Олжас Жанайдаров - В середине дождя

Таня смотрела мне в глаза, ожидая моей реакции. Я молчал.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, я не искала нормальную работу? Искала, еще как искала. Но мне было 17 лет. У меня не было ни образования, ни опыта работы, ни московской прописки. Меня брали только мыть полы за жалкие гроши. А мне нужны были деньги не только для себя. Денег ждали братья и мама.

Сигаретный дым завис над нами, как в замедленной съемке. За соседний столик села пара — парень с девушкой. Сев, он тут же накрыл ладонью ее ладонь, лежавшую на столе. Они оба улыбались.

Таня сказала:

— Не думай, я не оправдываюсь. И сам не пытайся меня оправдать. Хорошо?

Я не ответил. Когда я увидел ее в борделе, я воспринял это как ошибку, как какой-то разыгранный передо мной спектакль, где все ненастоящее. Я не верил, что она действительно этим занимается. Я и сейчас не верил. Таня не могла заниматься любовью за деньги.

— Я не верю, что ты можешь заниматься любовью за деньги. Со всеми подряд. Ты же не такая.

Она смотрела на сигарету. Сигарета дымилась, прижавшись к пепельнице. Таня сказала:

— Знаешь, чего я боялась, когда шла на встречу? Вот этих твоих слов… Ждала и боялась.

— Прости. Но у меня действительно не укладывается это в голове…

— Я понимаю. Наверно, было бы лучше, если бы ты меня не встретил. Я осталась бы для тебя той девочкой из лагеря. А теперь… Детский образ разрушен.

В глаза Таня уже не смотрела. Я сказал:

— Нет. Я очень рад, что встретил тебя. И ни о чем не жалею.

Таня потушила сигарету. В пепельнице, чуть касаясь друг друга, лежало два окурка. Бело-серые изваяния на черном постаменте.

— Если бы ты знал, как мне было плохо поначалу. Первое время на работе, когда оставалась одна, хотелось выть в подушку. Я почему-то все время вспоминала тебя. Мне хотелось поговорить с тобой. Мне хотелось поговорить хоть с кем-то. У меня так и не появилось настоящих друзей. И настоящих подруг. Да что там — у меня никогда их и не было.

Она покачала головой.

— Черт. Жалуюсь. Никогда себе этого не позволяла. Ни с кем. Не жалей меня. Хорошо? Не жалей.

Таня тронула чашку. Парень, сидевший за соседним столиком, взял свою девушку за другую руку. В музыке, звучавшей в зале, по-прежнему не было слов.

— Я насмотрелась всякого за это время. Вранье, что из проституток получаются отличные жены. Красивая сказка, не имеющая ничего общего с реальностью. Некоторые проститутки выходят замуж, а потом приводят в бордель своих мужей и ублажают вместе с подругой. Здесь все измеряется в деньгах. Здесь только и думают, как подцепить богатого клиента. Сделать его своим спонсором. И я видела, как некоторые девушки уходили, а потом все равно возвращались. Они уже не могут жить по-другому.

— А ты? Когда ты уйдешь оттуда? Ты же не такая, как они.

— Я тоже очень часто себе это повторяю. "Я не такая, как они". Иначе давно бы сошла с ума.

— Ты же не собираешься всю жизнь там работать?

— Нет. Мне просто нужно накопить денег. Достаточную сумму. У меня есть цель, поэтому я терплю. Терплю и жду.

— Тань, ведь разные клиенты бывают… Тяжело?

— Привыкаешь.

— Разве к этому можно привыкнуть?

— Можно. Это очень тяжело. Но я привыкла. Просто выключаешь в себе что-то. Щелк — и все. Ты не здесь, а где-то там, в другом месте. И происходит это в данную минуту не с тобой. Да, это можно назвать самообманом. Но без него не выжить.

Она взяла зажигалку, лежащую на пачке сигарет, потом положила обратно.

— Мне еще повезло. Я всегда работала в нормальных борделях. Тем же, кто не вышел лицом или фигурой, приходится работать в ужасных условиях и обслуживать клиентов низкого пошиба. Я знаю о жизни уличных проституток. Там каждый день, как последний.

Таня сделала глоток кофе. Свой кофе я давно выпил.

— В курсе, как называют проституток между собой клиенты? Феи. Мы — феи. Горькая ирония.

Она держала чашку на весу. Рукав свитера оттопырился, я вновь увидел на ее запястье шрам.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросил я.

— Нарисовал один… — Она опустила руку. — Ерунда. Издержки профессии.

— Тебе нужно ее бросить. Бросить все это.

Таня ничего не ответила. Я понял, что говорил то, что она знала и сама. Она сказала:

— Поверь, я знаю, что делаю. Мне всего 20 лет. Я еще выйду замуж. И у меня будут дети. Помнишь, как я мечтала? Трое детей. Чтобы и мальчик, и девочка. Я верю в это. И я делаю все, чтобы приблизить этот момент. Только нужно заработать денег.

Я промолчал. В окне проплыла одинокая снежинка. Большая и одинокая.

— А я до сих пор храню портрет, который ты нарисовал, — сказала Таня. — Ты еще рисуешь?

— Уже нет.

— Почему?

— Наверно, потому, что кончилось детство.

Таня положила подбородок на руку.

— А читать? — спросила она.

— Читать я стал еще больше.

— Куда уж больше.

Таня улыбнулась. Кажется, впервые за время нашего разговора. И сразу же вернулась Таня прежняя.

— Помнишь ту книгу из библиотеки, с которой все и началось? — спросила она. — "Маленький принц" Сент-Экзюпери.

— Да.

— Я потом купила ее себе. Моя настольная книга. Я ведь тоже стала много читать. Наверно, твое влияние. А может, потому, что больше мне в свободное время заняться нечем.

— Ты действительно ни с кем не общаешься?

— Общаюсь. Ты же знаешь, я не могу без людей. Но душевной близости ни с кем нет. Были какие-то мужчины, поклонники. И сейчас есть ухажер в институте. О том, где я работаю, он, естественно, не знает. Но все это несерьезно.

Я вспомнил про Колю Кваса.

— А Коля Квас? Где он сейчас?

— Не знаю. Мы с ним потом не общались. Слышала только, он в тюрьме два года отсидел за грабеж. Как в таких случаях говорят: "попал в плохую компанию".

Таня положила руки на стол и сказала:

— Я рассказала о себе. А теперь ты расскажи о себе. Я хочу знать, что случилось в твоей жизни за это время.

И я рассказал ей. Рассказал о том, как жил все эти годы. Об учебе в школе и в институте. О своих увлечениях музыкой, пивными этикетками и аквариумными рыбками. Поведал и о своей первой и второй девушках. Таня внимательно меня слушала, иногда задавая вопросы. В кафе звучала музыка без слов, заходили и выходили посетители, а мы словно вернулись на шесть лет назад. В тот лагерь. В детство, которое казалось потерянным.

— Мне так радостно с тобой общаться, — сказала она позже. — Я ведь от этого отвыкла. Совсем. От нормальных людей. Нормальных разговоров. С тобой мне не нужны никакие маски.

Она помолчала и добавила:

— Знаешь, после того, как ты ушел тогда, я долго плакала. Я давно не плакала, даже в самые ужасные дни, а тут прорвало. Так бывает. Как будто тебя долго-долго били по голове, а потом вдруг дали конфету. Плачешь от неожиданности.

Таня взглянула на меня.