Чак Паланик - Бойцовский клуб [litres]

– Не покупайте патроны, – велел Тайлер Штурмовому комитету. – И чтобы вас это не тревожило, скажу сразу: да, вам придется кого-то убить.

Поджоги. Штурмы. Шалости и Дезинформация.

Никаких вопросов. Никаких вопросов. Никаких оправданий и никакого вранья.

Пятое правило проекта «Хаос»: ты должен доверять Тайлеру.

Он хочет, чтобы я печатал и делал копии. Неделю назад Тайлер расхаживал по подвалу дома на Пейпер-стрит. «Шестьдесят пять туфель спереди назад, сорок туфель справа налево», – размышлял Тайлер вслух.

– Сколько будет шестью семь? – спросил он.

Сорок два.

– А сорок два на три?

Сто двадцать шесть.

Тайлер вручил мне рукописный лист с заметками и велел набрать их и сделать семьдесят две копии.

Зачем так много?

– Затем, что столько парней смогут спать в подвале, если уложить их на трехъярусные койки из армейских излишков.

А как насчет их вещей?

– Они возьмут с собой лишь то, что будет в списке, и все это должно уместиться под матрасом.

Список, обнаруженный моим боссом в копировальной машине, счетчик которой показывает семьдесят две копии, гласит:

Наличие требуемых предметов не гарантирует допуска к тренировкам, однако рассматриваться будут только новобранцы, которые прибудут полностью снаряженными и принесут ровно пятьсот долларов наличными для расходов на погребение.

– Кремировать неимущий труп стоит не менее трех сотен, – сообщил мне Тайлер.

И цены росли. Если у покойника не будет хотя бы такой суммы, его тело отправится в анатомический театр.

Эти деньги должны всегда лежать в ботинке новобранца, чтобы его смерть не стала обузой для проекта «Хаос».

Кроме того, новобранец должен принести с собой следующее:

Две черные рубашки.

Двое черных брюк.

Босс тащит мне на стол очередной лист и кладет у моего локтя. Я больше не ношу галстук. На боссе – синий галстук, значит, сегодня четверг. Дверь в кабинет босса теперь всегда закрыта, и мы не обменялись и парой слов с того дня, как он нашел в копировальной машине правила бойцовского клуба, а я намекнул, что могу выпотрошить его выстрелом из винтовки. Славно подурачился.

О, я мог бы позвонить в отдел контроля в министерстве транспорта. Монтажный кронштейн переднего сиденья не прошел аварийных испытаний, прежде чем его запустили в производство.

Если знать где искать, повсюду зарыты трупы.

– Доброе утро, – говорю я.

– Доброе утро, – отвечает босс.

У моего локтя лежит очередной важный, секретный документ.

Пара крепких черных ботинок.

Две пары черных носков и простого нижнего белья.

Одна теплая черная куртка.

Включая одежду, в которой явится новобранец.

Одно белое полотенце.

Один армейский матрас.

Одна белая пластмассовая миска.

Босс по-прежнему стоит у моего стола. Я беру оригинал списка и благодарю его. Он уходит в свой кабинет, а я возвращаюсь к пасьянсу на компьютере.

После работы я отдаю Тайлеру копии.

Так проходят дни. Я иду на работу. Возвращаюсь домой. Иду на работу.

Возвращаюсь домой, и у нашего парадного крыльца стоит парень. Держит коричневый бумажный пакет со второй черной рубашкой и брюками. Есть у него и все прочее: белое полотенце, армейский матрас и белая пластмассовая миска. Из верхнего окна мы с Тайлером подглядываем за парнем, и Тайлер велит отослать его прочь.

– Слишком молодой, – объясняет он.

Парень на крыльце – мистер ангельское лицо, которого я пытался уничтожить в ту ночь, когда Тайлер придумал проект «Хаос». Несмотря на подбитые глаза и коротко подстриженные светлые волосы, видно, что на его суровом красивом личике нет морщин и шрамов. Наряди его в платье, заставь улыбнуться – и он будет женщиной. Мистер ангел просто стоит, прижавшись большими пальцами ног к парадной двери, и глядит прямо перед собой, в растрескавшееся дерево, свесив руки по бокам, в черных ботинках, черной рубашке и черных брюках.

– Избавься от него, – говорит мне Тайлер. – Он слишком молод.

Я спрашиваю: слишком – это насколько?

– Не важно. Если новобранец молодой, мы говорим ему, что он слишком молодой. Если толстый – слишком толстый. Если старый – слишком старый. Худой – слишком худой. Белый – слишком белый. Черный – слишком черный.

Так испытывали кандидатов в буддистских храмах квадриллионы лет назад, объясняет Тайлер. Велишь претенденту уходить, и если его решимость настолько сильна, что он прождет у входа три дня, без еды, укрытия и поощрения, тогда – и только тогда – ему разрешают войти и начать учебу.

Я говорю мистеру ангелу, что он слишком молод, но наступает время обеда, а он все стоит. После обеда я иду на улицу, колочу мистера ангела метлой и швыряю его вещички на дорогу. Тайлер сверху смотрит, как я луплю паренька метлой по уху, а он продолжает стоять. Потом кидаю его пожитки в сливную канаву и ору.

Уходи, ору я. Ты что, не слышал? Ты слишком молод. Ты не справишься. Возвращайся через пару лет и попробуй снова. Уходи. Убирайся с моего крыльца.

На следующий день парень продолжает стоять, и на улицу выходит Тайлер.

– Мне жаль, – произносит он.

Тайлер говорит: ему очень жаль, что он рассказал парню про тренировки, но тот действительно слишком молод, и ему следует уйти.

Добрый коп. Злой коп.

Я снова ору на беднягу. Потом, через шесть часов, появляется Тайлер и говорит: очень жаль, но нет. Парень должен уйти. Тайлер грозится позвонить в полицию, если он не исчезнет.

А парень стоит.

Его одежда валяется в сливной канаве. Ветер уносит разорванный бумажный пакет.

А парень стоит.

На третий день у парадной двери возникает следующий новобранец. Мистер ангел продолжает стоять, и Тайлер спускается вниз и говорит мистеру ангелу:

– Собери свои пожитки и заходи.

Новому парню Тайлер объясняет: ему жаль, но произошла ошибка. Новый парень слишком стар для тренировок, и лучше ему уйти.

Я каждый день хожу на работу. Возвращаюсь домой – и каждый день на парадном крыльце торчит один или два парня. Эти новые парни не смотрят мне в лицо. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Некоторое время это происходит ежедневно. Иногда новобранец уходит, но большинство остается до третьего дня. В итоге заполняются почти все койки, которые мы с Тайлером купили и разместили в подвале.

Однажды Тайлер дает мне пятьсот долларов наличными и велит постоянно носить в ботинке. Мои личные похоронные деньги. Очередная старинная буддистская традиция.

Я прихожу домой с работы – и дом кишит незнакомцами, которых принял Тайлер. Все они трудятся. Весь первый этаж превратился в кухню и мыловарню. В ванной всегда кто-то есть. Отряды людей исчезают на несколько дней и возвращаются с красными прорезиненными пакетами с жидким, водянистым жиром.