Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

— Не очень. У нас заводик небольшой. Но зато среди районных предприятий третье место держим. Вот как.

— Молодцы…

Прошли по ярко освещенному коридору с множеством обитых дверей, Сергей Николаич вынул ключи. Его кабинет был у самого поворота — коричневая дверь с застекленной табличкой:

секретарь парткома

РУМЯНЦЕВ С.Н.

Он сунул ключ в замок, повернул и решительно распахнул дверь:

— Входи.

Марина вошла.

Кабинет был небольшим — два стола, два коричневых сейфа, портрет Ленина на стене, вешалка в углу.

— Раздевайся, — проговорил Сергей Николаич, рывком сбрасывая с себя пальто: — Как тебе мои апартаменты?

— Уютный кабинет, — улыбнулась Марина, раздеваясь. — А второй стол зачем?

— Тут секретарша сидит. Зиночка. Но она к девяти приходит. Как и положено.

Повесив свой плащ рядом с его пальто, Марина сняла платок, поправила волосы.

Сергей Николаич достал расческу, быстро причесался, снял трубку телефона, набрал номер:

— Люся? Доброе утро… Владимир Иваныч у себя? Да? Куда? Аааа… Ясно… а во сколько теперь?.. Вот как… А как же с планеркой? Он успеет к одиннадцати? Точно? Ну, хорошо… всего…

Положив трубку, он улыбнулся Марине:

— Отбой. Планерка в одиннадцать.

Марина рассматривала почетную грамоту, висящую на стене под портретом:

— Ты начальником цеха был?

— Да. Вот отметили.

— Молодец…

Он достал сигареты, протянул ей, но она отрицательно покачала головой.

— Знаешь, — пробормотал он, закуривая, — пойдем-ка по заводу пройдемся. Я тебе весь наш улей покажу, все хозяйство… Только ты волосы повяжи чем-нибудь. У нас таких русалок к станкам не подпускают.

Марина повязала волосы платком, стянув его узлом на затылке.

— Вот, порядок, — улыбнулся Сергей Николаич. — Пошли!

Они двинулись по коридору, спустились по лестнице, повернули и оказались в большом просторном цехе.

Здесь громко работали какие-то высокие, похожие на муравьев машины, непрерывно долбя по чему-то громко лязгающему. Возле машин суетились рабочие. В основном это были мужчины.

Заметив вошедших, кое-кто из них приветливо помахал Сергею Николаичу. Он ответно потряс сцепленными замком руками:

— Салют!

Марина с радостным удивлением рассматривала цех. Машины-муравьи стояли двумя рядами по 4 в каждом.

— Что это за чудеса? — прокричала она на ухо Сергею Николаичу.

— Это цех штамповки! — так же громко ответил он. — Здесь штампуют некоторые детали для компрессора. Пошли посмотришь!

Они приблизились к крайней машине. За ней стоял рослый широкоплечий парень с копной курчавых волос. Схватив рукавицами два небольших желтых листа, он положил их под пресс в специальные выемки, повернул рычажок. Круглый пресс со свистом опустился. Потом быстро отошел. В выемках остались лежать, дымясь, желтые замысловатые крышки.

— Здорово… — пробормотала Марина, но никто не услышал.

Парень забрал крышки, бросил их в полупустой ящик, а из другого снова вытащил две полоски. Опять они послушно легли в выемки, опять опустился пресс, отошел, и новые крышки со звоном полетели в ящик.

«Как просто и гениально, — подумала Марина, — наверно, так же и крышки для кастрюль делают. А я вообще не представляла себе это…»

Сергей Николаич вынул из ящика одну из желтых крышек, положил Марине на ладонь. Крышка была теплой и очень красивой. Неоновый свет играл на ее изгибах и выпуклостях.

— Это верхний корпус компрессора! — прокричал Румянцев.

— Очень похоже на крышку!

— Так это и есть практически — крышка! А нижний корпус льется из чугуна! Красивая?

— Да! А почему и нижнюю часть штамповать нельзя?

— Она более сложная! Там в ней все основные узлы крепятся! Без литья не обойтись!

— А та машина что делает?

— Обратные клапаны штампует!

— А почему так громко?

— Так уж получается! — засмеялся Румянцев и взял Марину под локоть. — Ну идем в литейку!

Литейный цех был рядом.

В нем пахло чем-то теплым и кисловатым, высились две громадины, стояли железные ящики, полные грубых сероватых деталей, тянулся ленточный конвейер.

— Это печи, — проговорил Сергей Николаич, указывая на громадины. — Там чугун плавится, потом разливается вон там по опокам. Их после разламывают, детали чистят — и дальше.

— Как тут душно… — пробормотала Марина.

— А как же. Температура в печах большая. Но вообще-то это потому, что вентиляторы еще не включены.

— А там что за цех? — показала Марина на распахнутую дверь.

Сергей Николаич улыбнулся и вздохнул:

— А это мой. Бывший мой.

Они двинулись вперед, пропуская нагруженную деталями электротележку с высоким худым парнем на подножке.

Парень проехал, Марина вошла и ахнула, подняв руки к лицу.

Они оказались в просторном светлом помещении, полном станков, людей, света, звуков и запахов. Здесь все двигалось, мелькало, блестело, гудело и грохотало, посверкивая подвижным металлом. Необычное зрелище настолько поразило Марину, что она не сразу обрела дар речи: глаза жадно смотрели, в ушах звучала чудесная музыка машин.

— Что это? — разлепила она пересохшие губы.

— Механический цех, — бодро проговорил Румянцев. — Я сюда еще мальчишкой пришел. Сразу после техникума.

Стоящие за станками рабочие заметили его.

— Николаичу привет! — крикнул белобрысый парень и поднял сжатый кулак.

— Привет, ударник! — ответно крикнул Сергей Николаич, ближе подходя с Мариной.

— Сереж, это твой новый заместитель? — улыбнулся, сдвигая защитные очки на лоб, широколицый усатый рабочий.

— Нет. У меня пока замов не предвидится. Просто хочет человек завод посмотреть.

— Что ж, дело хорошее, — подмигнул широколицый и стал вытирать руки ветошью. — Тут посмотреть есть что.

Его длинный, покрашенный голубоватой краской станок неимоверно быстро вращал что-то продолговатое, похожее на небольшой валик. Вокруг валика дрожала, отслаиваясь, ровная стружка, что-то поскрипывало, и лилась из краника мутная, остро пахнущая жидкость.

Усатый рабочий приветливо рассматривал Марину:

— Интересно?

— Очень, — искренно улыбнулась она. — А что это такое?

— Токарный полуавтомат, — ответил Сергей Николаич, — он обрабатывает стальной валик, который потом разрезается на поршни.

— А вода зачем льется?

— Это не вода, а эмульсия. Она охлаждает резец. Здесь скорость резания большая, резец может сгореть. Чтоб это не случилось — его охлаждают.

— Здорово…

Сзади подошли два рабочих в синих комбинезонах:

— Здравствуйте, Сергей Николаич.

— С добрым утром. Как работается?

— Хорошо. Только Селезнев болеет.

— Мастер?

— Ага.

— А заменяет кто?

— Бахирев, а кто же еще…

— Понятно.

Марина любовалась пляской отслаивающейся стружки. Извиваясь и крутясь, стружка падала на широкую ленту, которая медленно ползла и сваливала ее в просторный ящик.