Юй Хуа - Жить

— Да здравствует председатель Мао!

К нему подбежали парни с красными повязками:

— Да как ты смеешь, капиталистическое отродье!

Они набросились на него и стали избивать руками и ногами. Он не кричал, только голова колотилась об землю. Я подошел, дернул одного из них за рукав и попросил:

— Не бейте его!

Он так меня толкнул, что я упал.

— Ты знаешь, что это бывший начальник уезда, капиталист?

— Нет, я только знаю, что это Чуньшэн.

Я их отвлек — они перестали бить Чуньшэна и велели ему подняться на ноги. Я ему помог. Он узнал меня и сказал:

— Фугуй, беги отсюда.

Дома я все рассказал Цзячжэнь и добавил:

— Не надо тогда было выгонять его из дома.

Она хотя и промолчала, но я видел, что в душе согласна.

Через месяц он пришел к нам тайком глубокой ночью. Мы проснулись от стука в дверь. При свете луны я увидел его опухшее от побоев лицо. Я позвал его в дом. Он спросил:

— А как сестрица?

Я сказал:

— Цзячжэнь, это Чуньшэн.

Она села в кровати, но промолчала. Чуньшэн не решался войти. Я повторил:

— Цзячжэнь, это Чуньшэн.

Она опять ничего не ответила. Пришлось мне набросить одежду и выйти к нему во двор. Чуньшэн остановился под нашим деревом и сказал:

— Фугуй, я пришел попрощаться.

— Куда едешь?

Он ответил сквозь зубы:

— Я не хочу жить!

— Чуньшэн, не дури! У тебя жена и ребенок!

— Они каждые день подвешивают меня и бьют.

Он поднес мою руку к своей. Она была горячая, будто вареная.

— Больно?

— Я уже не чувствую.

Я положил руку ему на плечо.

— Чуньшэн, садись. Мертвецы хотят ожить, а ты собрался помирать? Жизнь тебе дали родители, сначала спроси разрешения у них!

Он смахнул слезы:

— Их давно нет.

— Тем более ты должен жить! Ты всю войну прошел!

В ту ночь мы много говорили. Под утро Чуньшэн собрался уходить, и вдруг Цзячжэнь крикнула:

— Чуньшэн!

Мы вздрогнули. Она все слышала! Цзячжэнь опять позвала:

— Чуньшэн!

Он вошел в дом. Цзячжэнь сказала:

— Ты должен жить! Ты должен нам жизнь. Ты ее вернешь, если сам останешься жить.

Он кивнул. Я проводил его до околицы. Он захромал в сторону города. Я крикнул:

— Обещай, что будешь жить!

Он ответил:

— Обещаю.

Но не сдержал обещания — через месяц повесился.

Цзячжэнь, когда услышала об этом, целый день печалилась, а вечером сказала:

— Он в смерти Юцина не виноват. Настала страда. Я уже не мог ходить в город к Фэнся. Мне и в поле надо было отработать, и Цзячжэнь накормить. Хорошо, тогда была коммуна: все делили поровну. Был бы я лет на двадцать моложе, я бы за одну ночь высыпался. А у стариков сил мало. В поле я еле шевелился. Но все понимали, как мне трудно. Никто слова не говорил.

На несколько дней пришла погостить Фэнся. Она все делала по дому, ходила за Цзячжэнь. Для меня большое облегчение. Но недаром говорят: «Замужняя дочь — что выплеснутая вода». Мы с матерью решили, что ей пора домой. Я вытолкал ее из дома и пихал до самой околицы. Люди смеялись:

— Никогда, Фугуй, не видели такого отца, как ты!

Я тоже засмеялся:

— Ей надо ходить за мужем!

А про себя подумал: ни у кого нет такой заботливой дочери.

Вскоре она вернулась с Эрси. Я их узнал издалека, потому что они опять держались за руки. Эрси нес бутылку рисового вина и скалился во весь рот. Фэнся держала в руке бамбуковое лукошко и тоже улыбалась. Я сразу понял, что они с радостной вестью.

Дома Эрси прикрыл дверь и сказал:

— Батюшка, матушка! У нас будет ребенок!

