Павел Мухортов - Повести и рассказы

— Добрый вечер дамы энд господа! Что такие грустные?

От неожиданности Лена вздрогнула, но увидев Генку, тут же улыбнулась и смутилась: — А, Гена, собственной пересоной. Рады видеть, рады.

— Заставляешь ждать, старик! — Филин произнес взбудоражено, не почувствовав, как его затянуло в наигранно светский тон этого короткого приветствия.

— Сереня! Что с тобой? — хихикая, спросил Леха, тоже непонятно как оказавшийся рядом.

— Как говорится, здравствуй для начала. И вообще… с чего вы взяли, что со мной что–то… Просто я хочу кричать.

Сергей встал и, доставая из пачки сигарету, направился к выходу.

— Несносный мальчишка! — Леха поплелся за другом.

— Вы давно здесь? — спросил Генка.

— Нет, — Лена грациозно встала, — пойдем в зал. Ребята найдут.

Дискотека началась. Танцующих было немного, большинство мирно беседовали за круглыми белыми столиками, удобно усевшись на стульчиках, претендующих на экзотичность, знакомились с соседями, весело шумели, если собирались старые друзья, или вертели головами, выбирая достойного партнера или партнершу.

Завсегдатаи клуба расположились в отдалении, за плотными рядами спинок плетеных стульев. К их числу относилась и компания, возглавляемая Филином. Ребята придвинулись друг к другу и делились впечатлениями дня, новостями. Время от времени их тела отваливались на спинки кресел и судорожно хохотали, когда кто–то бросал новую смачную мулю, — эта картина напоминала чем–то раскрывшийся бутон цветка, — затем «лепестки» снова сжимались, сосредоточенно потягивая фруктовый коктейль из нескольких разноцветных слоев различных сортов сока и упивались каламбурчиками следующего.

В дверях «засветился» Ходанич. В новых бриджах, модном батнике, с зачесанными назад волосами, оголяющими бритые виски, он гордо вошел в зал, мягко ступая в фирменных кросах на красный от света фонарей паркет. Походка кошачья, а глаза настороженные обшаривают зал.

За ним, словно лиса, следовал Хомяков, лавируя между танцующими и столами. Они добрались до ребят.

— Привет, братва! — крикнул Ходанич и, уверенно пододвинув стул от соседнего стола, бухнулся на него. — Как жизнь молодая? Эй, Хомяк! Танцуй сюда! Не стесняйся…

Хомяков уселся, подражая Ходаничу.

— Помаленьку, — ответил кто–то.

У Филина, Лехи и Генки опустели фужеры.

— Ох, не люблю я эти сухие законы! — хитро пропел Пашка. — Ну что, трахнем?! — Он достал из–под ног бутылку коньяка.

— О, ты, как говорится… Наливай, — похлопал по плечу Филин.|

— А мы потанцуем пока, — Лена взяла Генку за руку и потянула за собой на середину зала в пеструю толпу.

Пашка точно отмерил положенные граммы. Ходанич булькающим голосом начал посвящать ребят в мир шмоточного бизнеса.

Музыка тянула в круг дискоманов — раскрасневшихся юношей и девушек.

— По–моему, пора как–то выручать мальчишку. Наша гордость забыла, что у него нет соответствующей тренировки, — Леха участливым взглядом указал на вспотевшего, изможденного, но не переставшего прыгать, Генку.

— Беру операцию на себя, — Пашка, не дождавшись пожеланий, пулей вылетел из кресла и быстро пошел между хаосом столов и стульев, лихо огибая их, как препятствия горного слалома. Стена танцующих не остановила, он врезался в нее, как ледокол врезается в торосы, и поплыл к диск–жокею. Сказав несколько слов, он стрелой полетел к Лене и Генке.

Электронный голос подарил медленный танец, и Паша вежливо пригласил Лену. Она весело пожала плечами, давая понять Генке, что он опоздал и ничего не поделаешь. Ткачук же с благодарностью воздел руки над головой и, задыхаясь, прошептал: «Хвала аллаху», мотая головой и покачиваясь, шел он довольный тем, что уступил в танцевальном марафоне. За столиком сидел один Хомяков.

«Это кстати, — подумал Генка, можно будет выяснить о произведенном сегодня впечатлении на класс…»

— А где остальные, танцуют? — начал Генка.

— Черта с два! Пошли курить… Да, без лишнего базара, как у тебя с Ленкой, серьезно? — Васька хитро прищурился.

— Можешь разнести всему свету — да, серьезно!

— Эх ты, Ваня… Ты врубись, — Хомяков придвинулся к Генке, — эта «соска» с Ходаном спала.

Генка до этого смотревший на игру беглого, преломляющегося света в узорах фужера, который он вертел в руках, резко вскинул голову. С лица мигом сошла улыбка. Рука хотела сделать непроизвольное движение, чтобы выплеснуть содержимое бокала с ухмыляющуюся физиономия напротив, но усилием воли Геннадий остановился.

— Хомяков! Ты ведь опять проиграешь! Слушай, иди отсюда, а! Иди и немного подумай.

Васька проглотил внешнюю веселость. Он встал, медленно развернулся и также медленно расхлябанной походкой потащил сутулое тело, украшенное нарочито потертой фирмой, к выходу.

У дверей стояли Леха и Филин. Внезапно искра новой «идеи» оживила Хомякова. Он подскочил к ребятам и интригующе заверещал: — Врубитесь, братья, Ленка–то, божий одуванчик, строит из себя недотрогу, а сама шмара натуральная, с Ходаном спит, и мозги другим крутит.

— Откуда такие сведения? — спокойно поинтересовался Филин.

— Источник достоверный. Ходан брякнул.

— Да–а–а?

Хомяков смотрел удивленно то на Леху, то на Филина. По их лицам не было заметно, что информация произвела фурор.

— А кто еще знает? — теперь уже потребовал Филин.

— Ткачук. Я его предупредил. Больше никто, клянусь, если Ходан не брякнет кому–нибудь.

— Ты хуже бабы. Хомяк! Кто тебя заставляет трепаться? — вступил в разговор Леха и, закончив мини–тирраду, циркнул сквозь зубы.

— Иди за мной! — Филин развернулся и пошел к углу здания, не оглядываясь. Он был уверен, что Васька плетется сзади, тот действительно не отставал от Сергея, понимая, что сделал что–то не и прекрасно сознавал — Филин попусту за собой не водит. Отсюда вывод: шансов у него, у Васьки, нет. Тело дрожало, но он покорно шел за Сергеем, как привязанный.

Филин резко остановился. И, резко развернувшись, схватил Ваську за грудки, приподнимая над землей. От испуга Хомяки заморгал.

— У–у–у! Я бы тебя так… Но не хочу, как говорится, пачкать руки о дерьмо. Но запомни, если хоть от кого–нибудь я услышу подобные сплетни о Лене, если ты не перестанешь трепаться, отрежу язык. Хорошо запомнил? Чайник! Из–под земли достану! Ты меня знаешь. И вообще, лучше не попадайся мне на глаза, — последнюю фразу Сергей говорил без злости в голосе, как бы между прочим, но прозвучала она убедительно, не допуская сомнений в том, что было сказано.

Васька Хомяков так и не осмелился поднять глаза. Ему казалось, если он посмотрит на Филина, тот изувечит его, и только тогда почувствовал, что тот отпустил его ворот и направился к входу в клуб, когда Сергей отошел на значительное расстояние. Боязливо оглянувшись, он опрометью сиганул прочь.