Чак Паланик - Ссудный день [litres]

Пряча злобу, мисс Жозефина одарила ее нежной улыбкой. «Можешь быть свободна, Арабелла».

Едва оставшись одна, как и накануне, она нарезала яичницу, жареную ветчину и тост на мелкие кусочки и смыла все в унитаз в своем крошечном чердачном туалете.

К ночи она уже помирала с голоду. Инвалидным креслом она пользовалась больше для удобства, чем из необходимости, так что после полуночи спустилась в кухню и набила в пакет столько консервированного тунца – жуткая гадость! – сгущенки и соленых крекеров, сколько могла втащить по лестнице наверх.

Если Арабелла и заметила истощение кухонных запасов, то ничего не сказала. Дважды в день она исправно поднимала на чердак поднос с едой, а мисс Жозефина исправно спускала все до крошки в унитаз.

В истории было полно примеров, как благонамеренные граждане вполне успешно прятались, пережидая бурю тирании. Те, кого загнала в ловушку дурная идеология. А что, Израиль был практически основан на дневнике одной милой гонимой девочки, которая тоже пряталась на чердаке!

Нет уж, дудки, мисс Жозефину отсюда не вытурят. Ее отечеством была и остается страна Томаса Джефферсона и дорогого папы, мир его праху, а это были добрые христиане, и хранить верность их идеалам – ее долг. Папа всегда говорил, что до последнего десятилетия XIX века здесь были покой и благоденствие, а беды начались потом, когда хлынул поток иммигрантов с Балтики. В тысяча восемьсот девяностом году евреев тут было несколько сотен тысяч. К тысяча девятьсот двадцатому их уже развелись миллионы.

По ночам, если шел дождь, мисс Жозефина делала вылазки в сад, чтобы рассыпать там каменную соль. Или сидела в темноте, жевала добытого тунца и читала иссиня-черную книгу. Последней книгой, которую она дочитала до конца, была «Убить пересмешника», и повторять эту ошибку мисс Жозефина больше не собиралась. Кто такой этот мистер Толботт, чтобы навязывать ей свои порядки? Ее не убедишь никаким политическим вуду, никакими россказнями про гражданские права и прочими танцами с бубном.

Днем Льюис громыхал наверх по чердачной лестнице и ныл, что в подполе воняет и развелась туча мух, и что насос септика взял и сдох. Сад увял за одну ночь: все овощи теперь придется покупать в супермаркете. Он показал мисс Жозефине что-то вроде игральных карт, красные и желтые пластиковые прямоугольнички. «Это, – сказал, – новые деньги, только надолго их не хватит». Объяснил, что теперь все должны постоянно работать, ведь на будущее не накопишь. «Все заработанное надо быстро тратить, пока не исчезло».

Если чужих вокруг не было, мисс Жозефина спускалась с ним с чердака и шла чинить поломку. Льюиса отправляла за каким-нибудь инструментом, а сама в это время вставляла на место деталь, которую прежде стащила из трактора или молотилки. Льюис только диву давался, как легко она чинит любую технику.

Как-то ночью, отправив ужин из свиной отбивной и дикого риса в канализацию, она сидела за книгой Толботта. И, запивая соленые крекеры водой из-под крана, прочла следующее:

Полагается награда за информацию о тех, кто живет вне положенного отечества.

Не теряя ни минуты, мисс Жозефина закрыла книгу и пошла калечить кухонную плиту. Потом отперла дверь в курятник.

С утра Арабелла явилась с подносом и вестями, что всех кур сожрали еноты и яиц на завтрак нет. Бекона и овсянки тоже нет, поскольку плита приказала долго жить. На подносе был тост с арахисовым маслом. Мисс Жозефина и его отправила в унитаз, а следующей ночью угробила тостер.

Она сняла металлическую сетку с задней стенки стиральной машины и выкрутила изнутри детальку.

Она сломала телевизор и радио на кухне. Она вывела из строя посудомойку.

Ее постоянно разъедал изнутри страх, что Арабелла и Льюис выдадут ее, позарившись на вознаграждение. Она должна стать им ценнее любой награды. На следующий день по просьбе Арабеллы она спустилась посмотреть, что с плитой. Пока Арабелла ходила за отверткой, мисс Жозефина вставила на место выдернутый из тостера проводок.

– Надо же, вы все починили, – сдержанно констатировала Арабелла.

Избавление от очередного града домашних поломок в этот раз не вызвало у нее никакой радости. Скрестив руки на груди, она смерила мисс Жозефину долгим взглядом.

– Вот странно, что ни день какая-нибудь напасть. – Не отводя глаз, Арабелла положила отвертку на стол и добавила: – Не будь я умнее, подумала бы, что у нас завелся гремлин.

Мисс Жозефина фыркнула. Вот народ, все бы им на всякую чертовщину списать.

Арабелла даже не улыбнулась.

– А вы никак захворали? – спросила она, и в голосе у нее было не сочувствие, а скорее настойчивый интерес.

Мисс Жозефина пропустила это мимо ушей.

– Я просто слышу, у вас так часто вода в туалете сливается, – пояснила Арабелла. – Иногда по пятнадцать, а то и двадцать раз подряд.

Мисс Жозефина поняла, что днем спускать еду нельзя. Прятать надо. Например, в корзинке с шитьем. А спускать ночью, когда Арабелла и Льюис уходят спать к себе, в маленький домик. Усмехнувшись, она взяла отвертку и поковыляла к выходу.

– Куда вы? – спросила Арабелла.

Даже не пытаясь скрыть раздражение, мисс Жозефина ворчливо бросила:

– Стиралку чинить!

И ахнула, словно желая вдохнуть эти слова обратно. Так и застыла с раскрытым ртом.

Арабелла сперва ничего не сказала. Ее молчание заполнило всю кухню. Затем подчеркнуто медленно, понизив тон, произнесла:

– А что же, стиралка сломана?

В голосе у нее был великий триумф.

Мисс Жозефина повернулась к ней, напустив на себя самый беспечный вид.

– Ну да, а что, нет?

– Почем же мне знать? – Арабелла цыкнула зубом.

Склонив голову набок, экономка изучала престарелую хозяйку так, будто впервые увидела.

У мисс Жозефины запылали щеки. Она досадливо покачала головой и закатила глаза, словно поражаясь забывчивости своей экономки.

Украденная деталь оттягивала карман халата.

Отвертка выпала из руки и со звоном покатилась по линолеуму.

А Ник, Ник был умный. Не в том плане, что сильно образованный, по-другому. Как-то дом его родителей повадились уродовать райтеры. Не успевал отец закрасить или отскрести очередной тэг, как наутро стенку украшал новый шедевр. Вместо полумер – типа установить камеру и пытаться жаловаться городским властям – Ник пошел и решил проблему.

Он взял баллончик с краской и ночью отправился малевать на стенах сам. Изрисовал две стены дома свастиками, насколько хватило роста. Написал «смерть пидорам» и «ниггеры сосут». На все про все ушел неполный баллончик. Ник, разумеется, не питал нацистских взглядов, просто у него был замысел.

Покончив с делом, он лег спать. Родителей в известность не поставил.