Чарльз Буковски - Фактотум

— Э…

— В общем, он странный.

— Ага.

— На прошлой неделе я зашла в туалет, а он как раз там убирался. Мыл полы. В темноте. Он пробыл в дамской комнате целый час.

— Э…

— Вы тоже какой-то неразговорчивый.

— Да нет. Со мной все нормально.

Мэри Лу развернулась и ушла. Я смотрел на ее задницу. Смотрел как завороженный. Это было волшебно. Женщины бывают разные. Есть просто женщины, а есть волшебные существа.

Я упаковал уже несколько заказов и вдруг заметил какого-то древнего старикана, который медленно шел по проходу, направляясь ко мне. Маленький, щупленький, сгорбленный. Его седые засаленные усы уныло свисали по обе стороны рта. Он был одет во все черное, за исключением красного шарфа на шее и синего берета на голове. Из-под берета торчали длинные, седые, давно нечесанные патлы.

Во всем облике Мориса наиболее выразительно выделялись глаза: ярко-зеленые, живые, блестящие, они как будто смотрели на мир из самых глубин его головы. У него были густые косматые брови. Он курил тонкую сигару.

— Привет, малыш, — сказал он почти без акцента.

Потом присел на краешек упаковочного стола и положил ногу на ногу.

— А мне говорили, что вы ни с кем не разговариваете.

— Что? А, вот вы о чем. А с кем здесь разговаривать? Я бы им даже задницу голую не показал. Ибо они недостойны.

— А почему вы мыли полы в туалете без света?

— Это все из-за Мэри Лу. Я посмотрел на нее. А потом пришлось срочно бежать в туалет и спускать. Прямо на пол. Потом я все вытер. Ну, да она в курсе.

— Вы художник?

— О да. Сейчас работаю над одной экзистенциальной картиной. Холст большой, во всю стену. Но это не фреска, а именно холст. Я пишу жизнь человеческую: от рождения до смерти. От влагалища до могилы — через все годы жизни. Хожу в парк, наблюдаю за людьми. Я их использую. Эта Мэри Лу… должно быть, богиня в постели. Я бы ей заправил, а ты?

— Даже не знаю. Может быть, это лишь видимость.

— Я жил во Франции. Знал Пикассо.

— Правда?

— Чистая правда. Он нормальный мужик.

— А как вы с ним познакомились?

— Пришел к нему, постучался.

— Он рассердился?

— Ничуть.

— Говорят, его многие не любят.

— Многие не любят талантливых и знаменитых.

— А есть и такие, которые, наоборот, не любят неизвестных.

— Что люди?! К чему принимать их в расчет? Я бы им даже задницу голую не показал.

— И что сказал Пикассо?

— Я спросил его: «Мастер, что мне надо сделать, чтобы созданные мной работы были по-настоящему хороши?»

— Вот прямо так и спросили?

— Прямо так и спросил.

— И что ответил Пикассо?

— Он сказал: «Я ничего не могу посоветовать. Это ваши работы. Вы должны сами найти ответ».

— Ха!

— Да.

— Хороший ответ.

— Да. Спички есть?

Его сигара потухла. Я дал ему спички.

— Мой брат — человек состоятельный, — сказал Морис. — Он порвал со мной все отношения. Ему не нравится мой образ жизни. Ему не нравится, что я пью. Ему не нравятся мои картины.

— Но зато он не знал Пикассо.

Морис встал и улыбнулся.

— Да, он не знал Пикассо.

Морис ушел, окутанный клубами сигарного дыма. И унес мои спички.

Бад привез мне на тележке три большие банки с краской. Выставил их на упаковочный стол. На этикетках на банках было написано: «Темно-красный». Бад протянул мне три этикетки. На них было написано: «Вермильон».

— У нас закончился вермильон, — сказал Бад. — Надо отклеить старые этикетки и прилепить «Вермильон».

— Но это же два разных цвета, — заметил я.

— Просто сделайте, как я сказал.

Бад оставил мне тряпки и лезвие от бритвы. Я намочил тряпки теплой водой и обернул ими банки. Потом соскоблил старые этикетки и приклеил на их место новые.

Бад вернулся минут через пять. Принес банку «Ультрамарина» и этикетку «Кобальтовая синь». Ну, тут он почти угадал…

Полу было лет двадцать восемь. Он работал у нас продавцом. Толстый. С большими глазами навыкате. Он сидел на таблетках. Как-то раз он показал мне их, целую горсть. Самых разных цветов и размеров.

— Хочешь попробовать?

— Нет.

— Да ты не стесняйся. Бери.

— Хорошо.

Я взял желтую.

— Я закидываюсь всеми сразу, — сказал он. — Получается очень забавно. Одни вгоняют в депрессию, другие, наоборот, веселят. А я жду, чья возьмет. Такая вот внутренняя борьба.

— Это, наверное, вредно.

— Я знаю. Слушай, может быть, после работы зайдешь ко мне в гости?

— У меня есть подруга.

— У всех есть подруги. Но у меня есть кое-что по-лучше.

— Что, например?

— Моя девушка подарила мне на день рождения массажер для похудания. Очень полезная штука. Мы на нем трахаемся. Он дрожит и вибрирует, и нам не приходится напрягаться. Он все делает за нас.

— Забавно.

— Мы с тобой тоже можем попробовать. Правда, он сильно шумит. Но мы не будем включать его после десяти вечера.

— Кто будет сверху?

— Какая разница? Лично мне все равно: сверху, снизу. Оно приятно и так, и так.

— Правда?

— Конечно. Мы будем меняться.

— Мне надо подумать.

— Хорошо. Хочешь еще пилюльку?

— Да. Давай еще желтую.

— Значит, встретимся после работы. Я за тобой зайду.

— Хорошо.

Пол зашел за мной, как обещал.

— Ну, чего ты надумал?

— Знаешь, Пол. Я не могу. Все-таки я натурал.

— Ты просто не пробовал на массажере. Один раз попробуешь — забудешь вообще обо всем.

— Нет, я не могу.

— Тогда давай просто зайдешь ко мне в гости. Посмотришь на мои пилюльки.

— Ну, зайти посмотреть — это можно.

Я запер заднюю дверь. Мыс Полом вышли со склада в торговый зал и направились к выходу. Дверь в кабинет Бада была открыта. Бад с Мэри Лу сидели за столом и о чем-то беседовали. Мэри Лу курила сигарету.

— Доброй ночи, ребята, — сказал нам Бад, понимающе ухмыльнувшись…

Пол жил совсем рядом. На Седьмой улице. В квартире на первом этаже.

— Вот массажер, — сказал он и включил агрегат. — Ты посмотри на него, посмотри. Гудит, как стиральная машина. Соседка сверху, когда встречает меня в коридоре, всегда говорит: «Пол, вы такой молодец. Вы такой чистоплотный. Я слышу, как вы стираете. По три-четыре раза в неделю».

— Я уже посмотрел. Можешь выключить.

— А вот таблетки. У меня их завались. Несколько тысяч. Я даже не всегда знаю, какие из них — для чего.

Пузыречки с таблетками стояли в ряд на журнальном столике. Одиннадцать или двенадцать бутылочек разных форм и размеров — с разноцветными таблетками внутри. Это было красиво. Пол взял один пузырек, вытряхнул на ладонь три-четыре таблетки, отправил их в рот и проглотил, не запивая. Потом открыл другой пузырек, принял еще пару таблеток. Потом открыл третий.

— Слушай, какого черта. Давай опробуем тренажер.

— Давай как-нибудь в другой раз. А сейчас мне пора, — сказал я.