Валерий Роньшин - Игра в дурака [сборник рассказов]

Филина мама, конечно, очень расстроилась.

— Филенька, — сказала она, погрозив пальчиком. — Ай–ай–ай…

— А чё? — не понял Филя.

— Я же тебя просила не подкрадываться сзади. И тем более не душить. Какой же ты у меня непослушный.

— Нет, послушный, — говорит Филя.

— Нет, непослушный, — говорит мама.

— Нет, послушный, — говорит Филя.

— Нет, непослушный, — говорит мама. — Ты Надежду Сергеевну задушил.

— Послушный, послушный, послушный… — затопал ногами Филя.

Тут пришёл любовник Филиной мамы Коля Д. (фамилии в этой истории мы решили не называть). Он принёс Филе на день рождения бутылку водки в подарок.

— Твой сын задушил мою лучшую подругу, — сообщила любовнику Филина мама.

— Это какую?.. — начал вспоминать Коля Д. — Ту, что стюардессой работала?

— Нет. Ту, что балериной подрабатывала.

— А-а, — вспомнил любовник.

— Так что твой сыночек её задушил, — повторила Филина мама.

— Во–первых, это не мой сыночек… — отказался от отцовства Коля Д.

— Твой! Твой! Твой! — заверещала Филина мама.

— Нет, не мой!

— Нет, твой!

— Нет, не мой!

— Нет, твой!

Они спорили до тех пор, пока Филя не подошёл к Коле Д. и не сказал:

— Ты говно!

Коле Д. показалось, что он ослышался.

— Кто я? — переспросил.

— Говно! — с удовольствием повторил Филя.

Коля Д. побагровел и начал подниматься с кресла, намереваясь дать восьмилетнему Филе по морде. А Филина мама и говорит:

— Да погоди ты, Николай. Сначала надо решить вопрос с Надькиным трупом.

— Может, разрубить её да по кусочкам в туалет спустить? — предложил любовник.

— А если труба засорится? — выдвинула веский аргумент Филина мама. — Ты мне на сантехника денег дашь?

— К-ха!.. — кашлянула вдруг Надежда Сергеевна, и ещё раз: — Кха-а!..

— Наденька! — обрадовалась Филина мама. — Господи, как ты нас напугала.

— Кха–а–а… кха–а–а… — продолжала надсадно кашлять Надежда Сергеевна.

— Филюша — так больше всех испугался, — тараторила Филина мама. — Бегает вокруг тебя, плачет–плачет: «Тёть Надь, тёть Надь, не умирайте! Я вас очень люблю!» Скажи, Филенька…

— Ага, — сказал Филя, ковыряя пальцем в носу.

Надежда Сергеевна наконец откашлялась и говорит:

— Вот, блядь, чуть не сдохла!

А любовник Коля Д. достал из сумки бутылку водки и радостно произнес:

— Всё хорошо — что хорошо кончается. Давайте, девчонки, пить чай!

Жил один лесничий. Звали его — Виктор Степаныч. А погода была — не приведи Господь, хорошая собака хозяина во двор не выпустит.

Дождь. Снег. Мразь.

А кругом шумит густой тёмный лес.

Вот сидит Виктор Степаныч посреди этого леса в своей сторожке. Думу думает. Вернее — печку топит.

Время — за полночь.

Вдруг дверь тихонько отворяется, и входит старик с седой бородой.

— Здравствуй, — говорит, — Витёк. Я твой батя.

— Какой ещё батя? — отвечает лесничий. — Мой батя на войне пропал. Без вести. Много лет назад.

— Да не пропал я, — морщится старик. — А просто командир меня в разведку послал. Я и пошел.

— И где же ты был столько лет?

— В разведке, где ж ещё.

— Ну, выпей тогда, батяня, водочки за возвращение, — предлагает Виктор Степаныч.

Старик не заставил себя просить дважды. Выпил водочки, огурчиком закусил, под стол упал. Да и захрапел там.

А тут дверь опять отворяется. И входит девица с длинными, длинными, длинными ногами. Пригляделся лесничий — а это его жена, Нюра. Покойница.

— Фу-у, — говорит Нюра и от снега отряхивается. — Ну и погодка.

А Виктор Степаныч ей в ответ:

— Сейчас будем чай пить. С баранками.

Сели они за стол, под которым батя дрых. Стали чай пить.

Виктор Степаныч байку рассказывает:

— Иду я, значит, по лесу…

— Витенька, — говорит Нюра, кусая баранку. — Хватит мне зубы заговаривать.

— А чё такое, Нюрушка? — Виктору Степанычу даже дураком прикидываться без надобности. Само собой выходит.

— А то самое, — отвечает Нюра. — Забыл, как ты меня ядовитыми грибочками накормил?

— Из–ви–ни, — говорит Виктор Степаныч запальчиво. — Ты сама эти грибы собирала.

Неизвестно, чем бы весь этот разговор закончился, если б снова входная дверь не отворилась и не вошёл маленький мальчик.

— Дайте, — просит жалобно, — на орехи.

Нюра увидела его да как закричит истошным голосом:

— Сынок! Сынок! Сынок!

— Чё такое? — Виктор Степаныч понять никак не может.

— Это ж сыночек наш! — плачет и смеётся Нюра. — Помнишь, я из роддома его несла, пить захотела, наклонилась над колодцем, малютка из рук и выпал. Я думала, утонул…

— Не, выплыл, — говорит сынок. — Но с тех пор бедствую.

Тут и батя–разведчик из–под стола выполз. Глаза продрал, на Нюру уставился.

— Мамочка! — ахнул. — Мамочка!

— Какая я тебе мамочка, пёс старый! — Нюра ему в ответ. — Поди опохмелись!

А старик плачет горючими слезами, мама да мама — бормочет.

Виктор Степаныч хоть и дурак был, но умный, сразу смекнул, что здесь что–то не то. Взял да и перекрестился тихонько. И вмиг всё пропало: и жена–покойница, и сынок бедствующий, и батяня–разведчик.

А на дворе уже не темень — а свет. И не зима — а лето.

Во как нечистая сила балует!

Жили–были папа, мама и я. То есть — трое. И вот однажды пошла мама в роддом и родила там девочку. Катеньку. Стали мы жить — вчетвером.

Как–то раз взял папа Катеньку на руки и отправился с ней погулять. Через час возвращается. Весёлый–превесёлый.

— Ну что, Машка, — кричит с порога (мою маму Машей звать), — хотела в Париж съездить?!

— Хотела, — осторожно отвечает мама. — И что?..

— Завтра едем! — говорит папа и кидает на стол аж двадцать пять долларов!

— Ура-а! — обрадовался я. — Завтра едем в Париж!!

Мама, конечно, тоже обрадовалась. Стали мы обсуждать, куда нам в Париже сходить да что посмотреть… А мама вдруг спрашивает:

— Алексей (моего папу Лёшей звать), а где Катенька?

Тут и я обратил внимание на то, что папа домой без Катеньки пришёл. А папа этак лукаво отвечает:

— А ты думаешь, денежки на Париж откуда?

— О ткуда? — побледнела мама.

— От верблюда… Стою я, значит, на улице, — начал рассказывать папа. — Подходит ко мне толстая тётка и на Катеньку пальцем показывает — «Продаёшь, что ли?» «А вы хотите купить?» — удивился я. А она выкладывает двадцать пять баксов! Представляешь, какая дура — за трёхмесячного ребёнка целый четвертной отвалила!

— Так ты что — Катеньку п родал?! — шепчет мама в ужасе.

— Ну да, — говорит папа. — У нас же ещё Петька есть (Петька — это я). Что нам их — солить?

— Правильно! — поддержал я папу. — Надо не за количеством гнаться, а за качеством. Вы лучше меня как следует воспитайте.