Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

Борткомандир непонимающе стоял посередине салона.

— Вы свободны, — улыбнулся Сталин.

Пилот и стюарды вышли.

— Пап, а в Праге стену когда построили? — спросил Василий.

— Сразу после войны, дубина, — томно потянулся Яков.

— Через трое суток после завершения Потсдамской конференции были заложены первых два камня, — ответил Сталин.

— А почему — два?

— Потому что Пражская стена строилась взаимными усилиями двух держав-победителей: СССР и Германии. Один кирпич положил фон Риббентроп, другой — Молотов.

— А зачем стену делать обязательно через Прагу? — заговорила Веста, натягивая мохеровую «трубу» на левретку. — Сделали бы чуть подальше. Там же родственники, друзья. И вдруг — живут в разных городах. Если б Москву перегородить по Красной площади, это значит — я в Восточной Москве останусь, а Машка Жукова и Натали Малиновская — в Западной. Ужас. Зачем обязательно через Прагу?

— Так войска остановились, stupid girl, — зевнул Яков.

— Что у тебя по истории СССР, Василий? — спросил Хрущев.

— Четыре, граф. Просто… у нас учитель странный какой-то. Интроверт.

— Не клевещи на Сергея Арнольдовича, — с укором заметила Аллилуева. — Он замечательный педагог.

— Учителей-интровертов наш народ давно уже превратил в лагерную пыль, — произнес Сталин. — А историю своей родины надо знать.

Через сорок минут самолет пошел на посадку и после долгого планирования над Баварскими Альпами приземлился на личном аэродроме Гитлера близ Берхтесгадена.

Этот просторный, почти всегда пустой аэродром был обустроен в Альпах после произведенного здесь подземного атомного взрыва, расчистившего древние горы.

Длинное, непривычно ровное поле аэродрома напоминало застывшее горное озеро и упиралось в гранитное лицо Гитлера, вырубленное из целой горы усилиями Арно Брекера и шести тысяч франко-английских заключенных.

Умно-сосредоточенное лицо с высоким лбом, горбатым прусским носом, маленьким упрямым подбородком и красивыми властными губами со спокойной величавостью исполина смотрело на жужжащее белое насекомое, подползающее к нему по посадочной полосе.

Турбины остановились, подъехал трап.

— Grüss Gott, Deutschland, — встал с кресла и захрустел пальцами Хрущев.

— Ой, как здесь капитально! — посмотрела в иллюминатор Веста. — Буду на горных лыжах кататься.

— На саночках с мамочкой… — пробормотал Василий, собирая леденцы, выпавшие из коробки ему на колени. — Яш, дай закурить.

— Хуй тебе, — прошептал одними губами Яков, надевая поданный стюардом пиджак.

— Распорядись насчет экипажа, — кивнул Хрущеву Сталин и первым направился к выходу.

Свежий горный ветер приятно охладил его лицо. Сталин шагнул на резиновую площадку трапа и с удовольствием вдохнул полной грудью. Внизу вождя Страны Советов ждали худой, подтянутый Мартин Борман, полноватый, коренастый фон Риббентроп и ничем не примечательный командующий лейбштандартом СС «Адольф Гитлер» Зепп Дитрих.

Надежда встала рядом с супругом, и они, не торопясь, спустились по трапу.

— Guten Tag, Herrschaften! — громко приветствовал встречающих Сталин и уверенно ступил на немецкую землю.

— Herr Gensek! Ich darf Sie im Namen der Regierung des Dritten Reiches willkommen heissen! — прохрипел лиловощекий фон Риббентроп, и начались рукопожатия.

Хрущев и дети Сталина присоединились к церемонии. Военный оркестр заиграл гимн Советского Союза, все на время замерли; затем Сталин с Риббентропом двинулись вдоль шеренги эсэсовского почетного караула.

В лайнере тем временем ниндзя, Аджуба и Сисул быстро и профессионально удавили экипаж самолета.

Подъехали четыре темно-синих «Хорьха». В первом разместились Сталин с супругой и фон Риббентроп, во втором Хрущев с Борманом, в третьем дети Сталина с Зеппом Дитрихом, в четвертом четверо ниндзя, колонна с золотым шприцем, Сисул и Аджуба, поранивший себе руку брошью задушенного стюарда. Два черных «Мерседеса» охраны выехали из-под подбородка каменного Гитлера, и эскорт тронулся.

Дорога на Оберзальцберг плавно вилась серпантином вкруг одной горы, затем другой, забираясь выше и выше. Наверху было облачно, туманно и лежал чистый снег. Густой ельник обступал серпантин, местами наползали желтовато-серые скалы, разверзающиеся пропастями, с мелькающей далеко внизу светлой и темной зеленью лугов и предгорий.

Вскоре эскорт въехал на просторное плато, большую часть которого занимала сумрачная громада «Бергхофа» — замка рейхсканцлера Третьего рейха Адольфа Гитлера.

Выстроенный по проекту Шпеера в стиле неоготики, замок потрясал своим нечеловеческим размахом и удивительной архитектурой: словно кусок чудовищных сот соорудили здесь невиданные огромные пчелы и, не наполнив их небесным медом, в испуге покинули навсегда, уступив во владение одному из самых великих и необычных людей Земли.

Машины въехали в раскрывшиеся позолоченные ворота замка, обогнули громадный фонтан, изображающий борьбу титанов с богами, и остановились возле широкой мраморной лестницы парадного входа. Черные эсэсовцы отворили дубовые готические двери, и по серо-голубому мрамору сошел вниз Адольф Гитлер.

Высокий, худощавый, он был похож лицом на свое каменное изваяние в Берхтесгадене. Длинные прямые волосы пепельного цвета доходили рейхсканцлеру до узких плеч. На нем был темно-синий френч, переходящий в узкие галифе с высокими сапогами.

— Mein herzlicher Freund! — произнес Гитлер мягким низким голосом, и его большие нервно-бледные руки пианиста сомкнулись вокруг смуглой руки Сталина.

— Mein teurer Freund! — Сталин накрыл ладони Гитлера своей левой рукой.

Они молча смотрели в глаза друг другу. Гитлер был голубоглазым. Карие глаза Сталина здесь, в высокогорье Альп, слегка посветлели.

— Йа очшень рат! — произнес Гитлер и улыбнулся своей неуловимой магической улыбкой.

— Ich auch, mein Freund! — ответил Сталин, улыбаясь с мягкой искренностью.

Порыв горного ветра пошевелил пепельные волосы Гитлера, качнул стоячий ворот сталинского плаща. Пальцы их расстались. Гитлер поцеловал руку Надежде, поприветствовал остальных и плавным жестом дирижера пригласил гостей войти.

Все поднялись по лестнице, переступили кованый порог замка с выбитым на нем «BLUT UND BODEN» и оказались в огромном гостевом зале, напоминающем внутренность готического храма. Восьмигранные колонны из черно-красного обсидиана поддерживали острые арки терракотового потолка, эсэсовцы в белой униформе стояли по углам, а в центре на красном гранитном полу возвышалась вырубленная из горного хрусталя обнаженная Новая Германия с мечом в правой руке, руной «Пробуждение» в левой и с золотым венком на голове.

После непродолжительного обмена ритуальными фразами Гитлер пригласил прибывших пожаловать в гостевые апартаменты замка, чтобы они смогли «отдохнуть после неестественного преодоления земного пространства». В 23.00 он ждал их на ужин в Небесном зале.