Виктор Солодчук - Совпалыч

— Эй, автор, ты куда? — догнал его Равиль. — Капитан просил передать, чтобы ты через полчаса стоял на Фонарном мосту. Там будет катер проходить, он тебя заберет в Кронштадт на «Гаммарус-два». Вечером будет фейерверк, а мы под шумок вылетим на Марс. Неделю проведем на «Яблоневой», потом — в Аргентину, а оттуда — в Арктику. Эй, братуха, с тобой все в порядке?

— Все нормально, — Романов почему-то решил не игнорировать персонажа собственной галлюцинации. — Передай, что меня в больнице доктор ждет, я еще не весь «Калифорнийский личностный опросник» заполнил. Как заполню, так сразу на Марс.

— Ладно, передам, — вздохнул Равиль. — Дело твое. Только мобилу включи, тебе еще Иваныч собирался звонить.

— Пожалуйста, — Арсений демонстративно включил мобильник. — До свидания.

Экран доложил о пяти непринятых вызовах и двух новых сообщениях. Не обращая на них внимания, Романов побрел мимо мраморных львов. Все время пока он шел по набережной, телефон в кармане мелко вибрировал одним вызовом за другим. Остановившись перед очередным питерским мостом, Арсений достал трубку.

— Ты как? — спросила Вера.

— Я в розыске, лечу на Марс, — признался Романов.

— Шутишь, значит, все нормально. Я тебе хочу сказать что-то очень важное. Ты спрашивал — кто у меня здесь появился?

— Ну, — выдохнул Арсений.

— Так вот не у меня, а у нас. Будет мальчик. Ребенок, понимаешь? Уже скоро. Ты должен это знать. Я расскажу сыну о тебе, но постараюсь, чтобы он вырос другим. Только без обид, ладно?

— Я устроюсь на работу, — ощущение реальности возвращалось к Арсению с каждой секундой.

— Не обманывай ни меня, ни себя. С таким чувством реальности ты проведешь жизнь в бесцельных перемещениях по планете и утопических проектах.

— Я приеду, — сказал Романов. — Вы не подскажете, как называется этот мост? — спросил он у проходящего мимо бледного молодого человека.

— Это Фонарный мост, — бледнолицый указал на фонарь, висящий на увенчанном спиралью торшере. — Если вам нужен катер в Кронштадт, то вот он подходит.

К мосту и в самом деле вдоль рыжей гранитной набережной шел тихим ходом плоский катер. В кресле на прогулочной площадке сидел Боб и пел под гитару. «Есть люди у которых капитан внутри», — подпевали пассажиры. Арсений заметил Иваныча, стоящего в обнимку со старушкой в шляпке с вуалью.

— Арсений, прыгайте, — крикнул старик, когда нос катера оказался под мостом.

— Я никуда не полечу, — сложив руки трубочкой, крикнул Романов. — Я в Америку хочу!

Шумный катер прошел под Фонарным мостом и стал удаляться. Некоторое время Арсений прощально помахивал рукой, пока мобильный не доложил еще об одном звонке.

— Послушай, — сказала Кузя, — у нас мог быть ребенок.

— И что? — ощущение реальности происходящего покидало Романова с каждой секундой.

— Все уже позади. Такие проблемы надо решать на ранних сроках. Только ведь я потратила все деньги, и теперь нечем платить за квартиру. Надеюсь, ты поступишь как мужчина.

— Да, — сказал Арсений и бросил мобильный в воду. — Стойте! — крикнул он зеленой точке, скрывающейся за изгибом гранитного русла.

Романов побежал по набережной, пытаясь разглядеть в реке хотя бы след катера, но на чернильной поверхности Мойки покачивался только старый кожаный футляр.

…таким образом, наша цель — в равной мере изменение и сохранение жизни путём синхронизации случайностей, которые при ближайшем рассмотрении всегда проявляют взаимные устойчивые связи.

Выражаясь образно, совпалыч — это рифма событий, гармоничных между собой по интервалу, цвету и композиции. Вот почему мы стремимся к поэзии, музыке и живописи — это развивает способность синхронизировать обстоятельства. Вот и вся теория.

Практика же возможна в различных формах, из которых самая эффективная и простая — игра. Как утверждал поэт — «в эту игру могут играть двое», а мы добавим, что где двое — там и трое, а «где трое — там я посреди них», говорил другой поэт.

Достаточно фиксировать по одному событию каждые шесть часов: утром, днем, вечером и ночью. Пусть это будут наблюдения, мысли, чувства, встречи, обрывки снов — любые яркие впечатления. Единственное условие — выбирать, не выбирая, то есть неосознанно. Научиться этому несложно, труднее поверить в реальность игры.

Игроки сравнивают результаты и отмечают совпалычи. Поистине удивительными бывают они у людей, находящихся в симпатической связи — влюблённых, друзей, врагов или близнецов. Забавные совпадения замечены в спортивных командах, особенно в группах синхронного плавания, среди музыкантов симфонического оркестра…

— Глинтвейн и сливовый пирог с корицей, — на скатерти нарисовался фиолетовый заказ. — Еще что-нибудь?

Это заведение с видом на расщелины старого города было приятным местом: за прозрачными стенами подавали вино и свежую выпечку. Вечерами набивался народ, курились кальяны и звучала живая музыка. Тогда становилось тесновато, но невнятное время суток «половина четвертого дня» и тусклое время года «последняя неделя ноября» — способны даже метро сделать пустым, не говоря уже о кондитерской на пересечении Бульварного кольца и Покровки.

— Может быть, немного позже, — сказал Алимов. — Я долго у вас буду сидеть.

Он сделал серию пунктирных глотков и вернулся к чтению. Дешевенькое издание было куплено на развале Кузнецкого моста исключительно по причине знакомого имени на обложке. Книжечка называлась «Неолит», а последняя глава — «Рукопись, найденная в футляре». Алимов читал медленно, не столько пытаясь вникнуть, сколько наслаждаясь привычкой никуда не спешить.

Торопливость и суета кончилась в один момент, когда, перебегая Рождественку, он попал под машину. Нетрезвый водитель оказался племянником нового министра обороны, которому и принадлежал золотистый «Бентли», сломавший Алимову ногу и совершенно изменивший течение и образ жизни бывшего альфа-самца «Царь-Банка». Министру удалось не допустить огласки: пострадавший получил компенсацию, лучшее лечение и пенсию участника боевых действий. Несчастливый «Бентли» перекрасили, а несовершеннолетнего Синичкина сослали на берега Темзы.

Сорок пять дней в генеральском госпитале стали самым беззаботным периодом жизни Алимова и добавили в картину мира ранее не различимые тона. После выписки он решил не ходить больше в офис, снял «однушку» с видом на Ботанический сад в элитной новостройке «Медвежий угол» и время полетело, как первый снег — медленно и торжественно. Алимов допил глинтвейн и перевернул страницу. Признак свободного человека — возможность читать не спеша.