Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя

Герти была глубоко взволнована. На первом этаже мятежники упрямо отстреливались. Пятый снаряд разорвался в саду Академии. Герти отвлеклась от созерцания расчлененного тела (зрелище поразительное) и заметила британское военное судно, у которого дымилось больше из трубы, чем из пушек. Она поняла, что это «Яростный», и еле заметно улыбнулась: обращаться к ней за разъяснениями по этому поводу было просто некому. Шестой снаряд пробил крышу соседнего здания и нанес ему значительный ущерб. Осколки, обломки кирпичей разлетелись во все стороны. Герти стало страшно. Она отошла от окна, перешагнула через труп, покинула комнату и очутилась на лестничной площадке. Внизу, в темноте, приникшие к амбразурам мятежники от души поливали матросов «Яростного».

Абсолютной уверенности в том, что это она, не было; это было даже маловероятно. Среди мятежников вполне могла оказаться какая-нибудь фанатичная амазонка-республиканка. А если это так, прилично ли бомбить женщину? Командор Картрайт начал задумчиво подкручивать свои усы после того, как Маунткэттен обрисовал ему обстановку: шесть матросов убито, двадцать пять ранено; что касается положительных результатов обстрела, то они были незначительны. Картрайт приказал прекратить огонь и отправить радиотелеграмму, дабы известить генерала Максвелла о присутствии женщины среди мятежников на набережной Иден и запросить дальнейших указаний.

— Антракт, — объявил Келлехер.

— Они сдохлись, — сказал Маккормак.

— Непонятно, с чего бы это, — сказал Мэт Диллон.

— А нам передышка, — сказал Каллинен. — Это нас немного взбодрит.

Келлехер засуетился возле своего пулемета.

— А Кэффри? — спросил О’Рурки.

— Кажется, наверху здорово бабахнуло, — сказал Мэт Диллон.

— Дева Мария, Дева Мария, — зашептал Галлэхер, хватаясь руками за голову.

— Что с тобой?

Галлэхер, дрожа как охотничая собака, жалобно заскулил. Келлехер, оставив «максим», похлопал его по спине.

— Ну что, старина, — участливо спросил он, — расклеился?

— Расскажи нам о Кэффри, — произнес Маккормак.

— Я же сказал, что там здорово бабахнуло, — объявил Диллон. — Пойду посмотрю.

Он пошел. Занеся ногу над первой ступенькой, он поднял голову и увидел Герти, которая наблюдала за ними и слушала, что они говорят. Стояла она прямо, смотрела неподвижно; ее мятое платье было окровавлено. Мэт Диллон испугался. Во рту у него все слиплось. Он с трудом произнес: «Она не убежала». Остальные повернулись и посмотрели на нее. Галлэхер перестал плакать.

Герти шевельнулась и стала спускаться по лестнице.

Диллон медленно отошел к сбившимся в кучку товарищам.

Она подошла к ним. Села. И очень мягко сказала:

— Я бы поела омаров.

Она уселась перед ними и начала медленно есть. Доела и протянула Галлэхеру пустую консервную банку; тот принялся ее (консервную банку) задумчиво ощупывать. О’Рурки налил ей стаканчик уиски, который она сразу же осушила.

— Вы прятались? — спросил Маккормак.

— Это допрос? — спросила Герти.

Она вернула О’Рурки пустой стаканчик.

— Он мертв, — сообщила она. — Его голова — здесь (она махнула рукой), а тело — там (она махнула рукой в другую сторону). Какой ужас, — добавила она из приличия. — Снаряд разрушил часть стены. Я бы выпила еще.

О’Рурки налил ей полный стаканчик уиски, который она сразу же осушила.

— Вы прятались? — снова спросил Маккормак.

— Но Кэффри не мог не знать, — встревожился Диллон. — Он что, соврал? Где вы были?

— Бедный Кэффри, — сказал Галлэхер и снова запричитал: — Бедный Кэффри!

— У него спросите, — ответила Герти и кивнула в сторону Галлэхера.

— Когда ты относил паек для Кэффри, ты ее видел?

— Какой ужас, Дева Мария! Какой ужас!

Маккормак бросил на Герти внезапно и неимоверно встревоженный взгляд:

— Что вы с ним сделали? Что вы нам плетете про какой-то снаряд? Вы его убили? Вы его убили?

— Сходите и посмотрите.

Выглядела она очень спокойной, слишком спокойной. Повстанцы держались от нее на расстоянии. Дежуривший у амбразуры Каллинен постоянно оборачивался и с удивлением смотрел на нее. Она улыбнулась ему. После этого он уткнулся в бойницу и больше не оборачивался.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил Маккормак.

Но она уже не улыбалась.

— Схожу посмотрю, — сказал Мэт Диллон.

Этот никогда не упускал возможности куда-нибудь сходить.

— Там крови по колено, — предупредила его Герти. — Какой ужас, — добавила она из приличия.

— Дева Мария! Дева Мария! — причитал Галлэхер.

Маккормак и О’Рурки его обматерили и как следует встряхнули. Галлэхер успокоился. Повернувшись спиной к Герти, он подобрал свою винтовку и подобрался к одному из забаррикадированных окон: на борту «Яростного», кажется, ничего не происходило.

— Как называется корабль, который нас обстреливает?

Все отметили «нас», но ни один из караульных ей не ответил. О’Рурки сообщил ей, что речь идет о «Яростном», и спросил:

— Почему вас это интересует?

— У каждого корабля свое название.

«Она не очень любезна ко мне», — подумал О’Рурки.

— Если, — продолжал Маккормак, — если, как бы это сказать, если вы не виновны в смерти Кэффри и если Кэффри действительно мертв, мы сдадимся британцам.

Каллинен и Галлэхер вздрогнули, повернулись и посмотрели на О’Рурки; тот даже не понял почему.

Герти сделала вид, что раздумывает, и ответила:

— Я не хочу.

— Так, значит, вы прятались? — в очередной раз спросил Маккормак, который никак не мог отвязаться от этой мысли.

— Да, — ответила она и сразу же добавила: — Кэффри об этом знал.

Галлэхер и Каллинен отвели от нее взгляд и вернулись к наблюдению за по-прежнему спокойным «Яростным».

Маккормак чувствовал себя все более и более неловко.

— Ах, Кэффри, Кэффри, ах! — недовольно пробурчал он и замолчал, бросив пугливый взгляд на Герти; он страшно боялся, что она решится внезапно и публично возобновить свои действия, неприличные до невообразимости, если не сказать — до невероятности; греховные действия, в которых невозможно даже исповедоваться, ибо в катехизисе об этом не упоминается; впрочем, Маккормак не особенно хорошо себе представлял, в чем женщины способны исповедаться перед священником; он поймал на себе взгляд Герти, но ничего в нем прочесть не смог; командира бросило в дрожь. Он снова забурчал, но уже совершенно бессвязно: «Ах, Кэффри... Кэффри...» — потом вдруг решился: «Нужно принять решение», — решил он и повел себя по-командирски решительно. Не дожидаясь, пока подчиненные отреагируют на его решение о принятаи решения, он вскочил, схватил Герти за руку, подвел опешившую девушку к одному из кабинетов (к тому самому, в котором Галлэхер и Келлехер складировали труп привратника), подтолкнул ее и запер за ней дверь на два оборота ключа, который прочувствовал на себе всю решимость командирской хватки.