Михаил Найман - Плохо быть мной

— Я и об этом молюсь.

— Чтобы встать в воскресенье на час раньше? А чтобы просто встать?

— Сил нет, Лялька! Возьмешь меня с собой?

— Взять возьму, только ведь ты все равно не пойдешь. Легче битый год страдать, чем один раз на час раньше встать. — Она обняла меня и поцеловала в щеку.

Я тоже ее поцеловал.

— Я тебя так люблю, ты бы знала!

Водку мне налили в фарфоровую чашку с золотой каймой. Было приятно стоять в этой компании.

— Что такой рассеянный, Мишка? — улыбнулся Мартин. Он был счастлив, что говорил по-русски с русскими людьми и пил с ними водку.

— Не знаю. — Я обернулся на джип. Что-то он мне подсказывал. Затемненные окна глядели с человеческим выражением. Ну через солнцезащитные очки. Машина о чем-то напоминала. Из-за этого я волновался. От нее несло старым американским вестерном.

Разговор в компании был живым. Тема одна — «Только посмотрите на Мишу, он не с нами! о чем он думает, интересно?». Я стоял и держал в руках чашку, полную водки. Солнце жарило голову, водка нагрелась. Пить не хотелось, но и выливать не хотелось, все-таки я из России. Стоял и нехотя делал маленькие глоточки.

Донесся звук приближающегося мотора. Показался «Харлей». Эстер прижалась к парню за рулем. Парень в черной косухе остановил мотоцикл и снял шлем. Эстер слезла с заднего сиденья и пошла к общежитию. Выглядело, что эти двое вообще друг друга не знают, чужие.

На ней было мини-платье, легкий подол бил по темным ногам. Еще на ней были грязные ковбойские сапоги. Вместе смотрелось стильно. На меня опять пахнуло той Америкой, в которой я никогда не был и хотел быть. Она сразу заметила меня и подошла. Я спросил, как она. Она не ответила, просто осталась стоять рядом. Я немедленно расцвел — она просто так стоит рядом и мне не надо ничего говорить.

— Чем занималась? — нарушил я тишину.

— Ездила с Бобби. Бобби недавно купил «Харлей» и пригласил опробовать. — Она вздохнула, очень может быть, что виновато. — Жарко. Фу-у-ух!

Я смотрел на нее и видел, что это ее тело со мной разговаривает. Как под микроскопом: капля воды, а гляди-ка. Ее кожа, ресницы, глаза твердили что-то о чем-то более живом, чем все, что когда-либо происходило и произойдет здесь.

— А как дела у тебя? — спросила она так, будто ей действительно было интересно знать. Так, что сразу захотелось рассказывать.

Я бросился перечислять, что произошло за последние часы.

— Жарко сегодня, — повторил я ее реплику. Теперь даже это было интересно. Тем более что я заметил, что ее кожа покрыта мелкими капельками пота.

— Ужас, как жарко, — сказала она. Словно была немного смущена, что жизнь, которой она живет, такая яркая и насыщенная. — Так бы и выпила реку, что рядом с кампусом. — Она сделала движение, будто собиралась скинуть с себя одежду. Это у нее получилось совершенно непроизвольно. Движение из того места и времени, откуда она только что вернулась.

— Хочешь воды? — Автоматически я протянул ей чашку с водкой.

— Вода! Класс!

Она выхватила ее у меня, взялась за нее обеими руками, как священник в церкви за чашу с причастием, и отпила большой глоток. Сначала я никакой реакции не увидел, ее просто не было, только лицо стало неподвижно. Вдруг она ударила меня по губам кончиками пальцев. Больно, но я испытал восторг, когда она сделала это.

— Боб, хочешь водки? — крикнула Эстер, повернувшись к стоящему в отдалении мотоциклисту.

Тот повернулся, посмотрел на меня. Во взгляде было недоумение. Отвернулся, завел мотоцикл и поехал.

Эстер проводила глазами удаляющуюся спину Бобби, поднесла чашку ко рту и допила. Она пошла к своему джипу не совсем твердой походкой. Поставила чашку на землю, облокотилась на капот, вынула сигарету из пачки и прикурила. Вновь подул ветер, короткое платье истерически забилось, обнажая ноги. На фоне джипа, в ковбойских сапогах, в мини — это по-американски.

— На редкость сложные отношения с этим Бобби, — посмотрела она вслед скрывшемуся мотоциклисту. — У тебя, наверное, никогда не было такого с девушками, с которыми ты имел дело? — Она спросила это, как само собой разумеющееся, без подвоха, и я тут же поверил, что девушки, о которых она спрашивала, у меня были.

— Девушки, с которыми я имел дело. — Я потрогал переносицу. — Перед приездом сюда иду по Сорок второй. Японец снимает Тайру Бэнкс в одном купальнике. Он ее щелкает, она смотрит мне в глаза. Я не отворачиваюсь. Съемки закончились, все стали тащить ее барахло в вагончик. Я спрашиваю Тайру: «Помочь?» — и понес вещи в вагончик.

Мне показалось, что Эстер верит, и я пошел врать уже без стеснения.

— Заходим внутрь. Я говорю ей: «Не очень верю, что это ты, пока с тобой беседую» — и ущипнул себя. Ну, Тайра засмеялась. Потом спрашивает: «Не хочешь встретиться после фотосессии?» — Это был несколько раз прокрученный в моей башке эпизод, после того, как я действительно наткнулся на Тайру Бэнкс во время ее съемок на Сорок второй, остановился поглазеть вместе с другими зеваками, и она скользнула взглядом по моей физиономии. — Я отвечаю: «Это можно, только боюсь, я все равно не поверю, даже если у нас будет пламенная встреча. Ты уж как-нибудь постарайся заставить меня поверить в то, что ты существуешь». Тайра смеется. Постараюсь, говорит.

— Постаралась? — спросила Эстер.

— Ну, как сказать, — замялся я. Я перегнул палку, и, при всем желании Эстер, байка, что я переспал с Тайрой Бэнкс, не проходила. — Мне ее ассистентка понравилась больше.

Я вспомнил чернокожую красавицу, за которой однажды встал в очередь за кокой. «Хорошо, что не вы продаете мне вино, — показал я тогда глазами на старика-продавца. — А то бы пришлось из-за вас бегать сюда каждый день. Боюсь, стал бы алкашом». — «А ты не бойся, ниггер, — дружелюбно подмигнула красотка. — Вот я, например, не боюсь, что после встречи с тобой стану лесбиянкой».

Я решил реабилитироваться перед самим собой и рассказал это Эстер так:

— Когда мы с ассистенткой Тайры покупали вино, она мне сказала: «Хорошо, что не ты продаешь мне вино, а то бегала бы сюда каждый день. Стала бы алкоголичкой». — Я нравился себе все больше и разорялся: — Однажды моя подружка Мириам сказала мне, что не сведи ее судьба до меня с парочкой негров, она бы не боясь заявила, что русские — лучшие любовники в мире. — Мириам была недосягаемая шотландка, которая своим блистательным появлением в клубах и на рейвах вызывала у всех чувство тоски и непонятно к кому зависти. Она ни разу не взглянула в мою сторону. — Мы с ней устроили представление в клубе. Так прижимались, что нам аплодировали, как музыкантам в подземном переходе. По-моему, некоторые даже давали нам мелочь.

Эстер делала реальными не одни лишь мои выдумки. Делала реальной жизнь, которой я жил.