Кэти Остлер - Карма

Мы переступаем порог с последними лучами солнца. Как бы я хотел, чтобы они стали нашим щитом. Чтобы укрыли от гнева, который на нас неминуемо обрушится. Мы с Майей останавливаемся в прихожей. У аммы побагровело лицо. Взгляд обещает бурю.

Сейчас я тебе все объясню, – начинаю я.

Что-то не верится, – говорит она.

Мы не виноваты.

Неужто, Сандип?

В воздухе повисает непрозвучавший вопрос: А КТО ЖЕ ТОГДА?

Майя кланяется амме, подхватывает подол сари и начинает

медленно подниматься по лестнице. Каждый ее шаг —

признание вины.

Я.

ВИНОВАТА.

ВО.

ВСЁМ.

Все вышло так, как я говорила, Сандип. Я сразу поняла, что с Майей нам не сладить.

Но она же не виновата, что здешние женщины такие злые и невежественные!

Даже если так. Люди в городе сплетничают. Обсуждают нас. Нашу семью! Им любопытно, кто мы на самом деле такие. Есть ли у нас секреты? Что это за существо по имени Майя? Да, скажи мне, Сандип, кто она такая?

Понятия не имею! Откуда мне знать?

Я же вижу, как ты всё записываешь в блокнот. Тебе наверняка есть что сказать.

Амма, мои записи касаются только меня. И больше никого!

Прекрасно, Сандип. Возись с ней и дальше, если хочешь. Но больше никаких праздных прогулок. Тоже мне принцесса. С завтрашнего дня она помогает мне по дому. За служанку мне ее выдавать легче, чем за родственницу.

Помогает по дому? Ты на ее руки посмотри. Она ими в жизни не работала!

Ты и к касте-то никакой не принадлежишь, а туда же: мол, труд унижает. Наслушался, что Бариндра несет про Махатму Ганди и бесклассовое общество! Она будет помогать мне со стиркой. А если женщинам ее касты совсем уж не пристало стирать, она, будь уверен, как-нибудь даст об этом знать.

Но так нельзя! Женщины ее замучают. Пита тебе не позволит.

Все он позволит. Когда ему что-то приходит в голову, он любит проверить это на деле. Вот с помощью Майи он и проверит свои идеи о сострадании и терпении.

А ты – о подлости и унижении!

Ты думаешь, я хочу поквитаться с Майей. Ты неправ. Девчонка просто не понимает, что надо делать, чтобы выкарабкаться. Поэтому я заставлю ее открыть нам, что ее так мучит.

Мой главный страх – что, если кто-то читает мой дневник? – превратился в главную надежду: она пишет. Мне.

Когда она это сделала?

Ночью?

Пока я спал?

Она спустилась по лестнице?

Вытащила дневник у меня из-под подушки?

Или я оставил его где-то без присмотра?

Случайно?

Или намеренно?

О ЧЕРТ. Другой большой страх – она знает, что я дурак?

Читает все, что я пишу? Каждое слово? Каждую мысль?

И что теперь? Отвечать? А вопрос-то, вопрос! Почему в мире так много горя?

Я должен ответить. Сильно нажимая ручкой на бумагу.

(В точности как это делала она.)

И что? Что написать ей в ответ? Что-нибудь такое, что бы ее утешило.

________________

(Потому, Майя, что много боли. Другого объяснения в голову не приходит. Извини.

В детстве я любил наблюдать, как женщины стирают белье в пруду Гадсисар-Сагар. Как они колотят о камни свернутыми в жгут платками, юбками и сари, как выкладывают их потом разноцветными рядами сушиться. Иногда на пруд налетали стаи птиц. Тогда белые перья падали на его изрезанные берега.

Больше всего мне нравился момент, когда женщины разбивались на пары. Встряхивали полосы ткани, сходились, складывали сари и тюрбаны пополам. Потом еще раз пополам. И еще раз. Пока не получался аккуратный квадрат яркой ткани.

Иногда в растянутых полосах мокрой ткани пел ветер.

_______________

Мне нравится ветер.

(А мне – нет.

Это больше не мой дневник.

Все мои секреты, если такие имелись, раскрыты. Все постыдное обо мне известно теперь не только мне. А я и не против.

Она пишет!

Похоже, она меня простила. За то, что я ее напугал. За то, что потерял.

(Она улыбнулась мне с кухни, когда амма повернулась спиной.)

Отныне дневник – наш общий. Мне это, в принципе, нравится. Но как писать честно и откровенно, если знаешь, что твои слова прочтет другой?

____________

Будь самим собой. Пожалуйста.

(Не уверен, что знал когда-нибудь, что это может означать.

Рано утром я иду по улице позади аммы и Майи. У Майи на голове – тюк с одеждой. Она придерживает его обеими руками.

Ступай домой, – говорит мне амма. – Мужчине не положено смотреть, как стирают женщины.

Я обиженно отхожу, но недалеко. Сажусь на верхней ступеньке ведущей к пруду каменной лестницы и оттуда наблюдаю за Майей. Но тут меня отвлекает Хари, который усаживается рядом.

Моя глупая сестрица до сих пор сходит по тебе с ума.

Ничего подобного.

Вот письмо. Почитай и сам увидишь.

Я качаю головой.

Отнеси письмо назад и передай, что она слишком хороша для меня. Что я ее недостоин.

Ты и правда недостоин. Но она разозлится, если я верну ей письмо в нераспечатанном конверте.

Ну так распечатай его и скажи, что я прочитал. Мне некогда, Хари. Куча дел.

А-а, ты про девчонку, – говорит он со смехом. – Про нее всем интересно. Даже Теджаль. Мне-то ты можешь правду сказать? Твоя сестра нашла ее в публичном доме, да?

Не знаю, кто из нас больше удивлен, когда вдруг оказывается, что мои руки сжимают Хари горло. Неужели так легко лишить человека жизни?

Когда я его отпускаю, Хари валится на камни.

Ты что, совсем не соображаешь, – говорит он сдавленным голосом, откашливаясь. – Когда она появилась, тебя как подменили!

Прости, Хари! Я в последние дни правда сам не свой. Но так говорить о Майе я тебе не позволю!

Но, Сандип, все же говорят! Или ты со всем городом драться собираешься? Очнись! Люди думают, что она вашу семью околдовала. Ты понимаешь, что это значит.

Он сбегает по ступеням и исчезает. Я смотрю на Майю. Она раскладывает на просушку юбку. Расправляет складки так, что получается гигантский красный мак. Когда цветок готов, какая-то женщина сминает его ногой.

________

От меня столько неприятностей.

(Просто страна у нас очень отсталая.

Амма запрещает мне появляться у пруда.

Это не принято, Сандип. Женщины говорят про тебя всякие гадости.

Но я все равно прихожу. Уж лучше пусть на меня ругается амма, чем я оставлю Майю один на один со сплетнями. Лучше такой защитник, как я, чем вообще никакого. Я сижу и слушаю. И ничего больше не делаю.