Чак Паланик - Бойцовский клуб [litres]

Придумай что-нибудь.

Ты не знал.

В таком случае, ты покойник. Поверни голову.

Смерть наступит через десять, девять, восемь…

Ветеринаром, ответил ты. Ты хочешь быть ветеринаром.

То есть возиться с животными. Для этого нужно учиться.

Слишком много учиться, добавил ты.

Ты можешь надрывать задницу в колледже, Раймонд Хессел, или умереть. Выбирай. Я сунул твой бумажник в задний карман твоих джинсов. Значит, ты действительно хочешь лечить животных? Я убрал соленое от слез дуло от одной щеки Раймонда и прижал к другой. Этим ты всегда мечтал заниматься, доктор Раймонд К. К. К. К. Хессел?

Да.

Не врешь?

Нет. То есть да, не вру.

Ладно, сказал я и прижал влажное дуло к твоему подбородку, а затем к кончику носа, оставляя блестящие мокрые круги твоих слез.

В таком случае, возвращайся в колледж. Если проснешься завтра утром живым, найдешь способ вернуться туда.

Я прижал влажное дуло к каждой щеке, потом к подбородку, ко лбу и там его и оставил. Ты все равно что покойник, сказал я.

У меня твои права.

Я знаю, кто ты, где живешь. Я сохраню твои права и приду, мистер Раймонд К. Хессел. Через три месяца, затем через шесть, через год, и если не вернешься в колледж, чтобы стать ветеринаром, то ты покойник.

Ты не ответил.

Убирайся отсюда и живи своей маленькой жизнью, но помни: я слежу за тобой, Раймонд Хессел, и предпочту убить тебя, чем смотреть, как ты вкалываешь на дрянной работенке, денег от которой хватает только на сыр и телевизор.

Теперь я уйду, так что не оборачивайся.

Вот чего хочет от меня Тайлер.

Мои губы произносят слова Тайлера.

Я – глас Тайлера.

Я – руки Тайлера.

Каждый в проекте «Хаос» – часть Тайлера Дердана, и наоборот.

Раймонд К. К. Хессел, сегодня ужин покажется тебе необычайно вкусным, а завтра будет самый прекрасный день в твоей жизни.

Просыпаешься в Скай-Харбор.

Переводишь часы на два часа назад.

Автобус везет меня в деловую часть Феникса, и в каждом баре, куда я ни зайду, сидят парни со швами по краю глазницы, где удар впечатал плоть в череп, и со свернутыми носами. Они видят меня со сборчатой дырой в щеке, и мы сразу же становимся семьей.

Тайлер давно не был дома. Я делаю свою работенку. Скачу из аэропорта в аэропорт, смотрю на машины, в которых погибли люди. Прелесть путешествий. Крошечная жизнь. Крошечное мыло. Крошечные самолетные кресла.

Куда бы я ни отправился, я везде спрашиваю про Тайлера.

На случай, если я найду его, у меня в кармане лежат двенадцать водительских прав моих человеческих жертв.

В каждом баре, каждом чертовом баре, я вижу избитых парней. В каждом баре они обнимают меня и хотят купить мне пиво. Будто я заранее знаю, в каких барах собирается бойцовский клуб. Я интересуюсь, не видели ли они парня по имени Тайлер Дердан. Глупо спрашивать, знают ли они про бойцовский клуб. Первое правило бойцовского клуба: бойцовский клуб не обсуждают. Но не встречали ли они Тайлера Дердана? Они отвечают: никогда о нем не слышали, сэр. Но, может, вы найдете его в Чикаго, сэр. Наверное, дело в дыре в моей щеке: все зовут меня «сэром». И подмигивают. Просыпаешься в О’Харе и едешь в Чикаго. Переводишь часы на час вперед.

