Наталья Дмитриева - Свое время

— Нравится? — спрашивала она, кружась перед Ликой. — Фамильная, бабушка дала. И это тоже. — В блестящих черных волосах сверкнула золотая роза.

Лика кивала, едва справляясь с приступом острой зависти.

— Ты чего, Ликунечка? — тормошила ее Лиана. — Улыбнись, Гоголев на тебя смотрит.

Гоголев… Первый красавец в классе, спортсмен и певец, а теперь еще обладатель золотой медали. Сияющий, загорелый, с высоким ежиком светло-русых волос и кривоватой ухмылкой, от которой Ликино сердце неизменно ухало вниз. Вот уже два года он был предметом ее ночных и дневных грез, и сегодня вечером Лика наконец-то собиралась ему открыться.

— У тебя все получится! — кричала ей в ухо Лиана, пока опьяневшие от долгожданной свободы и шампанского выпускники сотрясали актовый зал под грохот музыкальной установки. — Он так на тебя смотрит… Главное, будь смелее!

Лика кивала, но знала — это чертово платье не даст ей сделать и шагу навстречу своему счастью.

— Ты как? — спросил Шустрик. — Может, сбегать за водой?

— Не надо. — Лика потерла влажный лоб, устало откинувшись на скамейку.

Шустрик вытащил из кармана сигаретную пачку и щелкнул зажигалкой. Голубой дымок лениво пополз вверх, застревая в пыльных листьях сирени.

— Ты все куришь, из-за этого и расти перестал, — сердито сказала Лика, делая движение, будто хотела вырвать у него сигарету. — Если не бросишь, так и останешься коротышкой.

— Зато не квашу в три горла, как некоторые.

— Ничего подобного! Я, между прочим, вовсе не…

— Да я не про тебя. С тобой вообще все ясно… Вот Мишаня — метр девяносто, а через пару лет печень посадит, точно.

— Слушай, это он вчера по пляжу в одних трусах бегал и орал: «Ура, бухло!»? — усмехнулась Лика.

— Ага, — Шустрик затушил сигарету. — А за ним — его мать со штанами в руках. Все уговаривала одеться, а он ни в какую.

— Так это Мишаня водку притащил?

— Сто пудов, он. Только не водку, а бодягу какую-то, спирт разведенный. Как только не потравил всех…

— Ой, не говори… — Лика потерла сведенное горло.

Шустрик вытянул ноги и заиграл носками кроссовок, поглядывая из стороны в сторону, словно любопытный воробей.

Облако, похожее на клочок ваты, закрыло солнце. Шустрик услышал, как Лика облегченно вздохнула. Ему тоже стало легче. В солнечном свете все было слишком ярким, все резало глаз: белесая земля под ногами, листва старых тополей, оранжевая горка и синие качели на детской площадке. Но самым ярким пятном было бледное Ликино лицо с темными потеками вокруг глаз — куда бы Шустрик ни смотрел, его взгляд, будто притянутый магнитом, все время возвращался к ней…

Они знали друг друга с ранних лет, ходили в одни ясли, потом в детский сад, а в школе до седьмого класса сидели за одной партой. Шустрик не мог припомнить ни одного дня без Лики — в его жизни она была чем-то естественным и неизменным, как родители или как небо над головой. В первые школьные годы он почти каждое утро являлся к ней под балкон и тянул: «Лика-а-а» до тех пор, пока не выходила она, пухлощекая девочка с короткими толстыми косичками и не по-детски серьезным лицом. Шустрик брал ее за руку, и они вместе шли через дворы в школу. В дни, когда этого не случалось, Шустрик чувствовал себя потерянным.

Впрочем, у них и без того было много времени друг для друга. Вместе они лазали по крышам гаражей: Лика приносила туда своих кукол и устраивала чаепитие с пластмассовыми формочками вместо чашек, а Шустрик стоял на часах с палкой наперевес, чтобы враг из соседнего двора не смог подобраться к ним незамеченным. Вместе ходили в бассейн, а зимой — на каток: Лика плавала, как рыба, а на коньках совсем не держалась, и Шустрик возил ее за собой на деревянной клюшке. Вместе делали уроки: Лике легко давалась математика, всякие там уравнения и задачки она щелкала, как семечки, а Шустрику больше нравилась литература, и он в охотку писал сочинения за них обоих.

Ему казалось, что так будет всегда. Их совместное будущее не вызывало у него сомнений. В пятом классе он написал на Ликином пенале «Я тебя люблю», и она восприняла это, как само собой разумеющееся. Кто бы тогда сказал, что через год все разладится? И почему? Шустрик до сих пор не мог этого понять. Почему они вдруг разругались? Раньше ведь тоже случались ссоры, но потом очень легко было мирились. А теперь Лика подолгу дулась на него неизвестно, за что, а он, не чувствуя себя виноватым, в отместку старался раздразнить ее еще больше. К восьмому классу все изменилось. Шустрик стал ходить в качалку, у него появилась своя компания. А Лика подружилась с Лианой Саакянц, толстой суетливой армянкой, в голове у которой были одни мальчишки, — и, по мнению Шустрика, очень от этого поглупела.

Поначалу он злился на нее, потом перестал. Было время, когда она его даже не интересовала. На самом деле это было не всерьез, и Лика по-прежнему оставалась рядом. Другие приходили и уходили, а она оставалась.

Но о том, что ей нравится Гришка Гоголев, Шустрик узнал далеко не сразу.

Лика открыла глаза и натолкнулась на его быстрый блестящий взгляд.

— Ужасно, да?

— Что ужасно? — не понял он.

— Выгляжу ужасно?

— Ну-у… — Шустрик забавно сморщил нос. — Не баба-яга, но…

— Да ну тебя! — Лика полушутя-полусердито толкнула его в плечо. Он засмеялся, потом сказал:

— Да нормально ты выглядишь. Умоешься, причешешься, и будешь, как новенькая. И вообще все это ерунда… Для меня ты всегда красивая.

— Это тебе ерунда, — возразила Лика, будто не расслышав последней фразы. — Пятерней умылся, пятерней причесался — и вперед! Не все же такие, как ты!

Шустрик вздохнул.

— Слушай, ты иногда такое лепишь…

Лика покраснела.

— Давай, назови меня дурой! — вызывающе предложила она. — По-твоему, если девушка хочет выглядеть лучше, значит, в голове у нее пусто!

— Да что ты передергиваешь, никто тебя дурой не называл!

— Знаешь, — холодно произнесла Лика, — я вообще не понимаю, чего ты здесь сидишь? Давай уже, иди отсюда. Куртку свою не забудь! Придешь домой, постираешь, а то провоняла вся…

— А ты не командуй, — отрезал Шустрик. — Захочу — уйду.

— Вот и захоти!

— Слушай, уймись уже!

Лика сердито засопела, потом шмыгнула носом. Шустрик, не глядя, протянул ей чистую салфетку.

— Спасибо… — Лика долго сморкалась, пряча покрасневшее лицо. — И… извини. Я не хотела…

— Проехали.

Оттолкнувшись, Шустрик спрыгнул со скамейки и зашагал взад-вперед, подскакивая на ходу.

— Слушай, — сказал он, остановившись перед Ликой. — Вообще забей на то, как ты выглядишь… В смысле, перестань об этом беспокоиться. Ты всегда выглядишь хорошо, поняла? Во сто раз лучше этой твоей Лианы.

— Скажи еще, лучше Женьки Ващук, — не поднимая глаз, пробурчала Лика.