Чак Паланик - Бойцовский клуб [litres]

– Не двигаться!

И я спасен.

В определенном смысле.

Я могу рассказать копам про Тайлера. Выложить все про бойцовский клуб, и, вероятно, я отправлюсь в тюрьму, а проект «Хаос» станет их проблемой, и мне не придется смотреть на нож.

Копы подходят к ступеням автобуса, и первый коп спрашивает:

– Вы его уже порезали?

– Давайте быстрее, у нас ордер на его арест, – говорит второй коп.

Потом снимает шляпу и обращается ко мне:

– Ничего личного, мистер Дердан. Приятно наконец с вами познакомиться.

Я говорю: вы совершаете большую ошибку.

– Вы предупредили, что наверняка это скажете, – замечает механик.

Я не Тайлер Дердан.

– И насчет этого тоже предупредили.

Я меняю правила. Можете собирать бойцовский клуб, но больше мы не будем никого кастрировать.

– Да, да, да, – кивает механик. Он уже на середине прохода, держит перед собой нож. – Вы предупредили, что непременно это скажете.

Ладно, я Тайлер Дердан. Пусть. Я Тайлер Дердан, и я устанавливаю правила, и я говорю: положи нож.

Механик кричит через плечо:

– Какое у нас лучшее время для порежь-и-беги?

– Четыре минуты, – отвечает кто-то.

– Кто-нибудь засекает?

Оба копа поднялись в автобус, один смотрит на часы и говорит:

– Подождите, пока секундная стрелка окажется на двенадцати.

– Девять, – говорит коп.

– Восемь.

– Семь.

Я прыгаю в открытое окно.

Мне в живот врезается тонкий металлический подоконник, а позади механик бойцовского клуба орет:

– Мистер Дердан! Вы испортите нам время!

Наполовину свесившись из окна, я царапаю черную резиновую боковину задней покрышки. Хватаюсь за край колесной арки и подтягиваюсь. Кто-то хватает меня за ноги и тянет назад. Я зову далекий маленький трактор. Эй! Эй! Мое лицо покраснело и горит. Я повис вниз головой. Еще немного подтягиваюсь. Руки, стиснувшие лодыжки, тянут меня назад. Галстук хлопает по лицу. Пряжка ремня цепляется за подоконник. Пчелы, и мухи, и сорняки – в нескольких дюймах от моего лица, и я ору:

– Эй!

Вцепившиеся в мои брюки руки втаскивают меня внутрь, стягивают трусы и ремень мне на задницу.

Кто-то в автобусе кричит:

– Одна минута!

С моих ног падают туфли.

Пряжка ремня застряла в подоконнике.

Нагретый солнцем подоконник врезается мне в живот. Белая рубашка хлопает и сползает мне на голову и плечи, а я по-прежнему цепляюсь за колесную арку и ору:

– Эй!

Мои ноги сведены и вытянуты. Трусы съезжают вниз и падают. Солнце пригревает мою голую задницу.

Кровь стучит в голове, глаза выпучиваются от давления, я вижу лишь белую рубашку, свисающую мне на лицо. Где-то тарахтит трактор. Жужжат пчелы. Где-то. Все это – за миллион миль от меня. Где-то за миллион миль кто-то позади меня кричит:

– Две минуты!

Рука проникает между моими ногами и хватает меня.

– Не причиняйте ему боль, – говорит кто-то.

За миллион миль от меня рука стискивает мои лодыжки. Представь их в конце долгой, долгой дороги. Направленная медитация.

Не представляй подоконник тупым раскаленным ножом, вспарывающим тебе живот.

Не представляй команду людей, пытающихся развести твои ноги.

В миллионах, квадриллионах миль шершавая теплая ладонь оборачивается вокруг твоего естества и тянет тебя назад, и что-то сжимает тебя, крепче, крепче, крепче.

Резинка.

Ты в Ирландии.

Ты в бойцовском клубе.

На работе.

Где угодно, но не здесь.

– Три минуты!

Где-то далеко-далеко кто-то кричит:

– Вы слышали речь, мистер Дердан. Не связывайтесь с бойцовским клубом.

Теплая ладонь обхватывает тебя снизу. Холодное острие ножа. Рука поперек твоей груди. Терапевтический физический контакт. Время обнимашек. Тряпка с эфиром плотно прижимается к твоему носу и рту. Потом – ничто, меньше, чем ничто. Забвение.

Взорванная скорлупа моей выгоревшей квартиры черна, будто космос, и покинута над городскими огоньками в ночи. Окон нет, и желтая полицейская лента крутится и раскачивается на краю пятнадцатиэтажного обрыва.

Я просыпаюсь на бетонном полу. Когда-то здесь был кленовый паркет. До взрыва на стенах висели картины. Стояла шведская мебель. До Тайлера.

Я одет. Сую руку в карман и ощупываю себя.

Я цел.

Напуган, но невредим.

Встань на краю пола, в пятнадцати этажах над парковкой, взгляни на городские огни и звезды – и ты пропал.

Все это так далеко от нас.

Здесь, в милях ночи, разделяющих звезды и Землю, я чувствую себя животным-астронавтом.

Собакой.

Обезьяной.

Человеком.

Ты просто выполняешь задание. Тянешь рычаг. Нажимаешь кнопку. Ты не понимаешь, что делаешь.

Мир сошел с ума. Мой босс мертв. Я лишился дома, работы. И все это – моих рук дело.

Ничего не осталось.

Я превысил кредит в банке.

Шагни за край.

Полицейская лента трепещет между мной и забвением.

Шагни за край.

Что еще осталось?

Шагни за край.

Осталась Марла.

Прыгни за край.

Осталась Марла, она в центре всего и не знает об этом.

Марла любит тебя.

Она любит Тайлера.

Она не видит разницы.

Кто-то должен ей сказать. Уходи. Уходи. Уходи.

Спасайся. Спускаешься на лифте в холле, и привратник, которому ты никогда не нравился, улыбается тебе ртом с тремя выбитыми зубами и произносит:

– Добрый вечер, мистер Дердан. Вам вызвать такси? Вы хорошо себя чувствуете? Желаете воспользоваться телефоном?

Ты звонишь Марле в отель «Риджент».

Клерк в отеле говорит:

– Сей момент, мистер Дердан.

Потом Марла берет трубку.

Привратник слушает за твоим плечом. Наверное, клерк в отеле тоже слушает. Ты говоришь: Марла, нам нужно поговорить.

– Иди в задницу, – отвечает она.

Ей может грозить опасность. Марла должна знать, что происходит. Она должна с тобой встретиться. Вам нужно поговорить.

– Где?

В том месте, где мы впервые встретились. Вспоминай. Думай.

Белый шар целительного света. Дворец с семью дверями.

– Поняла, – говорит она. – Буду там через двадцать минут.

Будь.

Ты кладешь трубку, и привратник предлагает:

– Могу вызвать такси, мистер Дердан. Бесплатно, куда угодно.

Парни из бойцовского клуба следят за тобой. Нет, говоришь ты, такой приятный вечер, лучше я пройдусь.

Сегодня субботний вечер, вечер рака кишечника в подвале Первой методистской церкви, и Марла ждет тебя там.

Марла Сингер курит сигарету и закатывает глаза. Один из них подбит.

Вы садитесь на ворсистый ковер на противоположных концах медитирующего кружка и пытаетесь призвать своих тотемных животных. Марла сердито смотрит на тебя своим подбитым глазом. Вы закрываете глаза и отправляетесь во дворец с семью дверями, и ты по-прежнему ощущаешь взгляд Марлы. Ты нянчишь своего внутреннего ребенка.