Если можно проснуться в другом месте и в ином времени, почему нельзя проснуться другим человеком? В каждом баре избитые парни желают купить тебе пиво. Нет, сэр, они никогда не встречали этого Тайлера Дердана. Подмигивание. Даже не слышали о нем. Сэр. Я спрашиваю про бойцовский клуб. Здесь сегодня будет бойцовский клуб? Нет, сэр. Второе правило бойцовского клуба: бойцовский клуб не обсуждают. Избитые парни в баре качают головами. Никогда о таком не слышали, сэр. Но, может, вы найдете бойцовский клуб в Сиэтле, сэр. Просыпаешься в Мейгс-Филд и звонишь Марле, узнать, что творится на Пейпер-стрит. Она отвечает: все мартышки-астронавты бреют головы. Их электрическая бритва раскаляется, и весь дом провонял паленым волосом. Мартышки-астронавты выжигают свой дактилоскопический рисунок щелоком.

Просыпаешься в СиТаке.

Переводишь часы на два часа назад. Едешь в деловую часть Сиэтла, и в первом же баре бармен щеголяет шейным корсетом. Его голова так далеко запрокинулась назад, что он вынужден скосить глаза на свой разбитый баклажанный нос, чтобы улыбнуться тебе.

В баре пусто.

– С возращением, сэр, – произносит бармен.

Я никогда прежде не был в этом баре.

Я спрашиваю, знакомо ли ему имя Тайлер Дердан.

Он ухмыляется, выставив подбородок над белым шейным корсетом:

– Это испытание?

Точно, говорю я, испытание. Он когда-нибудь встречал Тайлера Дердана?

– Вы заходили на прошлой неделе, мистер Дердан, – замечает бармен. – Забыли?

Тайлер был здесь.

– Вы здесь были, сэр.

Раньше я сюда не заходил.

– Как скажете, сэр, – кивает бармен, – но в четверг вечером вы зашли спросить, собирается ли полиция нас прикрыть.

В прошлый четверг я всю ночь маялся бессонницей, гадая, сплю я или нет. Проснулся поздно в пятницу, смертельно усталый, словно глаз не сомкнул.

– Да, сэр, – говорит бармен. – В четверг вечером вы стояли на том же самом месте и спрашивали у меня про полицейские рейды, а еще интересовались, сколько парней нам придется прогнать из бойцовского клуба по средам.

Он оглядывает пустой бар и продолжает:

– Никто нас не услышит, мистер Дердан, сэр. Прошлой ночью мы отослали двадцать семь человек. Вечером после бойцовского клуба здесь всегда пусто.

В каждом баре, куда я заходил на этой неделе, все называли меня сэром.

В каждом баре избитые парни из бойцовского клуба ведут себя одинаково. Откуда незнакомцам знать, кто я такой?

– У вас есть родимое пятно, мистер Дердан, – объясняет бармен. – На ступне. Похоже на Новую Зеландию рядом с темно-красной Австралией.

Это известно только Марле и моему отцу. Даже Тайлер об этом не знает. На пляже я всегда сажусь на эту ногу. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду.

– Все в проекте «Хаос» знают об этом, мистер Дердан. – Бармен поднимает руку, тыльной стороной ко мне. На руке выжжен поцелуй.

Мой поцелуй?

Поцелуй Тайлера.

– Все знают про родимое пятно. Это часть легенды. Ты становишься легендой, чувак.

Звоню Марле из мотеля в Сиэтле и спрашиваю, занимались ли мы когда-нибудь этим. Ну, этим.

– Чем?

Спали вместе.

– Что?!

Занимался ли я когда-нибудь с ней, ну, сексом?

– Боже!

Так что?

– Что? – говорит она.

Был ли у нас секс?

– Что ты за дерьмо!

Так был или нет?

– Убила бы тебя!

Это «да» или «нет»?

– Я знала, что к этому придет, – говорит Марла. – Ты псих. То любишь меня, то игнорируешь. Спасаешь мне жизнь, а потом делаешь из моей мамы мыло.

Я щиплю себя.

Спрашиваю у Марлы, как мы познакомились.