Олжас Жанайдаров - В середине дождя

— Ты действительно не жалеешь, что встретил меня? — спросила она.

— Я очень рад тебя видеть. Единственное, что мне жаль — так это твоей челки.

— Хорошо. Сделаю ее вновь ради тебя.

За окном опять началась метель. Таня осторожно тронула мою руку и чуть сжала ее.

— И еще, — сказала она. — Как-нибудь опять сыграем в шашки. Только учти — поддаваться не буду.

Я улыбнулся.

Мы встречались в тот год с Таней еще несколько раз. Ходили вместе в кино, я бывал у нее в съемной квартире. Я воспринимал Таню как хорошего друга. Как будто то наше чувство между 13-летним мальчиком и 14-летней девочкой вновь поселилось в наших уже повзрослевших душах.

А в октябре Таня вместе с мамой и братьями возвратилась в Иваново. И в Москву она уже больше не приезжала. Этому предшествовали очень многие события.

Аня приехала ко мне в начале сентября. Она была в Москве два дня, а, вернувшись в Питер, прислала мне письмо. Это одно из тех двух писем, которые сохранились у меня на компьютере.

Вот оно.

"Здравствуй, Костя,

Я обещала написать тебе письмо, когда приеду в Питер. Четыре часа назад я вернулась к себе в общежитие. Сейчас семь часов вечера, и я пишу тебе письмо.

Я пью зеленый чай, слушаю музыку (да, тот диск, который ты мне дал), и иногда поглядываю в окно. Там идет дождь. Я вижу капли, которые, как пунктиры, проносятся в воздухе. Порой они попадают на стекло окна — тогда они сползают вниз, как улитки.

Кстати, о дожде… Хочешь, я расскажу тебе про сон, который приснился мне два месяца назад? Вообще-то, я не планировала тебе о нем рассказывать. Это моя маленькая тайна. Но теперь можно. Теперь все можно.

Так вот, мне тогда приснился дождь. Сильный-сильный. И вот я стою с зонтиком на улице, совсем одна, ночью, в темноте, только вдалеке горит тусклый фонарь… Ничего не видно вокруг. А дождь идет, не переставая, настоящий ливень, хлесткий. Я не знаю, сколько я там уже стою — может, час, а может, всю вечность. Грустно, одиноко и тоскливо на душе…

И вдруг появляешься ты. Совершенно неожиданно. Из этой темной пелены капель и брызг. Подходишь ко мне, улыбаешься, берешь зонт из моих рук — и мы теперь стоим вместе. Дождь идет все так же, и такой же влажный туман обволакивает нас. Но мне уже не страшно. И не одиноко. Мы просто стоим и молчим.

Вот такой вот сон. Как только я тогда проснулась, мне захотелось записать его. Хотелось как-то выразить свои ощущения в виде стихотворения. Первая строчка уже была в моей голове — "Ты пришел ко мне в середине дождя…" А все три четверостишия я написала за день. Да, это было то самое стихотворение, которое понравилось тебе больше всего.

У меня вообще в последнее время начали получаться стихи. У меня всегда так — приступами. В августе, когда отдыхала на юге, написала несколько, обязательно покажу. Только потом. Попозже.

Завтра пойду в институт. Как всегда, после каникул знакомые лица покажутся непривычными. Когда я долго кого-то не вижу, мне так сложно начинать заново общение. Я ведь говорила тебе, что не люблю август? Хорошо, что он кончился. Хорошо, что сейчас уже осень.

Сегодня я прошлась по магазинам. Была в книжном. Ходила там полчаса, искала книгу, которую ты мне посоветовал. Нашла. Теперь буду читать. А еще зашла в зоомагазин — почему-то потянуло. И простояла у аквариума минут пятнадцать. Все думала, думала, думала. Мне кажется, я уже соскучилась.

А еще мне кажется — я начинаю понимать Москву. Она мне до сих пор непривычна, но понимать ее я постепенно начинаю. Благодаря тебе. Мне очень понравился район, где ты живешь. Знаешь, если бы мне нужно было переехать в Москву, я бы переехала именно туда. Наверно, потому, что там как-то все просто. Не по-московски. И такой чудный канал. Вроде бы ничего особенного, а мне понравилось. В Москве, ты заметил, я чувствую себя потерянно, а в твоем районе мне было очень уютно.

Чай кончился. Я сходила и заварила новый. Наверное, я счастлива. Мне так кажется. Любимый чай, любимая музыка, письмо тебе. Теплота внутри, дождь за окном. Тишина и покой в душе.

Ты спрашивал меня о Боге. Тогда я не смогла тебе ответить. Просто не было времени точно сформулировать свои мысли. Сейчас я постараюсь это сделать.

Да, я верю в него. Это очень-очень сложно для меня (ты ведь понимаешь?..) — верить в него. После всего, что случилось. Но я не хочу эту веру терять. Потому что верю в любовь. Любовь есть, и в этом для меня нет никаких сомнений.

А Бог есть любовь. И всякий, способный любить, приближен к Богу. Чем больше и чем чище любовь, тем короче этот путь. Я не понимаю атеистов — ведь они, получается, отрицают любовь. Атеизм — это равнодушие. А с равнодушием мое сердце старается не иметь ничего общего. Как и с насилием. Мне хочется верить, что моя совесть чиста. Для меня это самое главное.

Я вспомнила сейчас котенка, которого мы нашли. Однажды где-то я прочитала, что такое сентиментальность. "Сентиментальность — это когда мы уделяем какому-либо существу больше нежности, чем ему уделил Бог". А совесть, мне кажется, это когда мы уделяем кому-либо больше внимания, чем ему уделил Бог.

Ты говорил, что зло остается безнаказанным. Я понимаю тебя. Но это не так. Мы просто не видим этого наказания. А наказание начинается уже в самом зле. Я сама не пойму, как это происходит — я только чувствую. Я уверена в этом.

Перечитала то, что уже написала. Расстроилась немного. Мне никогда не удается написать полноценное, самое настоящее письмо. Выразить действительно то, что есть на душе. Всегда получаются какие-то рыхлые, путаные обрывки мыслей. Без сути и главной идеи. Да, мне легче писать стихи, чем нерифмованные строчки.

Я повесила твой рисунок на стену, рядом с окном, под книжной полкой. Сейчас я смотрю на него. Спасибо тебе еще раз за портрет.

Спасибо тебе за то, что понял меня. И тогда — тоже. Ты понимаешь меня всегда. Для меня это очень важно. Сам Бог послал мне тебя…

Мы встретимся в октябре. Ты же приедешь ко мне? Теперь все будет хорошо. Я знаю, так все и будет.

Аня".

Это была наша третья встреча. Ту осень я встречал, испытывая смешанные чувства; в связи с некоторыми событиями мое мироощущение сильно пошатнулось. И я ждал Аню ради тайного успокоения. Она была для меня светлым маяком в этой жизни, полной мучающих душу вопросов. Я хотел спрятаться в наших с ней отношениях — как в детстве, когда скрывался ото всего и ото всех в книгах, в рисовании, в общении с природой.

Она приехала в субботу вечером, я встречал ее на вокзале. Прошло два месяца с нашей последней встречи, и Аня была мне близка, как никогда. Все это время я пытался понять, что происходит. К нашему берегу подплыл долгожданный паром, и его размокший от воды трап был на расстоянии шага — нужно было только ступить.