Чак Паланик - Ссудный день [litres]

Терренс знал, что это отговорка. На самом деле мать много лет измеряла и записывала все, что выходило из его мочевого пузыря и кишечника. С какой целью, Терренс не задумывался – до тех пор, пока не начал читать книгу Толботта.

Мать выпустила из рук увесистый пакет и резко схватила книгу.

– Дай сюда! – прорычала она.

Терренс держал мертвой хваткой, однако матери удалось подцепить книгу за корешок, и тащила она очень сильно: сползла с кровати, крепко уперлась в пол обеими ногами, присогнула колени и тянула на себя всем весом. Книгу она держала одной рукой, а другой, свободной, пыталась что-то достать. Что именно, Терренсу не было видно из-за края постели, но мать сосредоточила на этом основные усилия.

– Папаша твой, – шипела она, – знать не знает, какой ты больной и слабый!

Взгляд Терренса упал на раскрытую страницу.

То, чему вы сопротивляетесь, лишь становится крепче. Прямая конфронтация добавляет силы противнику.

Мать, ликуя, вскинула свободную руку. Каким-то образом ей удалось дотянуться до длинной трубки, которая тянулась от катетера, и намотать ее на кулак. Она четко дала понять, что будет, если Терренс не выпустит из рук отцовский подарок. Можно сказать, взяла за яйца.

– Дай сюда! – процедила она сквозь зубы.

– Мама, не надо! – взмолился Терренс.

Однако мать ничуть не ослабила хватку. Одеяла и простыни разметались, выставив на обозрение его бледные безволосые руки и ноги, а также белую хлопковую футболку и трусы.

Мать дернула за трубку. Слегка, в качестве предупреждения. Трубка натянулась, как струна, от ее кулака до того места, где скрывалась в его трусах. Пуская петуха, Терренс завопил:

– Не надо! Ты его вырвешь!

Но сокровища своего из рук так и не выпустил.

Продолжая тащить к себе книгу раздора, мать безжалостно дернула трубку. Катетер вылетел на свободу, трубка засвистела в воздухе, как хлыст. Горячая струя мочи залила поднос с завтраком, растворяя бесценную дневную дозу бензодиазепина, орошая брызгами яйцо пашот на тосте из цельнозернового хлеба с педантично срезанными корочками.

Острая боль пронзила не только нежные гениталии, но и все мочевыводящие пути Терренса. Он непроизвольно разжал пальцы, и книга выскользнула. От неожиданности мать завалилась назад. Катетер мотался в воздухе, разбрызгивая соленое янтарное содержимое. В падении иссиня-черная книга задела край подноса и снесла его с прикроватного столика. Ошметки яйца пашот вперемешку с джемом для тостов полетели во все стороны.

По инерции тяжелая книга врезалась матери в лицо. Раздался глухой удар, за которым последовал утробный стон. Мать лежала спиной на полу, приподнимаясь на локтях. Из трубки хлестала испускающая пар желтая жижа, которая только что находилась в мочевом пузыре. И под этим вонючим дождем мать заорала:

– Вот до чего ты меня довел!

Тяжелая книга сломала ей нос, теперь он торчал криво, кренясь к щеке. Из ноздрей лились кровавые сопли, они хлюпали, когда она выплевывала слова. Комната была перевернута вверх дном, залита мочой и кровью, усыпана ошметками яичного белка и бекона. На обоях расплывались пятна от апельсинового сока и частично растворившихся ингибиторов обратного захвата серотонина.

Скуля от боли, одной рукой Терренс схватился за свое уязвленное достоинство. Покидая уретру, проклятый катетер чуть его всего наизнанку не вывернул! Залитые слезами щеки горели от стыда и ярости. Другую руку Терренс инстинктивно вскинул ко рту и принялся яростно сосать большой палец.

Именно тогда в голове у него зазвучал голос. Терренсу хотелось думать, что это голос отца. Голос воззвал к нему: «Будь сильным».

Терренс сел на краю постели. Мать всхлипывала и ругалась, но он ее не слушал. Он опустил босые ноги на ковер и сделал первый нетвердый шаг в сторону туалета. Она кричала ему в спину, но он, пошатываясь, шел дальше. Он возился с резинкой трусов, когда раздался визг:

– Сиденье хоть подними, засранец!

Широко расставив ноги, подобно Атланту, Терренс Уэстон встал над толчком и впервые в жизни помочился стоя.

Все мы бывали свидетелями этого маленького ритуала. Если в магазине заплатить пятидесятидолларовой или сотенной банкнотой, кассир обязательно поднимает ее и глядит на просвет, проверяя водяной знак. Потом достает специальный маркер с йодным раствором и проводит им черту на купюре. Ленивые фальшивомонетчики печатают деньги на обычной старой бумаге, произведенной из древесины. Йод реагирует с крахмалом, содержащимся в целлюлозе, и маркер оставляет черный след. Настоящие же деньги сделаны из льняной или хлопковой бумаги. То есть, по факту, это скорее ткань. Именно поэтому настоящие купюры могут пережить машинную стирку. И йодный маркер на них следов не оставляет.

Мэйси была готова признать, что насчет денег у нее пунктик. О деньгах она знала все. Ей нравилось трогать банкноты, прощупывая вплетенные внутрь защитные нити, она обожала рассматривать водяные знаки и разнооттеночные оттиски. Именно из-за этой своей страсти она и задержалась сегодня за принтером допоздна. Она разбиралась в деньгах и разбиралась в полиграфии, но сегодняшняя рабочая задача ее удивила. Спецзаказ. Нечто, совершенно ей не знакомое.

Мэйси взяла в руки один из листов, еще не отправленных в печать. Хотя термин «печать» тут, наверное, будет неточен. Процесс больше напоминал проявку изображения на фотобумаге.

По ширине листы были примерно с руку Мэйси от кисти до плеча. Поверхность скользкая и глянцевая. Плотнее обычной бумаги.

По техническому заданию ей следовало поместить каждый лист в форму, расположить на нем трафарет и в течение минуты держать под ультрафиолетовой лампой. Затем шаблон снимался, а лист отправлялся в бумагорезальную машину, и из него получалось тридцать шесть плотных тонких… купонов, наверное. Можно их так назвать.

Мэйси предполагала, что это для какой-то промоакции. Как объяснил клиент, у отпечатанного материала будет полуторамесячный срок действия. Дней через пятьдесят изображение на купонах полностью исчезнет. Вроде это какая-то технология для производства самоуничтожающихся документов, военная разработка в целях защиты секретной информации. Листы содержали в себе наночастицы золота и серебра, заключенные в тонкую гелевую прослойку. Под действием ультрафиолета они вступали в реакцию с гелем и меняли цвет. Листы, содержащие золото, были красные, а на участках, подвергшихся облучению, становились синими. Листы с серебром имели желтый цвет, а облученные их участки становились фиолетовыми.

Мэйси вынула из аппарата стопку готовых купонов, ярких и красивых, со сложными деталями, какими обычно украшают бумажные банкноты. Кружевные рамочки, фон со сложной перекрестной штриховкой. И сбоку – пафосный портрет. Некий Толботт Рейнольдс. Абсолютный монарх, избранный Советом Племен. Так было написано внизу мелким шрифтом. Лицо показалось Мэйси знакомым. На актера какого-то похож, вроде в рекламе видела.