спросила Сан Мун.

– Они единодушны во мнении, – сообщил Великий Руководитель. – С помощью серии процедур любую женщину можно сделать кореянкой. С головы до ног , так они утверждают. Когда врачи поработают над ней, она станет такой же кореянкой, как служанки в мавзолее правителя Тангуна [38].

– Скажи мне, – обратился он к Сан Мун. – Как ты думаешь, эту женщину, новую кореянку, можно будет считать девственницей?

Га начал что-то говорить, но Сан Мун перебила его.

– Любовь подходящего мужчины может сделать женщину чище, чем утроба, которая произвела ее на свет.

Великий Руководитель посмотрел на нее.

– Я всегда могу рассчитывать на твой глубокомысленный ответ, – произнес он. – Но серьезно, если операции пройдут успешно, и она придет в себя, во всех отношениях, можно ли будет применить к ней термин «скромная», чтобы описать ее? Можно ли будет называть ее к ореянкой ?

Сан Мун ответила без колебаний.

– Это совершенно невозможно, – сказала она. – Эта женщина так и останется самозванкой. «Кореянка» – это слово, написанное кровью на сердце. Ни одну американку нельзя так назвать. Да, она плыла на своей лодочке под палящим солнцем. Но смотрели ли ее близкие в глаза смерти, чтобы она смогла жить? Связывает ли ее с предками лишь горе? Был ли ее народ захвачен монголами, китайцами и японцами десятки тысяч лет?

– Это сказано так, как может сказать только истинная кореянка, – ответил Великий Руководитель. – Но ты произносишь слово «самозванка» со злобой. Оно звучит отталкивающе в твоих устах. – Он повернулся к Га. – Скажи мне, Командир, что ты думаешь о самозванцах. Может ли замена со временем перерасти во что-то настоящее?

– Замена становится настоящей, – ответил Га, – если объявить об этом публично.

Великий Руководитель поднял брови в знак согласия с истинностью его утверждения.

Сан Мун сердито посмотрела на своего мужа.

– Нет, – возразила она, поворачиваясь к Великому Руководителю. – Никто не сможет полюбить самозванца. Самозванец всегда будет кем-то менее важным, оставляя сердце голодным.