Мы от радости забыли про вино. Но потом все-таки вспомнили. Эрси поставил бутылку на маленький столик, Фэнся вынула из лукошка бобы, я принес четыре чашки. Все уселись на кровать: Фэнся с матерью, я с Эрси. Он разлил вино. Фэнся не хотела пить, но он сказал:

— Надо.

Цзячжэнь и Фэнся только пригубили и поморщились, а мы с Эрси с удовольствием опрокинули. Эрси прослезился и сказал:

— Вот уж не думал, что настанет такой день!

Мы с Цзячжэнь тоже всплакнули. Я вздохнул:

— Мы тоже не думали, боялись, что, когда умрем, Фэнся останется одна. А теперь у нее и муж, и ребенок.

Фэнся увидела, что мы плачем, и тоже расплакалась. Цзячжэнь добавила:

— Жалко, Юцин не дожил до этого дня. Его вырастила Фэнся. Как бы он за нее радовался!

Тут и Эрси заплакал:

— И мои родители не дожили. Мать, когда умирала, всё держала меня за руку…

Поплакали мы вчетвером, а потом Эрси улыбнулся и говорит:

— Батюшка, матушка, кушайте бобы — Фэнся делала.

Тут мы вспомнили, что скоро у нас родится внук, и опять развеселились. Так мы дотемна то плакали, то смеялись, пока не пришла пора им уходить.

Эрси заботился о Фэнся. Летним вечером сажал ее во дворе на холодок, а сам ложился в кровать, кормил комаров, и Фэнся они ночью уже не кусали. Раз Фэнся зашла в комнату его проведать, так он ее выставил обратно! Это мне рассказали соседи. Они его спросили:

— Почему не купишь полог от комаров?

Он только ухмыльнулся. А мне при случае сказал:

— Пока долг не верну, тратиться не буду.

Он весь был покусанный. Я его пожалел, а он ответил:

— Ничего страшного. Пусть лучше меня кусают одного, чем их вдвоем.

Фэнся родила зимой, в снегопад. Она всю ночь лежала в родильном отделении. Мы с Эрси уже заволновались, спросили врача — он сказал, что еще рожает. Эрси предложил мне:

— Отец, иди домой, поспи!

— Не засну, сердце не на месте.

— Когда Фэнся родит, надо, чтобы кто-то за ними ухаживал. Пойди отоспись.

— Лучше ты иди!

Так мы препирались до самого утра, и оба остались. Уже выписывали женщин, которые пришли позже Фэнся, а она все рожала. Мы пошли к дверям и услышали, как женщина кричит. Эрси говорит:

— Бедная Фэнся!

Но мы немного успокоились. А потом я сообразил:

— Фэнся не умеет кричать!

Эрси побледнел, побежал в отделение и закричал:

— Фэнся, Фэнся!

Вышел врач:

— Чего орешь?

— Почему моя жена все еще там?

— Одни рожают быстро, другие медленно. Мы опять стали ждать. Потом вышел другой врач и спросил:

— Оставляем мать или ребенка?

Мы обомлели.

— Я кого спрашиваю?

Эрси упал на колени.

— Доктор, спаси мою жену!

И заплакал.

Я его поднял, говорю:

— Не плачь, Фэнся-то жива. Люди говорят: был бы лес, дрова найдутся.

А сам плачу: у меня не будет внука.

В полдень вышел врач.

— Родился мальчик.

— Я хотел жену!

— И жена цела.

Меня затрясло: стар я был для таких страстей. Да и Эрси от радости чуть с ума не сошел: хохочет и остановиться не может. Я говорю:

— Теперь можно и поспать.

Как только я ушел, беда и приключилась. Фэнся потеряла много крови. Доктора дали ей кислороду — не помогло. К вечеру она умерла. У меня сын и дочь умерли от родов. Он от чужих, она от своих. Пошел я к ней в больницу — и вспомнил эту комнатку: там десять лет назад лежал Юцин. Стою на улице и слышу, как Эрси зовет Фэнся. У меня заболело в груди. Я сел на корточки в сугроб. Все заволокло метелью, я дверей не видел. Позвал Эрси наугад. Он вышел ко мне и сказал: