Чак Паланик - Бойцовский клуб [litres]

Механик ведет автомобиль. Праздничный торт лежит на сиденье между нами.

Жутко видеть парней вроде нашего механика в бойцовском клубе. Тощие люди никогда не обмякают. Дерутся, пока не превратятся в отбивную. Татуированные белые парни, напоминающие скелеты, которые окунули в желтый воск; черные парни, похожие на сушеное мясо, – обычно они держатся сплоченно, их легко можно представить в «Анонимных Наркоманах». Они никогда не просят остановиться. Эти парни, пытающиеся излечиться, подобны энергии, они трясутся так быстро, что края размываются. Словно единственный дозволенный им выбор – это как они умрут, и они выбирают смерть в бою.

Им приходится сражаться друг с другом, этим парням.

Никто больше не вызывает их на бой, а они не могут вызвать никого, кроме другого дрожащего, нервного скелета, потому что прочие откажутся.

Зрители молчат, когда парни вроде нашего механика колотят друг друга.

Слышишь только, как бойцы дышат сквозь зубы, как шлепают цепляющиеся руки, как кулаки со свистом бьют по тонким, ввалившимся ребрам, зажатым в клинче. Видишь, как пляшут под кожей сухожилия, мускулы и вены. Кожа бугрится и блестит под одинокой лампочкой, влажная от пота.

Проходит десять, пятнадцать минут. Они потеют, и запах этих парней напоминает о жареных цыплятах.

Двадцать минут. Наконец один падает.

После жестокого боя два бывших наркомана держатся вместе до конца ночи, выдохшиеся и улыбающиеся.

Со времен бойцовского клуба этот механик вечно болтается возле дома на Пейпер-стрит. Хочет, чтобы я послушал песню, которую он сочинил. И увидел скворечник, какой он смастерил. Механик показал мне фотографию какой-то девушки и спросил, достаточно ли она симпатичная, чтобы жениться на ней.

Устроившись на переднем сиденье, механик говорит:

– Видел, какой я испек для тебя торт? Сам приготовил.

Сегодня не мой день рождения.

– Масло уходило через поршневые кольца, – продолжает он, – но я поменял масло и воздушный фильтр. Отрегулировал клапана и момент зажигания. Сегодня обещают дождь, поэтому я поменял резинки дворников.

Я интересуюсь: что затеял Тайлер?

Механик открывает пепельницу и защелкивает прикуриватель.

– Это испытание? – спрашивает он. – Ты нас испытываешь?

Где Тайлер?

– Первое правило бойцовского клуба: бойцовский клуб не обсуждают, – говорит механик. – А последнее правило проекта «Хаос» – никаких вопросов.

И что он может мне сказать?

– Ты должен понять, что твой отец стал для тебя прообразом Бога, – произносит механик.

Позади нас моя работа и мой офис становятся все меньше, меньше, меньше, и исчезают.

Мои руки пахнут бензином.

– Если ты мужчина-христианин и живешь в Америке, отец для тебя – прообраз Бога. А если не знаешь своего отца, если он сбежал, или умер, или никогда не бывает дома, что ты думаешь о Боге?

Это догмы Тайлера Дердана. Накорябанные на клочках бумаги, пока я спал, врученные мне, чтобы я распечатал и отксерил их на работе. Я все это читал. Наверное, даже мой босс читал.

– В итоге, – добавляет механик, – ты тратишь жизнь на поиски отца и Бога. Тебе следует принять во внимание то, что Богу ты не нравишься. Может, он нас ненавидит. Это не самое ужасное на свете.

Тайлер считал, что привлечь внимание Бога скверным поведением лучше, чем вообще не привлекать, потому что Божья ненависть важнее Его равнодушия.

Если можешь стать либо худшим врагом Господа, либо никем, что ты выберешь?

Согласно Тайлеру Дердану, мы – средние дети Господа, им нет особого места в истории и они не стоят особого внимания.

Если мы не привлечем внимания Господа, то нам не светят вечные муки или искупление.

Что хуже – ад или пустота?

Мы сможем спастись, только если нас поймают и накажут.

– Сожги Лувр, – говорит механик, – и подотрись «Моной Лизой». Так Господь хотя бы узнает наши имена.

Чем ниже падешь, тем выше взлетишь. Чем дальше убежишь, тем сильнее Бог захочет вернуть тебя.

– Если бы блудный сын остался дома, упитанный телец был бы жив, – усмехается механик.

Недостаточно быть причисленным к песчинкам на морском берегу и звездам в ночном небе.

Механик выводит черный «Корниш» на старое объездное шоссе без полосы обгона, и за нами быстро выстраивается очередь грузовиков, соблюдающих скоростной режим. Фары сзади озаряют салон, наши отражения возникают на внутренней стороне лобового стекла. Мы соблюдаем скоростной режим. Так быстро, как позволено законом.

Закон есть закон, сказал бы Тайлер. Ехать слишком быстро – все равно что устроить пожар, или сбросить бомбу, или застрелить человека.

Преступник есть преступник.

– На прошлой неделе мы могли бы заполнить еще четыре бойцовских клуба, – говорит механик. – Может, Большой Боб согласится управлять очередным филиалом, если удастся найти бар.

Значит, на следующей неделе он обсудит правила с Большим Бобом и вручит ему его собственный бойцовский клуб.

С этого момента, когда бойцовский клуб открывается и все выжидательно толпятся вокруг лампочки в середине подвала, глава должен обходить толпу по внешнему периметру, в темноте.

Я спрашиваю: кто придумал новые правила? Тайлер?

Механик улыбается и отвечает:

– Сам знаешь, кто их придумывает.

Согласно новому правилу, никто не должен быть средоточием бойцовского клуба. Никто не должен находиться в центре, кроме двух бойцов. Глава будет кричать из темноты, медленно обходя толпу. Мужчины в толпе будут смотреть на других мужчин по ту сторону пустого центра подвала.

Так будет во всех бойцовских клубах.

Найти бар или гараж для нового бойцовского клуба несложно. Первый бар, тот самый, в котором до сих пор собирается изначальный бойцовский клуб, за одну субботнюю ночь окупает месячную арендную плату.

Если верить механику, еще одно новое правило бойцовского клуба гласит: клуб всегда будет бесплатным. Не нужно будет платить за вход. Механик кричит в открытое окно встречному потоку и ночному ветру, обдувающему бок машины:

– Нам нужны вы, а не ваши деньги!

– Пока ты в бойцовском клубе, твой счет в банке не имеет значения. Твоя работа не имеет значения. Твоя семья не имеет значения, и не имеет значения, кем ты себя считаешь.

– Твое имя не имеет значения.

– Твои проблемы не имеют значения! – подхватывают мартышки-астронавты на заднем сиденье.

– Твои проблемы не имеют значения! – кричит механик.

– Твой возраст не имеет значения! – орут мартышки-астронавты.

– Твой возраст не имеет значения! – вопит механик.

Тут механик, хладнокровный как огурец, выезжает на встречную полосу, и «Корниш» заполняется светом фар. Одна машина, другая несутся на нас, визжа клаксоном, и в последнее мгновение механик уворачивается от них. Фары приближаются, растут, клаксон гудит, а механик наклоняется вперед, в сияние и шум, и кричит: